чУдное эхо Альманах Миражистов

   ЧуДНОЕ ЭХО
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ, Николай ЕРЁМИН, Александр ПРОХАНОВ, Георгий ИВАНОВ,
Павел ВАСИЛЬЕВ
2025
 
  ЧуДНОЕ ЭХО 
Альманах Миражистов

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ, Николай ЕРЁМИН, Александр ПРОХАНОВ, Георгий ИВАНОВ,
Павел ВАСИЛЬЕВ
    
Альманах Миражистов 

 
ЧуДНОЕ ЭХО
Альманах Миражистов
Автор бренда МИРАЖИСТЫ, составитель и издатель Николай Ерёмин
nikolaier@mal.ru
телефон 8 950 401 301 7
Кошек нарисовала  Кристина Зейтунян-Белоус
© Коллектив авторов 2024г
 
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ
Альманах Миражистов
 
 
Обязательно прочитайте!
 
• Константин Кедров. Поэтический космос (монография)

 

КОНСТАНТИН КЕДРОВ
Альманах Миражистоа
Константин Кедров
Манхэ-Манхэттен

Любил при жизни. А после смерти
Люблю ещё сильней, поверьте

Любовь земная и неземная
Вся жизнь иная и не иная

От страсти к страсти чувства метались
Всю жизнь метались и все остались

Возможно память неполноценна
Но пульс нащупает Авиценна

Авиценна любви целитель
Войди в обитель! Войди в обитель

Войди в обитель, где я обитаю
И каждый день от слёз как айсберг таю

Тебе посвящены все песни, все признания
Любить тебя моё призвание

Курица не птица, но взлететь стремится
Я не птеродактиль и хорей не дактиль

Голос мой на диктофоне, а поэзия в айфоне
Айфоны и андроиды умны как гуманоиды

Я несчастный гуманоид
не освоивший андроид

В словаре слова слова
Гамлет тоже голова

Я в Нью-Йорке бедный Йорик
Как в истории историк

Сдохнет Сухова кобыла
Если вспомнит всё что было

Бывает мир загадочен и светел
Плывёт Нью-Йорк на корабле Манхэттен

А там, вдали, сквозь бури сквозь невзгоды
Всех осеняет статуя Свободы

Манхэттен от Сеула вдалеке
Где мне вручали премию Манхэ

Премию Манхэ  получил   епископ Мандела за дело мира, и Тибетский Далай Лама за святость. Я единственный русский и европейский поэт, получивший эту премию за поэзию, конкретно за поэму «Компьютер любви», хотя это не указано в дипломе.

Напомню ключевые строки «Компьютера любви».
Человек это изнанка неба, небо - это изнанка человека. Расстояние между людьми заполняют звёзды, расстояние между звёздами заполняют люди.

Премию вручали во дворце Спустившееся небо, возле обители, где обитал  поэт и праведник, буддийский подвижник Манхэ.

Рояль Нейгауза

А теперь музыкальная пауза
Рихтер спал под роялем Нейгауза

Пастернак на рояле Нейгауза не играл
Музыкальная пауза

Мы с Андреем на это рояле не играли
Стихи повторяли

Нам внимали, нас понимали
Мы с Андреем рояль обнимали

Ах, Андрюша, мы все роялисты
Я клянусь наш помыслы чисты

А теперь музыкальная пауза
Рихтер спит под роялем Нейгауза

Я ли, ты ли, и ты ли, я ли
Белый свет без тебя мне не мил
Пастернак не играл на рояле
Только клавишей стаю кормил

30  мая 2010 года Андрюша Вознесенский попросил меня провести традиционный Пастернаковский вечер. Я провёл его вместе с Еленой Кацюбой. Было невыносимо трудно: я знал, что Андрей уходит, что он тут, рядом, я ничем не могу ему помочь. Это был последняя годовщина Пастернака, которую я отмечал по традиции. Но, увы, без Вознесенского, он ушел от нас ровно через день, 1 июня, в день защиты детей.

