Документова Валерия. Мишка

Документова Валерия Александровна
Рук. – Капустина Ирина Николаевна
Республика Бурятия

Мишка

Детство. Счастливое время, сотканное из хрупких воспоминаний о светлом, бережно оберегаемом памятью мире, где есть мама и папа, где светит яркое-яркое солнце, где цветными мелками изрисован асфальт, где есть книжки с добрыми сказками, которые мама читает перед сном, пока ты прижимаешь к себе мягкую игрушку.
Каждый новый день наполнен доброй верой в чудо, но веру эту, увы, так легко отнять. Это и случилось со всеми советскими детьми в 1941 году. Один летний день разделил жизни людей на «до» и «после», а радостную пору детства на «есть» и «нет». 22 июня детство погибло, разбилось вдребезги и впилось в память осколками, было покалечено и истерзано лапами войны, безжалостно разодравшими его в клочья. 
И с тех пор каждый новый день был наполнен новыми страхами, новой горечью, новой болью и самым страшным, о чем никогда не говорится в добрых сказках, – смертью.
Я расскажу вам о Ване – одном из тех, чье детство было убито войной.
Когда-то беззаботно живущий мальчишка остался за старшего дома: папа ушел на фронт, приказав беречь себя и маму. А мама обещала, что он вернется.
Детские ручонки крепко обнимают плюшевого друга, подаренного папой в день отъезда, и тихий голосок надрывается в шепоте: «Мишка, а папа вернется?..» Мишка молчит. Наверное, тоже боится.
Дни тянулись колючей проволокой, обвивая все сильнее и сильнее страхом перед тем, что будет дальше.
А дальше – обстрел за обстрелом, сирены вместо колыбельных, асфальт изрисован не мелками, а кровью, каждый день влечет за собой потери, каждая ночь куда темнее другой.
Но рядом Мишка, он впитает все слезы и все тревоги, он услышит каждую мольбу о пощаде, каждую просьбу о том, чтобы мама жила, чтобы папа жил, чтобы Ваня жил, чтобы все было так, как раньше.
Мама совсем худая и бледная. Работает много и много плачет, почти не спит и каждый кусочек хлеба отдает Ванюшке, а он втайне старается делиться со своим плюшевым другом. Вместе с Мишкой Ваня писал письма папе, но никак не мог дождаться ответа.
Еще одна холодная ночь опустилась на дома беззвездным черным покрывалом, ветер порывами глухого свиста стучал в окна, блуждали во дворе длинные рваные тени. Ваня старался уснуть, как обычно прижав к сердцу своего друга. Мама сидела рядом, на краю кровати, и осторожно гладила сынишку по светлым кучерявым волосам. Пелена обжигающих слез рябила в ее глазах, а руки, ставшие теперь грубыми и сухими, дрожали и совсем ее не слушались. Она вспоминала те времена, когда ее семья могла спать спокойно. Как же было хорошо тогда!
На часах полночь. Ваня видит красивые сны – почти такие, как прежде, и утомленная мама спит рядом.
Но длинные тени скребутся внутрь, они подкрались уже совсем близко и... Громкий стук в дверь оттарабанил нечеткий ритм. Мать, едва очнувшись от недолгого сна, вскочила с кровати и ринулась было заслонять вход всем, что было в доме, но уже поздно. Дверь выломана. На пороге два немецких солдата с винтовками наперевес.
Женщина подхватила сонного сына с кровати и, заслоняя его собой, забилась в угол: «Берите, что угодно, но не лишайте нас жизни!» Ваня, жмурясь, выглядывал из-за материнского плеча; он понимал, что происходит. Отцовские слова гремели эхом в его голове, он должен защитить маму, ни за что не дать ее в обиду гаду фашистскому.
Двое в черных сапогах мерили шагами бедный домишко, высматривали ценные вещи, но найти ничего не могли, да и нечего. С самого начала войны мать обменяла все нажитое на еду и теплые вещи, высланные на фронт.
Обессиленное тело хрупкой женщины билось в судорогах, краснеющие от плача глаза обезумевшим взглядом уставились на немцев, принесших в ее родную страну горе, в ее родной дом – ужасающую беду. Ваня сжимал материнские плечи и, сдерживая плач, отрывисто шептал ей на ухо: «Мамочка, я с тобой. Папа вернется. Мы будем жить, мамочка». Как вдруг мальчик заметил оставленного им на кровати Мишку: плюшевый друг лежал, раскинув лапы, словно уже был готов сдаться в плен, а его пуговичные глаза блестели отчаянием и скорбью.
Один из солдат заметил тревогу Вани и направился в сторону брошенного им товарища. Немец, криво ухмыляясь, приподнял с кровати Мишку. А после бросил его на ледяной деревянный пол, глядя мальчику прямо в глаза, и старательно начал топтать его каблуком. К нему присоединился второй солдат, и теперь они, глумясь и гогоча над мальчишеским испугом, издевались над самым преданным его другом.
Ваня с перекошенным от ужаса лицом вырвался из-за материнской спины и с истошным криком бросился спасать своего товарища. Мать, цепляясь руками за сына, умоляла его остановиться, но мальчик уже успел схватить Мишку, теперь однолапого и изодранного, но по-прежнему родного и любимого.
Воцарилась минутная тишина. Женщина, белеющая от страха, таращилась на сына. Ваня стоял неподвижно, обнимая своего друга. Оскорбленные нацисты, расплывшись в ядовитой ухмылке, переглянулись.
Выстрел...
Тело мальчика, пронзенное пулей, рухнуло на пол. Рядом с ним упал и Мишка, алеющий Ваниной кровью.
И вот каждая добрая книжка, каждая мамина улыбка и папины наставления, каждая конфета в яркой обертке, каждый неумелый рисунок вместе с мальчиком погибают в его сознании, растворяются в растекающейся лужице, сочащейся в глубину щелей ледяного пола.
Смех жестоких зверей в человеческом обличии смешался с воплями матери, бросившейся к своему малышу.
Выстрел...
Два мертвеющих тела остались лежать в тишине ночного кошмара. Только ветер по-прежнему выл за окном.