Уолтер де ла Мар Пилигрим

Уолтер де ла Мар  Пилигрим

"Не понести ли нам твой узел,
Старикашка ?

Мы, над холмом, над луговиной
изобразим полёт совиный
и в небесах его взвихрим
по всем дорогам препустым.

Не понести ли нам твой узел,
Старикашка ?"

Взглянул на небо Пилигрим:
три демона вились над ним.
И все, зловещие на взгляд,
над ним настойчиво кружат.

Старик ответил стойко:
"Нет, Черти ! Прочь, и сгинь вся тройка !"

"Я не гуляю налегке.
Мой финиш в дальнем далеке.
Я непременно буду там
и узел мой доставлю сам.

Поэтому твержу вам стойко:
Нет, Черти ! - Прочь, и сгинь вся тройка !"

Демоны жадно глядели вокруг,
не прекращали коварных потуг.
Вниз наклонялись, содрав капюшоны
в поисках слабых сторон обороны.

"Хочешь - разгладим пути-дороги,
чтоб веселее шагали ноги ?

Хочешь - везде намалюем цветы.
золотом будут пути облиты.
Хочешь - теплынь разольётся потоком -
и запорхаешь подобно сорокам ?

Хочешь - разгладим пути-дороги,
чтоб веселее шагали ноги ?"

"Замолкните, бред свой умерьте !
Проклятые черти !

По топям, болотам, камням
я должен нести поклажу.
Сквозь терния, на зло ветрам:
повсюду и смогу и слажу !

Замолкните, бред свой умерьте,
проклятые черти !"

Тут молния пронзила мрак
и дым застлал весь дальний край,
и гром подал весомый знак:
и из лощин неслось: "Ступай !"

Так черти, в страхе и ярясь,
вошли в другую несуразь.
"Не изнуряй себя так строго.
Поспи немного !

Тернии, пыль, то лёд, то жара...
Остановись же - поесть пора !
Жара, да пыль, да все шипы -
Ты ж, ноги поранив, не схожишь с тропы.
Сок виноградный - как мёд !
И бодрость, и свежесть Тебе вернёт.

Переобуем лозой с тростником,
с песнями дальше Тебя поведём.
В ночь не позволим себя заморить,
будем Тебя Колыбельной бодрить.

Не изнуряй себя так строго.
Поспи немного".

Съёжился, в ужас придя, Пилигрим,
видя стеклянные злющие лица,
что бесновались теперь перед ним
и нипочём не хотели смириться.
Вскинул повыше иссохшие руки
и изрыгал лишь надрывные звуки.

А под конец ответил стойко:
"Нет, Черти ! Прочь, и сгинь вся тройка !
Едва лишь погружусь я в сон,
когда я вовсе не готов,
я буду только возбуждён,
не слыша милых голосов -
под колыбельные чертей.
Предстанут лишь несчастья впредь.
Взамен таких дурных затей
мне легче умереть".

Пока говорил Он, Солнце,
с небес, пересилило мрак. -
Притихли бесы-беспардонцы.
Пропала их страсть до атак -
ведь были в узле - НЕ ЧЕРВОНЦЫ.

Сбежали бесы, еле зримо.
Весёлый жаворонок пел
и был всех радовать готов,
взлетевши в высший беспредел.
А пухлый узел пилигрима,
казалось, полон был цветов.

    Walter De La Mare  Тhe Pilgrim

     'Shall we carry now your bundle,
         You old grey man?

     Over hill and over meadow,
     Lighter than an owlet's shadow,
     We will whirl it through the air,
     Through blue regions shrill and bare;

     Shall we carry now your bundle,
         You old grey man?'

     The Pilgrim lifted up his eyes
     And saw three fiends, in the skies,
     Stooping o'er that lonely place
         Evil in form and face.

     'O leave me, leave me, leave me,
         Ye three wild fiends!

     Far it is my feet must wander,
     And my city lieth yonder;
     I must bear my bundle alone,
     Help nor solace suffer none:

     O leave me, leave me, leave me,
         Ye three wild fiends!'

     The fiends stared down with greedy eye,
     Fanning the chill air duskily,
     'Twixt their hoods they stoop and cry: -

     'Shall we smooth the path before you,
         You old grey man?

     Sprinkle it green with gilded showers,
     Strew it o'er with painted flowers?
     Shall we blow sweet airs on it,
     Lure the magpie there to flit?

     Shall we smooth the path before you,
         You old grey man?'

     'O silence, silence, silence!
         Ye three wild fiends!

     Over bog, and fen, and boulder,
     I must bear it on my shoulder,
     Beaten of wind, torn of briar,
     Smitten of rain, parched of fire:

     O silence, silence, silence!
         Ye three wild fiends!'

     It seemed a smoke obscured the air,
     Bright lightning quivered in the gloom,
     And a faint voice of thunder spake
     Far in the lone hill-hollows - 'Come!'
     Then half in fury, half in dread,
     The fiends drew closer down and said: -

     'Grey old man but sleep awhile;
         Sad old man!

     Thorn, and dust, and ice, and heat;
     Tarry now, sit down and eat;
     Heat, and ice, and dust, and thorn;
     Stricken, footsore, parched, forlorn, -
     Juice of purple grape shall be
     Youth and solace unto thee.

     With sweet wire and reed we'll haunt you;
     Songs of the valley shall enchant you;
     Rest now, lest this night you die:
     Sweet be now our lullaby:

     'Grey old man, come sleep awhile,
         Stubborn old man!'

     The pilgrim crouches terrified
     At stooping hood, and glassy face,
     Gloating, evil, side by side;
     Terror and hate brood o'er the place;
     He flings his withered hands on high
     With a bitter, breaking cry: -

     'Leave me, leave me, leave me, leave me,
         Ye three wild fiends:
     If I lay me down in slumber,
        Then I lay me down in wrath;
     If I stir not in sweet dreaming,
        Then I wither in my path;
     If I hear sweet voices singing,
         'Tis a demon's lullaby,
     And in "hideous storm and terror"
         Wake but to die!'

     And even while he spake, the sun
     From the sweet hills pierced the gloom,
     Kindling th' affrighted fiends upon.
     Wild flapped their wings, as if in doom,
     He heard a dismal hooting laughter: -

     Nought but a little rain fell after,
     And from the cloud whither they flew
     A storm-sweet lark rose in the blue:
     And his bundle seemed of flowers
         In his solitary hours.