О, Андрей, в День защиты детей
Защити нас от глупых затей

Знаю я повторятся однако
Наши встречи у Пастернака

Мы опять у рояля Нейгауза
А пока музыкальная пауза

Очень грустно без тебя в доме Нирнзее
Словом, честно говоря, я живу в музее

Здесь была твоя обитель
Я Смотритель и Хранитель

Это тоже пауза
Под рояль Нейгауза

О Боже мой! Как Пастернака жаль
Благодаря хозяйничанью гуннов
В траве лежал поверженный рояль
И дождь играл на клавишах и струнах

Но кончился ЦК КПСС
Рояль воскрес
И Пастернак воскрес

Рояль воскрес и заиграли струны
А мы с Андреем радостны и юны

А что Нейгауз? Он всегда лоялен
И спит бездомный Рихтер под роялем

Играй, играй, играй рояль Нейгауза!
Играй всегда! Но неизбежна пауза

Играй рояль Нейгауза, играй
Я знаю - неизбежен будет рай

Замирает на устах
Аз уснух и спах востах

Хотел Малевич чёрное и белое
Соединить в единое и целое
Свести в одно весь клавишевый ряд
И получился «Чёрный квадрат»

3 июля 2024 г.
к проектам

 
Николай ЕРЁМИН
Альманах Миражистов
 
 
ОТ ГОРИЗОНТА К ГОРИЗОНТУ   
***
Душа моя, не умирай!
Я не хочу ни в Ад, ни в Рай.
А вновь хочу вдвоём с тобой
Идти дорогою любой.

Туда, где море, облака…
И в горизонт течёт река…
И приглашает  –  к ней сойти
И плыть…О, Господи, прости!

***
Кандидат философских наук
Объяснял и пространно,  и долго –
Почему всё мельчает вокруг,
И Каспийское море, и Волга…

Почему в наш космический век
Раздружились варяги и греки…
Почему измельчал Человек,
А не только великие реки…

Слушал, слушал – и понял я вдруг,
Что, как солнечный луч среди мрака,
Кандидат философских наук
Скоро доктором станет, однако…

***
Богатые стали богаче…
А бедные стали бедней…
Ты хочешь, чтоб было иначе?
Тогда пригласи и налей!

Пусть Муза поёт: – Тили-тили!
Решайся, летим, тугодум,
От всех, кто с ума посходили,
Ах, к тем, кто берётся за ум…

СОНЕТ ПРО НЕ МНОГО И НЕ МАЛО

По всей России вырубали кедр
И лиственницу, ах, для заграницы…
Был  русский человек беспечно щедр
В дороге от темницы до светлицы…

Была – тайга…А за спиной – сума…
Лесоповал, не много и не мало…
Как хорошо, что, Муза, ты сама
Меня в макушку вдруг поцеловала!

В душе и в мире –  смертная тоска…
Звон лиры – от виска и до виска…

И далее – по Эвксинскому  понту,
Увы, от горизонта к горизонту…
И далее – в морскую глубь…И в высь:
 - Привет, поэт, за музыку  держись!

СОНЕТ ПРО ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ

Где машина времени?
Где машина счастья?
Кончилось терпение!
Где мои запчасти?

Боже!  Мама мия!
Всюду – энтропия
Мёд среди утрат
Превращает в яд…

Жил я, жизни рад…
Где мой друг и брат?
Где моя подруга –
Вера и наука?

Всё, молчу, ни звука.
Кончился заряд…

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ

СТУК В ДВЕРЬ

- Не открывайте двери  никому!
Они пришли, чтоб вас забрать в тюрьму!
Обворовать…Ограбить… И убить…
- Минуточку!  Кто там? Не может быть!

***
Всё-всё пройдёт… Но всё останется,
Что людям ты промолвить смог…
Стихи – последняя инстанция,
В которой   Слово, Ты и Бог…

 Сентябрь 2025 Красноярск

КЛАССИЧЕСКИЕ СЮЖЕТЫ 

СОНЕТ ПРО ПОЭЗИЮ И ПРОЗУ

Космическое государство -
И позади, и впереди…
Необозримое пространство…
О, Боже! Сердце пощади,

Дай чувством и умом понять
Твою земную благодать!

Какая даль - такая боль.
Не помогает алкоголь.
И новый враг, и старый друг –
Все – алкоголики вокруг!

Не говори, что Ты не пьёшь.
Поэзия – святая ложь.
Молчанье - проза бытия
И воля вечная Твоя.
2025

ОКТАВА ПРО НЕ УБИЙ

Запреты сняты и границы…
Меняет цвет хамелеон…
Душа наёмного убийцы
Запродана за миллион.

