Признание на краю Эдемского сада

Где таится в лабиринтах души
запретный восторг и смятенье,
Где отчаянный разум творит
причудливо тени в миры,
Я ищу не простую глуши,
не земное тому подтвержденье,
А подобье змеи, красою игры.

Пусть пугает её извилистый, гибкий, холодноватый узор,
Чешуя что сверкает, что темнее ночи,
В ней век, первозданный, могущий задор,
Способен разрушить оковы, сжечь все мечты.

И хоть шепчет мне голос тревожный:
"Беги от судьбы сей жестокой,
Не вступай в этот танец, где нету ни правил, ни грань",
Я склоняюсь к её изголовью с улыбкой одной, —
Принимаю игру, принимаю её обаянье и длань.

Этот путь — не для робких сердец,
он извилист, тернист и суров,
И пройти его можно ценой
сомнений и страха,
Чтоб познать, как в объятьях шипящих, коварные слов
Рвётся в бездну душа, отвергая утехи и прах.

Но в том паденье — свобода,
в том паденье — познанье себя,
В этом жгучем прикосновеньи—
и гибель, и новое рденье.
"Полюби меня так, без оглядки, какова есть, дорога,
Как любит сокрытого серафима змея,
без сомненья и тихого тленья".

И сквозь бездны грехов и восторгов, сквозь мрак и сиянье огня
Прошепчу я, с тобою сливаясь, заклятье простое:
"Люблю тебя, как без остатка, люблю тебя, как и меня,
Как любит сокрытого света змея,
Что навек себя обретая".