Ночной ужас

Заиндевелый дом. Зима. Глухая ночь.
Скребётся кто-то в дверь, уходит скрежет прочь.
Я запираю все замки, держу в руке свечу,
Но слышу тихий-тихий смех и больше не
молчу.
«Кто здесь?» — кричу я в пустоту, где тени правят бал.
И вижу, как на зеркале мороз узор вписал.
Не снежный вихрь, не кружева, а контуры лица,
Что смотрит на меня из ледяного изразца.

Я отшатнулася, бросив взгляд на старый пыльный шкаф,
Чья дверца приоткрылася, молчанье оборвав.
И в щели вижу — темнота, но что-то в ней блестит,
Как будто костяной оскал из мрака мне грозит.
То скрипнет половица вдруг под тяжестью шагов,
Которых нет, но чей-то вес сильней моих оков.
То шорох за углом пройдёт, как саван по полу,
И иней сыплется, кружась, в промозглую золу.

Я знаю, гость мой здесь, со мной, он дышит мне в висок
Холодным паром изо рта, где слов иссяк исток.
Он ждёт, когда погаснет свет в дрожащей
мутной плошке.
Он оставляет на снегу следы без сапога, без ножки —
Лишь вмятины, как от костей, что волочатся следом.
Он — то, что остаётся за последним в жизни его обедом.

Пройдёт и боль, пройдёт и страх, и жизни круговерть,
Но в ледяном молчаньи ждёт неумолимо смерть.
И вот уже не тает след дыханья на стекле…
Он входит в дом. Он здесь. Он встал со мною наравне.