Шир Ха- Йихуд. Сонетоведение

.





#школа_сонета_сонетоведение_2025

ЧЕТЫРНАДЦАТИСТИШИЯ В МИРОВОЙ ПОЭЗИИ (часть 3)


ШИР ХА-ЙИХУД «Гимн Единобожия» (X век)

 
При историко-литературном анализе поэтических форм, обладающих жесткой структурной организацией, интерес представляют тексты, в которых количественная параметризация строк (в данном случае – четырнадцать) сочетается с метрической заданностью (пятистопный ямб или его просодические вариации). Подобные произведения, будучи маркированы двойной формальной детерминацией – как на уровне объема, так и на уровне ритмики, – нередко оказываются носителями особой семиотической насыщенности, поскольку сама их композиционная строгость выступает в роли знака, отсылающего к сакральному, дидактическому или магико-ритуальному дискурсу.

Если в европейской традиции наиболее известным примером подобной фиксации является сонет (в его классической итальянской форме), то в рамках еврейской средневековой поэзии (пиюта) аналогичную функцию выполняют гимны, сочетающие нумерологическую символику с богословской дидактикой. Одним из наиболее ярких образцов такого рода является «Шир ха-Йихуд» («Гимн Единобожия»), созданный в X веке и приписываемый кругу германских хасидов.
 

***

Владыка мира, царства всех времён,
Правитель всякой твари сотворенной.
Всё сущее  хранит Его закон,
И жизнь, и смерть в Его священной воле.
Всяк путь земной – исток реки иной.
В едином нет границ, начал и устьев,
Он был, Он есть и будет вечен Он.

И Он един, пребудет в вечной славе!
И нет второго, чтобы с ним сравнить
Могущество Его и власть, и право,
Их не измерить, их не изменить
Он был, Он есть, Он будет век от века.
Мой Бог, и избавитель мой живой,
Скала спасенья моего в день скорби.


Структурно-семантический анализ.
Метрика и синтаксис: текст демонстрирует ритмическую организацию, близкую к пятистопному ямбу (хотя с учетом особенностей еврейского стихосложения точное соответствие европейскому размеру невозможно). Каждая строка содержит десять-одиннадцать слогов, что создает эффект торжественной размеренности.
Композиционная симметрия: четырнадцатистрочная структура распадается на две семерицы, что соответствует:
- первой части (строки 1-7): описание трансцендентности Бога вне времени;
- второй части (строки 8-14): утверждение монотеизма и литургическое обращение.
Нумерологический аспект: число 14 в каббалистической традиции может интерпретироваться как удвоенная семерка (символ полноты), что усиливает сакральный статус текста.
Лексико-семантические маркеры: повторы («;;;;» — «И Он») создают ритмико-смысловую ось, подчеркивая неизменность Божественной сущности.
Заключение: «Шир ха-Йихуд» иллюстрирует, как жесткие формальные рамки становятся инструментом теологической репрезентации: четырнадцать строк здесь – не произвольный объем, а знак завершенности откровения.



 
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОЙ ЕВРЕЙСКОЙ ПОЭЗИИ: Фрагмент интервью с проф. Авишаем бен-Шломо

lf:  Как бы Вы определили основные тенденции современной еврейской поэзии?
as: Современная еврейская поэзия, если вдуматься, существует в пространстве фундаментального парадокса: с одной стороны, она укоренена в трёхтысячелетней традиции, восходящей к библейским псалмам и средневековой литургической поэзии, а с другой – она является порождением современного мира со всеми его разломами, травмами и экзистенциальными поисками. Главная тенденция, которую я наблюдаю, – это напряжённый диалог между традицией и модернизацией, между сакральным и профанным, между коллективной памятью и индивидуальным голосом. Возьмём, к примеру, творчество таких поэтов, как Рони Сомек или покойная Далия Равикович: их тексты насыщены библейскими и талмудическими аллюзиями, но при этом говорят они о самых актуальных и порой болезненных вопросах израильской действительности – войне, потере, социальной несправедливости, экзистенциальном одиночестве. Это не просто стихи – это голос поколения, которое, с одной стороны, пережило катастрофу Холокоста, а с другой – стоит перед вызовами современного глобализированного мира. Примечательно, что даже в самых экспериментальных формах современной поэзии сохраняется глубинная связь с традицией: например, тот же Рони Сомек в своём «Красном каталоге заката» проводит сложные параллели между библейскими образами и современной реальностью, создавая многомерное поэтическое пространство. Это не ностальгия по прошлому, а попытка осмыслить настоящее через призму вечных вопросов.

