Пробуждение в космосе

Пробуждение — не вспышка, не комета,
а как если бы ты, один,
в иллюминатор смотрел с края орбиты,
а потом понял — внутри тебя целая станция,
запущенная на автономку лет тридцать назад.
Все спят.
На полу — сны, как капли антигравитации,
программы, написанные страхом,
сценарии, где «не чувствуй»,
где «не думай»,
где «будь удобным, и тебя полюбят».
Я просыпаюсь в космос,
щелчками нейронов,
как от вспышки сверхновой —
больно, ярко,
и уже невозможно делать вид,
что всё — нормально.
Вижу, сколько спящих
по своим орбитам,
в чьих взглядах туманность Андромеды —
далекая, неосознанная тоска,
в чьих сердцах —
черные дыры избегания,
куда проваливаются чувства без имени.
А я учусь давать названия.
Это — гнев.
Это — страх быть отвергнутой.
Это — память о детстве,
где молчание было спасением.
Я не бегу.
Я — наблюдатель,
как телескоп Джеймса Уэбба,
я настраиваю фокус на мельчайшие колебания —
реакции моей внутренней девочки,
которая дрожит, когда кто-то
резко не пишет,
резко уходит,
резко говорит, что ты «слишком».
Я — её навигатор.
Мы вдвоем в шлюзе,
а за окном — вселенная,
но сначала я проверяю скафандр
её чувств.
Разъясняю:
вот это — не угроза,
это — проекция.
Вот здесь — страх,
а не реальность.
Я не ухожу, пока не чувствую штиль,
пока не распакуем этот крик,
не положим его на мягкое,
не назовем.
Пробуждение — это не свет.
Это точечный лазер на сгустки теней.
Это когда эмоция приходит,
а ты не машешь руками,
не дергаешь рычаги,
а просто — сидишь,
и дышишь,
и слушаешь,
как космос внутри тебя
сначала шепчет,
потом рыдает,
а потом становится тише.
Я смотрю на других —
и чем больше историй  влетают в мой радиус,
тем сложнее становится
что-то говорить.
Потому что каждое «я тебя понимаю»
должно пройти скрининг моих собственных глубин.
Ты не можешь коснуться чужой раны,
если не перевязал свою .
Каждое «держись» —
это экзамен,
насколько я сама держусь.
Пробуждение — это
постоянный апгрейд своей орбитальной станции.
Проверка герметичности смыслов.
Калибровка чувств.
И я знаю:
этот путь — не для всех.
Многим проще
лететь по инерции,
смотреть в экран,
лайкать,
стяжать вечную жалость,
а не в себя.
Но я — иду.
Я — и лечу.
В микрокосмосе своей боли,
в сингулярности каждой эмоции,
в квантовой субпозиции «и боюсь, и иду».
И только так —
медленно, честно,
без попыток спасти других,
но с желанием быть живой —
я, как Солнце в ядре своей тьмы,
рождаю собственный свет для себя.