Мне приснилось...

Мне приснилось, сынок:
эти сволочи входят ночью…
Поднимают тебя,
по паркету тебя волочат…
А у сволочей зубы волчьи,
привычки лисьи…
Под забралом блестящим
у них ни единой мысли…
Открывается пасть…
Закрывается дверь машины….
И увозят тебя по дороге слепой и длинной.
Дальше … В поезде… В 13 скорбном вагоне…
Но…
Как ты оказался со всеми….  на полигоне?


Мне приснилось, сынок:
ты сидишь в серебристой клетке,
а вокруг – сотни птиц,
клювы-иглы
да лапы-ветки…
На трибуне застыл чернокрылый огромный ворон…
Я никак не пойму его птичьего разговора:
кар-кар-кар-у-пэ-кар-
кар-кар-кар…
Кар-
паты…
или …
Ка-ир?
И… белым саваном накрывается…
черный…
мир…

А людские слова растворяются в птичьем грае…
Мне опять объясняют, но….
я снова не понимаю…

Мне приснилось, сынок: ты привязан к цепи собачьей,
но по правилам джунглей не принято жить иначе…
Я боюсь отпирать и знакомым, и незнакомым,
я боюсь, если кто-то задержится возле дома,
я боюсь просыпаться… А что если всё взаправду?
Ты не вырос,
не стал ни актёром, ни космонавтом,
не женился да не развёлся ещё ни разу,
а из светлого мальчика вырос кровавым мясом?

Отвратительный сон…
Ну хоть ты мне скажи на милость:
всё по-прежнему, верно?
Конечно…
Нам всё приснилось…
Вот кроссовки твои точно так же стоят в прихожей,
а уехал другой,
на тебя как близнец похожий…

Ты не пишешь и не звонишь…
Где  размашистый детский почерк?

У меня же теперь не случается дня без строчки -
я пишу и пишу поперёк голубой решётки,
на полях,
на столе,
я пишу тебе во всю глотку…
Я пишу по земле, по асфальту, траве и крышам…
Я пишу и надеюсь, что кто-нибудь да услышит… 
Неужели же смерть… Это и есть -

с
в
о
б
о
д
а.

Ты вернёшься к обеду?
Он стынет
уже
три года…