Мне человеческое чуждо

Мне человеческое чуждо,
нечеловеческое — тож.
На восклицанья: "Да неужто?!"
Я отвечаю: "Ну и что ж?"

Ответить на вопрос вопросом —
не комильфо и моветон...
Кто мелким бесом, мелким просом,
кто просто пишет фельетон.

А кто-то мрачно сдвинет брови,
недоумением разя:
"Но как же ж можно... без любови?!
Ведь без любви никак нельзя!"

Во взгляде страх, чело тревожно,
и телом как-то он обмяк...
А я ему: "Конечно можно!
Ещё как можно, ещё как!"

Не только без любви и дружбы,
но и без веры, без надежд.
Иначе мир весь этот уж бы
стал достоянием невежд.

И таки стал он — очевидно!
Я не заканчивал МГИМО —
и без диплома сразу видно,
что мир сей — полное дерьмо...

Да чёрт с ним, с миром, — с ним всё ясно:
всем скоро ласковый песец...
Но я поэт — и ежечасно
пишу — как истинный писец.

Порой сворачиваю горы,
как дворовой иду в бой кот,
в ответ — читателей "игноры",
собратьев по перу — бойкот.

Но я справляюсь с этим стрессом —
есть масса седативных средств,
и я под их живущий прессом
кривых зеркальных королевств.

Я мог б свершить геройский подвиг,
спасти кого-то из огня —
да мне мирская слава — пофиг,
и наплевать ей на меня.

Я как Печорин — "третий лишний",
я как Онегин — лоботряс.
Мне нравится компот из вишни,
в грехах я по уши завяз.

Мои кумиры — декабристы,
любимый образ — "Комиссар"
и эти... как их... сексалисты,
а также Ги де Мопассан.

Люблю базары и вокзалы,
люблю "Брокгауз и Эфрон",
поклонник я "Дерсу Узалы"
и итальянских макарон...

Люблю я также патриотов —
они бывают так милы,
особенно, когда вдруг кто-то,
обряд свершает брит-милы.

Еще — при виде оптимистов
пускаю радости слезу,
хоть чую — что-то там нечисто,
зане целуюу мезузу...

Мне человеческое чуждо,
нечеловеческое — тож,
и потому админы дружно
пускают все стишки под нож.

Люблю, когда грачи летают,
когда садятся на стерню.
Люблю, когда меня читают,
хоть я порой пишу херню...