Кто раньше, ах, и кто кого
Убьёт? Всех-всех… До одного,
Воскресшего невиновато,
Кто «Не убий!» сказал когда-то.

СОНЕТ-МИРАЖ ПРО БОРИСА РЫЖЕГО
                Сергею Чупринину

Боря Рыжий издавался
В «Знамени» - счастливый, в дым...
И всё время  издевался
Над читателем своим:

Никого не признавал...
К ранней смерти призывал...
И ушёл - Больной ценой
Заплатив за мир иной...

Чтобы каждый, кто прочтёт,
Жил – как ангел или чёрт...
Но, предчувствуя финал,
Так, как он, не поступал...

И ценил - важней всего -
Однотомничек его...

МИРАЖ ОТ ЛЕРМОНТОВА

Она была княжною Мери,
А я – Печориным тогда...
Мы встретились в ЭсЭсЭс-Эре,
В ХХ-м веке, вот беда!

И - офицеришка, дебил,
Я вновь любовь в себе убил...
Дуэль – прозаик и поэт -
Увы, классический сюжет...

ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ СОНЕТ


От критикессы получив под дых,
Но отдышавшись, я налил ей чаю, -
И творчество иных психобольных,
Вновь под её присмотром изучаю…

Здоровым быть у сверстников моих,
Продавших душу Дьяволу, учусь,
Завидуя стихам, от сих до сих,
В которых и веселие, и грусть -

Как будто блики солнца и луны
В беседах с Богом запечатлены…

И с критикессой спорить не берусь…
А предлагаю водки и вина…
Ну, хочет быть умнее всех?  И  пусть!
Она права… Такие времена…
2016-2025

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
***
Чудак! Ногами вверх, на голову
Встань – и хоть пять минут постой,
И продержись, как рубль к доллару…
И ты поймёшь, кто ты такой!

ТИТАНИК Е.А.М.
Айсберги подсознания, Заголовки 2020 года Авгрусть

Что делать? - Чаша  – Аполлон –
Неверность – Морок - Сеновал -
Игра теней – Дом ледяной -
Прозрение: - Назад - Назад ! -

ПРИПЕВ ИЗ ПСЕВДОНАРОДНОЙ ПЕСНИ

- Есть я и ты!
А все, кто кроме,
Уже в дурдоме
С помощью звонка…
 Сентябрь 2025 года Красноярск

ПРИЧИННОСЛЕДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ   
СОНЕТ К ЕВГЕНИЮ СТЕПАНОВУ

Век ХХ1-й, роковой амбал,
Пегасу крылья круто обломал
Так, что Пегас, подковами звеня,
Покинул всех поэтов, и меня…

И, одинокий, ржёт ночной порой
За облаками, за крутой горой…

Какая даль вокруг! Какая высь!
Я мысленно молю: - Мой друг, вернись! –
Но он, призывам мысленным не рад,
Страдает за горою Арарат,

Не в силах повторить крутой маршрут…
И ждёт: быть может, крылья отрастут?
И вновь он полетит на свет сквозь тьму…
О, муза мия, помоги ему!
2025

***
Оказалось,
Всё-всё, что казалось,
Очень жизненным вдруг оказалось:
И любовь, и разлука, увы,
Ниже звёзд и чуть выше травы…
И исчезнут за солнцем, вот-вот,
Погасив за собой небосвод.
- Ах! –
Воскликнул старик,
 Мой двойник,
И пропал в облаках
В тот же миг…
2025

СОНЕТ из романа «Прощай, спиртное»

***
Я ходил в библиотеку…
А потом - такая прыть! -
Стал всё чаще в винотеку
С дискотеки заходить…

Танцевал и так, и этак,
Алкоголем увлечён…
Вот – собранье этикеток,
Вин и водок тех времён…

Боже! Это что ж со мною?
День и ночь на них гляжу –
И роман «Прощай, спиртное!»,
Как Хемингуэй, пишу

На обратной стороне этикеток «Каберне»…
Хоть ты в чём меня вини – не кончаются они!