lf: В еврейской культуре число 14 имеет особое значение. Как это отражается в современной еврейской поэзии?
as: Ах, число 14 – это действительно один из тех ключей, которые открывают глубинные пласты еврейского культурного кода. Как вам известно, в традиционной гематрии (нумерологической системе) число 14 связано с именем царя Давида: на иврите его имя (;;;) состоит из букв далет (4), вав (6) и далет (4), что в сумме дает 14. Таким образом, это число становится символом царственности, мессианской надежды и божественного завета. Не случайно евангелист Матфей строит генеалогию Иисуса именно вокруг числа 14, чтобы подчеркнуть его связь с домом Давида. Но что ещё интереснее, это число проникает и в поэтическую форму сонета, который состоит из 14 строк. Классический сонет, пришедший из европейской традиции, в еврейской поэзии обретает дополнительные смыслы: он перерастает формальные упражнения, становясь пространством, в котором происходит встреча культур – европейской и ближневосточной, светской и религиозной. Когда современный израильский поэт пишет сонет, он, сознательно или нет, вступает в диалог с этой глубокой символикой. Например, в антологии журнала «77», о которой вы упомянули, есть несколько сонетов, где форма используется для исследования тем власти, любви и божественного промысла. Это не просто 14 строк – это 14 ступеней, ведущих от повседневности к сакральному.

lf: Как форма сонета прижилась в ивритской поэзии и какие трансформации она претерпела?
as: Сонет на иврите – это прекрасный пример культурной адаптации. Придя из итальянской и английской поэзии, он первоначально воспринимался как чужеродная форма, но постепенно был освоен и переосмыслен. В переводе на иврит сонет становится «;;;;;» (сонета), сохраняя свою структуру, но наполняясь новым содержанием. Интересно, что некоторые поэты используют классическую форму сонета для выражения совершенно нетрадиционных идей – например, для описания тель-авивской урбанистической реальности или политической сатиры. Другие, напротив, используют её для углубления в религиозные и мистические темы. В творчестве таких поэтов, как Яков Бессер, сонет становится пространством для философских размышлений о времени, памяти и трансцендентном. Но важно отметить, что сонет – не единственная форма, связанная с числом 14. В еврейской традиции существуют и другие «14-стишия» – например, некоторые виды литургических поэм (пиютов), которые также состоят из 14 строк и часто используются в богослужении. Таким образом, формальный аспект оказывается тесно связанным с содержательным: число 14 становится мостом между разными эпохами и культурными контекстами.

lf: Как современная еврейская поэзия балансирует между различными культурными влияниями – восточным и западным, традиционным и современным?
as: Это, пожалуй, самый сложный и интересный вопрос. Современная еврейская поэзия существует на перекрёстке культур: с одной стороны, она наследует многовековую ближневосточную традицию, а с другой – испытывает сильное влияние европейского и американского модернизма. Этот диалог особенно очевиден в творчестве таких поэтов, как Этгар Керет, который сочетает в своих работах элементы абсурдизма, традиционного еврейского юмора и острой социальной критики. Но важно понимать, что этот диалог не всегда проходит гармонично: часто он сопровождается напряжением и даже конфликтом. Например, в современной израильской поэзии можно наблюдать острое противостояние между «космополитическими» тенденциями, ориентированными на глобальный контекст, и «локальными», которые подчеркивают укорененность в специфически израильской реальности. Это противостояние отражает более широкий культурный и политический раскол в израильском обществе, который Этгар Керет метко назвал противоречием между «евреем» и «израильтянином». Однако именно в этом напряжении рождается энергия, которая питает современную поэзию. Поэты становятся медиумами, которые переводят коллективные травмы и надежды на язык метафор и образов. Например, в стихах Мирьям Эйтан или Зельды тема утраты и памяти приобретает универсальное звучание, оставаясь при этом глубоко укоренённой в еврейском опыте.

lf: Какие Вы видите перспективы развития еврейской поэзии в будущем?
as: Будущее еврейской поэзии, как и будущее любой живой традиции, зависит от её способности к самообновлению. Я вижу, что молодые поэты всё активнее экспериментируют с формой и содержанием, сочетая традиционные элементы с новыми технологиями и медиа. Например, появляется всё больше поэтических произведений, созданных для цифровой среды, где текст взаимодействует с визуальными и звуковыми элементами. Но при этом сохраняется интерес к глубоким культурным и религиозным корням. Молодые авторы часто обращаются к каббалистическим и мистическим традициям, переосмысляя их в контексте современности. Число 14, как и другие элементы гематрии, продолжает играть важную роль в этом процессе, становясь мостом между прошлым и будущим. Я уверен, что еврейская поэзия будет продолжать оставаться пространством диалога – между разными культурами, между традицией и инновацией, между индивидуальным и коллективным. И в этом диалоге будут рождаться новые формы и смыслы, которые обогатят не только еврейскую, но и мировую культуру.

lf: Профессор бен-Шломо, благодарим Вас за это глубокое и содержательное интервью. Ваши мысли, озвученные в ходе нашей беседы, важны для понимания еврейской поэтической традиции.
as: Спасибо вам за вопросы, которые позволили затронуть столько важных тем. Как говорил великий поэт Яков Бессер, «мы уходим, приходим, задеваем друг друга в дверях дома – как на краю земли». Поэзия – это именно то пространство, где мы можем встретиться на краю земли и заглянуть в бездну вечности.






.