finale fatale

* * *
Слух чудовищный бродит по городу,
Забирается в до́мы, как тать.
Уж не сказку ль про Синюю Бороду
Перед тем, как засну, почитать?...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Этой сказочкой нынче утешена,
Я, наверно, спокойно усну.
Что же сердце колотится бешено,
Что же вовсе не клонит ко сну?
(Анна Ахматова. 1922 год)



Она — невеста, но тоска в её глазах,
соседки про "везенье" злобно мямлят, –
в округе знали, но никто ей не сказал,
что исчезают жёны в тёмном за́мке…
Жених был стар, но — положение, престиж…
К чему вникать в детали и нюансы?
А карта ляжет — утрясётся... и глядишь,
всем выгода и прок от мезальянса.
Ей, сироте, не до избранников теперь,
у братьев се́мьи, дети, — им обузой
быть угнетающе. "Стремления умерь!" –
так думала всерьёз и без иллюзий…

Жить в замке плохо без друзей, любимых игр,
терпеть день ото дня ворчливость старца. 
Комизм того, что не "опоссум" он, а "тигр!",
всё чаще вынуждал её смеяться…
Тем очевиднее «дида́льфиде» взбешён,
есть у него приём, — давно испытан:
он сунул ключик бесприданнице в ладонь,
сказав, что «Входа нет»... Уже обидно!
Впрямь, любопытство, как занозою, в мозгу
девицы-своенравницы засело, –
муж съехал по делам, и отослав слугу,
она со рвеньем принялась за дело…

Что там увидела... нет слов, чтоб описать!
Несчастных жён, растерзанных... убитых.
Из гла́зок девушки лилась-лилась слеза...
Но торопись! Вот-вот прийдёт мучитель!
И дверь злосчастную закрыв на сто замков,
она металась в ожиданьи старца, – 
однако скарб связать успела в семь платков,
отправив братьям голубя-посланца.
Вернулся чёрт! рвал и метал, как Джигурда!
Успели к бойне братья-серафимы.
И был сожжён зловещий замок без следа
со всем его тлетворным содержимым.





* дидальфиде (лат. Didelphidae) — семейство Опо́ссумовые; млекопитающие
инфракласса сумчатых, самые древние и наименее специализированные из них.


Post scriptum:

прежде чем кого-то убить, проверь как следует,
нет ли у него влиятельной родни? So it goes…
(Курт Воннегут "A Duty-Dance with Death")

Лев Гумилёв "Седьмая жена Синей Бороды"
(отрывок из поэмы)

Явь

Когда опустилась густая,
Седая, как дым, тишина
Заветную дверь отворяя
Боялась седьмая жена.
И снова замкнувши, боялась
Себя, тишины и людей;
И встала внезапная жалость
На сердце последней жены.
Синела ночная дорога,
Повитая облачной мглой.
Шли годы, уверенно, строго,
Семнадцатый, тридцать восьмой.
Но что-то хватало за горло,
И сзади касалось плеча,
Когда она, бледная, терла
И мыла железо ключа.
Казалось, что кем-то снаружи
На за́мок накинут аркан.
На синюю бороду мужа
Казался похожим туман.
Так ясно; никто не поможет,
Сторо́жею бродит луна
И синие капельки мужа
Бросает в нее тишина.
А мне, потерявшему время,
Мерещится сталь топора
И в башне, заброшенной всеми
И всеми забытой, — сестра.

Сон

Разнузданы дикие страсти
Под игом ущербной луны.
                Блок

Мне снилась нечестная осень,
Холодная скользкая тьма.
Мне снилось, что листья отбросив
Деревья сходили с ума.
Нагие раскинувши сучья
Они уверяли меня:
— На свете судьба, а не случай.
Живи, неизбежность кляня.
И счет подводили утратам,
Мешающий жить и дышать.
— Ты помнишь, как младшему брату
Спокойно ответила мать:
«Отец твой давно уж в могиле
Сырою землею зарыт,
А брат твой, давно уж в Сибири,
Давно кандалами звенит».
Мы крепко ветвями дорогу
И тропки кругом замели.
Сестра ваша молится Богу
И братьев зовет издали́.
Но только молиться устала,
Все плачет и бродит одна.
Я сбросил с себя одеяло,
Я вырвался разом из сна.
И долго смотрел на озера
И горы полнощной страны
И слушал бряцанье затвора
Под игом ущербной луны…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

(1937-1940 годы)