СОНЕТ ПРО БОЖЕСТВЕННЫЙ РАСКЛАД

- Что будет через двадцать лет? –
Спросил прозаика поэт, -
Увы базар, вокзал, беда! –
Уже исчезли, без следа…
Который год в душе – распад,
В стране и в городе – разлад.
Божественный, увы, расклад.
И посреди земных забот
Остался лишь аэропорт,
Чтоб мы с тобой могли успеть
Куда подальше улететь
От злободневных тёмных тем…

- Куда? Зачем?  Лети, поэт!
Мне на вопрос ответа нет.
2025

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
***
Как заставить себя прочитать?
Как заставить себя почитать…
Никого не заставить! Ничем!
Да и, - вдуматься если, -  Зачем?

***
Причинно-следственные связи
Влекут меня из грязи в князи.
И всё ж – не отпускает грязь…
У нас особенная связь!

НАРОДНАЯ  ЧАСТУШКА

- Я любила тебя, гад,
Четыре года в аккурат…
А ты – четыре месяца,
И то хотел повеситься!

***
Стихи, от которых не хочется жить,
Увы, лишь заплакать – и волком завыть…
Я их прочитал…И открою секрет:
Ни плакать желанья, ни слёз – нет,  как нет…

ТЕМА

О, тема возраста и смерти!
Ты всех древнее в Интернете,
Хотя его моложе нет…
О, бог бессмертья, Интернет!

***
Как хорошо, что вместе снова
И ты, ничья, и я, ничей!
И ты мне шепчешь: - Ноу, ноу..
И я шепчу: - O, кей! О, кей!

  Сентябрь 2025 г Красноярск

В ОДНОМ ЭКЗЕМПЛЯРЕ

СОНЕТ ПРО ОБЛАКА

Солнце светит… Роса на траве…
Над рекой – облака в синеве…
Хочешь – новую песенку спой…
Не поётся? Скажи, что с тобой?

Я в твоё отраженье гляжу.
Ничего никому не скажу.

Пусть, как прежде, струится река…
Пусть летят над рекой облака…
Пусть проходит нежданная грусть!
Пусть хоть кто запоёт – отзовусь.

А покуда в  душе - грусть-тоска,
Пусть мелодию ищет строка,
Дай-то Бог, запоёт, прозвучит!
…Над рекой – удивительный вид…
2025

***
Всё, что со мной происходит,
Или произошло, -

Всё безвозвратно уходит,
Или навеки ушло
В небо небытия…
Господи, воля Твоя!


СОНЕТ ПРО ГИТАРНЫЙ ПЕРЕЗВОН

Тили-тили… Трали-вали…
Все вокруг поумирали…
Я ж – во сне и наяву –
Слава Богу, всё живу…

И, пока не ем, не пью,
Всем, кто глух и нем, пою
Под гитарный перезвон
С виртуальных похорон…
Как Харон, пою, пока
Под горой течёт река,
А над нею – облака
Вдаль плывут издалека,
Покидая этот свет,
И зовут: - Привет, поэт! –
2025

ВИЙ

- Принесите мне водки,
Инвалиду-калеке,
Дайте хвостик селёдки…

Поднимите мне веки!

Выпью, вдаль поглажу
И, что будет, скажу!

СОНЕТ ПРО КНИГУ В  ОДНОМ ЭКЗЕМПЛЯРЕ

Издатель,   друг  земных грехов,
В стране иллюзий и сарказмов
Издай мне книгу  -  без стихов –
700 страниц - и без рассказов…

С аукциона я готов
Продать её, без лишних слов,
В одном бессмертном экземпляре,
С автографом, при всём пиаре:

«Торги - азартные, как в Польше:
Заявлен миллион… Кто больше?»
По вере да воздастся нам!
Барыш разделим пополам…

Пусть покупатель без прикрас
Представит, ч т о  в душе  у нас!
2025

НАД и ПОД

В России – Греческие страсти-
Мордасти… Всюду, вот те на! –
И надковёрная, за счастье,
И подковёрная война…
И каково кричать: - Урра! –
Владельцам этого ковра?


СОНЕТ ПРО ВАЙ - ФАЙ

- Поэтессу звали Фая…
И вела она меня,
Не жалея, до  вай-фая
Интернетного огня…

Обостряя вновь и вновь
Виртуальную любовь -
На халяву, где,  вай-вай,
Не кончается WiFi…

Но – пропала вдруг Фаина,
Маво серця половина,

Оттого,  - сказал поэт, -
Что стал  платным Интернет…

А кому взволнует кровь
Нынче платная любовь?


