Лу Ю. Слышу кукушку в ночи и другие стихи

Лу Ю. Одинокие летние дни.


Смолоду чужд был соблазнам,

                шумным мирским,

К старости стал я и вовсе

                тих, нелюдим.

 

В доме нет больше застолий,

                вин в погребах,

Здесь не читает мне больше

                сутры монах.

 

Двор запустелый сороке

                утренней рад,

Слышатся вечером в чаще

                песни цикад.

 

 Длилось бы это и длилось

                день ото дня,

 И отвернула бы осень

                взор от меня.   

 


 

Лу Ю. Слышу кукушку в ночи.


Крыша худая, полынной циновкой заткнута прорезь окна.
Полночь. Луна. Нескончаемый ветер.
Поздняя нынче весна.

Иволги песня не льётся из леса, ласточка скрылась в гнезде,
Только кукушка кричит заунывно
на моросящем дожде.

Катятся чистые слёзы без спроса
и не просохнут к утру,
Птица, нарушив мой сон одинокий,
смолкла, укрывшись в бору.

Было на родине невыносимо
слушать её... не пойму,
Как, по чужбине полжизни скитаясь,
мне куковать одному!







Лу Ю. В лунную ночь на башне


Голову мне освежает прохлада
                от ветерка с вышины;
Взглядом ловлю, опершись на перила,
                свет круглолицей луны.

Не замутнён облаками, прозрачен,
                словно сапфир, небосвод;
Трижды доносится гул барабана
                с башни у главных ворот.

Ветер колышет усталые ветви
                у облетевших берёз,
Гусь покружил-покружил в одиночку
                и опустился на плёс.

Как отвратителен мир, как запятнан,
                пуст и убог в суете,

Лунная речка, к покоям хрустальным
                дай мне уплыть на Ките.

Комментарий:      
«оседлать кита». Это классическая китайская метафора, уходящая корнями в даосскую традицию, означающая уход от мирских дел, смерть или возвышенное путешествие в запредельные миры.
 «хрустальный дворец» или «дворец из хрусталя/кристалла». Мифическое место, дворец в воде, обитель божеств или бессмертных.


Лу Ю. Пью в безлунную ночь один

Северный ветер немолчен
           и не на шутку взбешён.
Ссохлась листва на деревьях,
            с шелестом падает с крон.

Я на земле загостился,
           мне ль уповать на весну.
От одиночества стыну,
             жалкую старость кляну.

Я отправляюсь на рынок
            и возвращаюсь с вином,
Ополоснул свою чашку
            с трещинкой над ободком.

Доверху чашку наполню.
                Пью, сам себе господин.
Светит в безлунье Венера,
                но даже с ней я один.




Лу Ю. Спящий Дракон


Горные тропы идут по уступам,

    вьются в лесистой дали,               

 Башни повсюду рассыпанных пагод

    шпили в лазурь вознесли.

 

Тучи надвинулись вслед за туманом,

   веет дыханьем дождя,

Ветер сосновые ветви склоняет

   к самой земле, не щадя.

 

Сокол отчаянно крыльями машет,

   с ветром один на один,

Кличет потерянно гусь в поднебесье

   вдаль устремившийся клин.

 

За суетой незаметно стареешь,

   дряхлый, хмельной я смотрю,

Как, над перилами башни сгущаясь,

   сумрак скрывает зарю. 

 

 



Лу Ю. Короткий отдых в беседке на горе Спящего дракона


Высь над горою, даль из беседки видна,

Сильно задуло, моря пучина черна.

 

С пустоши мшистой взвилось перо журавля,

Спорят макаки, с криками сливы деля.

 

Хвойную свежесть жадно вбирает поэт,

Чай ободряет, дарит свой пряный букет.

 

Кисть отыскать бы, и передать полотну

Краски простые, ширь эту и глубину.

 

 

 
Лу Ю. Песня, сочинённая на скорую руку в холодную ночь.


Зябнет старик, и на сонную муху похож,

Холод пробрал, во всём теле он чувствует дрожь.

 

Изморозь студит жилище в ночные часы,

И от дыхания заиндевели усы.

 

С башни доносится гул барабанный глухой,

Сеет унынье на пару с померкшей свечой.

 

Вечно ему с черепахой, держащей кровать,

До петухов ледяную луну созерцать.

 

Но не согреют собольи меха старика,

Ткани провинции Шу – ни атлас, ни шелка.

 

Нужен для жизни лишь стёганый ватный халат,

Мысли об этом его утешают, теплят.

 

Носит годами одно одеянье монах,

Малым обходится он в Куангшаньских горах.