Главный поэт эпохи

Говорила мне муза, не держать вагон иллюзий.
Не смотреть на грубость слога, а писать, пока есть слово.
Говорила мне, что песни, не задерживаться вновь,
Говорила, что изрез твой, это солнечный покров.

Говорила, что от бездны ожидай лихо конца,
Ну а я, смеясь с улыбкой, забивала на слова.
В мире грез я утопала,
Солнца луч в душе таскала,
И играла в ранней спешке,
С новообращенным в мешке.

Черный картуз и жмут все педали,
В века, что годами с нами играли.
Ты может не вспомнишь, но она напоет,
Первая, что приняла на себя лед.

На европейский манер носик горбатый,
Петербуржский текст по Топорову смятый…
И гордый сан на коне возглавляет,
Окно, что забинтовано нами.

И щит, и культура, и пересмешник,
Широкий простор и вот он кудесник.
Природа особая, её не понять,
Как и родную землю сминать…

И в летнем саду мы расстанется снова,
Символизм и эпоха акмеизма и слова.
Нет бара «Бродячей собаки» уже,
И свет затускнел в новом лице.

Эпоха культур, серябряный век…
Куда же ушел с тобой человек?
Куда же идет и погибнет быть может?
В эпоху цифр и шума безбожных…

Нет закат второй алым не пылать,
Апокалипсис, крик, ее не взимать.
Но что-то идет, стучит и сквозь шум весь,
Он весь пробирается в банкнотах и с улиц.

Он медлит, но шаг его рябью раздастся,
Не видно его, но как надвинется несчастие!…
Все быстро обличаться и в правду, и в ложь,
Цифровая интеграция, где нолик не поймешь.

И абстракция людей от единой системы,
Отход к ИИ, словно к колыбели,
Идем как к психологу, другу, любовнику,
Забываем о жизни и о новеньком…. 

Спектр эмоций, бесчисленный край,
Теперь уже нечем, нечем не удивляй.
Льется и льется шумный же город,
Кипит и вот-вот взорвется с поленок.

Сквозь конкуренцию, шум, профессий и рябь,
Прорубается где-то золотистая скать.
Но её не услышат, её не поймут,
Она погаснет, как напрасен наш труд.

И тогда она, погибнет во сне.
В тонкой вуали облачится в тебе…
Рыжий, Рыжий последний поэт,
Тебе я вверяла эпоху и бред.

Теперь не услышишь, обманут судьбой,
Как жаль, что поэт умирает немой…
Но не ты, ведь ты глаголить сквозь сон,
Только уже совсем другим огнем.

Тебя повторяли, критиковали,
Публиковали и узнавали,
Ты занял эпохи место поэта,
А теперь весь мир остался один.

И кажется будто, все сборище Света,
Не видит, что пусто место поэта.
Что никто не придет или звезды погасли,
Что все утолилось в глубоком безвластие.

Теперь все поэты, все птицы, все троны,
Не храним мы больше глубоких историй.
Говорим с акмеизмом и все невпопад,
Напрямую глаголим, не как бывший Сократ.

Мы похоронили историю, смытость,
Ушли в некуда или невинность…
Ну, где же творец, что воздвигнет вновь стены,
Планку для всех, ну кто так сумеет?…

Ахматова, Бродский, Пушкин, Державин…
Лермонтов, Рыжий, Блок, Тютчев не с нами.
В сердцах и глаголы еще на устах,
Но новым людям нужен новый в умах.

И дорогой сложной я их не поведу,
Не претендую на звание поэта и лгу.
Иногда и себе, и музе своею,
Что мы способны на большее, чем это.

Я ведь тоже всего лишь один из толпы,
Лик, отражение, исчадье из мглы…
Критикуйте, терзайте, рвите листы,
Ведь теперь дана нам свобода, миры.