ОКТАВА ПРО ВЕНОК СОНЕТОВ

Я сочинил классический сонет…
И Музе подарил венок сонетов…
И спел их, точно псих… И мне в ответ
Она  рекла: - Ты – лучший из поэтов!
И мне с тобою Было очень мило… -
И поцелуй мне хладный подарила,
Поскольку смысл прочитанных сонетов
Был для неё классично фиолетов…


  сентябрь 2025 г Красноярск
 
АлександрПРОХАНОВ
Альманах Миражистов
 

 
*  *  *
Уйдёт война, поднимется трава.
И люди не найдут на книжной полке
Разбитых уст прогорклые слова,
Моих стихов, моей души осколки.

* * *
Он медленно спускался в летний сад
И погружался в кресло под сиренью.
На нём лежала солнца полоса.
Лицо покрылось лёгкой светлой тенью.
Он был тяжёл, в нём иссякали силы.
В нём стыла кровь, не согреваясь летом.
Ему родня накидку приносила
И накрывала ноги тёплым пледом.
И он сидел, дремотный и недвижный,
Лишь иногда приподнимая веки,
Чтобы увидеть, как желтеют пижмы,
Сияют флоксы, синие, как реки.
В его дремотной памяти усталой
Текла видений странных вереница,
Гладь океана призрачно блистала,
Мерцали артиллерии зарницы.
То шелестели джунгли Кампучии,
И пехотинцы в бой бросались снова,
То мчались тепловозы, и лучи их
Метались в зеркалах купе ночного.
Он видел руки женщины любимой,
Его любовью дивной одарившей.
И над Кабулом — тучу злого дыма,
Где на камнях лежал убитый рикша.
Порой являлось мамино лицо,
Её любимая фарфоровая ваза,
А он, ребёнком, вышел на крыльцо,
Трава сверкала россыпью алмазов.
Так жизнь, что на своей заре далёкой
Ему любовь и счастье предвещала,
Теперь, перед его последним сроком,
Ему свои виденья возвращала.
Поодаль шумно детвора резвилась.
В саду висел гамак, дыряв и клетчат.
К нему на руку бабочка садилась,
И жёлтый лист слетал ему на плечи.
Так он сидел в дни осени багряной,
Так он сидел среди дождей тяжёлых,
Когда с берёз холодные бураны
Смели наряд последних листьев жёлтых.
Пошли снега, а он сидел в метели.
Был, как сугроб, насыпанный в морозе.
Вдруг снегири к сугробу прилетели,
Как будто принесли живые розы.
Его усыпали на праздник огоньками
Два уголька и красная морковка.
Он — снеговик. Вокруг, звеня коньками,
Кружился рой, танцующий и ловкий.
Весной, когда лазурь затрепетала,
Когда от солнца засверкали дали,
Он стал, как вешний лёд, — прозрачный, талый,
И в нём бесшумно радуги играли.
Он весь растаял и истёк ручьями.
В них серебром расплёскивался ветер.
Вдруг на земле под тёплыми лучами
Открылись взору дивные соцветья,
И в каждом его голос раздавался.
Прильни к цветку, и ты его услышишь.
В том синем — океана вал плескался.
В том жёлтом — пагод золотые крыши.
В том алом — бой горячий и смертельный,
В котором пал его любимый сверстник.
Его несли в гробу с крестом нательным
В страну, где он воспрянет и воскреснет.
А в том цветке, в том дивном семицветье —
Его любимых женщин обаянье.
И целовал цветы весенний ветер,
И плавилась лазурь в день отпеванья.
Из той лазури в сад спустилась птица,
Она была невиданной расцветки.
Её увидел мальчик светлолицый
В пустом саду на одинокой ветке…

* * *
Погаснет мир, стогласый и стоцветный,
И я уйду, в углу оставив трость,
К Тому, кому палач ветхозаветный
Вогнал в ладонь гранёный ржавый гвоздь.
Истёк мой век, окончено сказанье.
Всё совершил, что начертал мне рок.
Оставлю по себе воспоминанье,
Как в янтаре прозрачный пузырёк.
Вы без меня танцуйте и пируйте.
Друзья ушли, остался я один,
И некому поведать, как в Бейруте
Кричал на площади унылый муэдзин.

* * *
Ель смолистая поклонится,
Ветер тихий набежит
Там, где бабушка покоится,
Там, где матушка лежит.


* * *
Та дивная рука, что целовал в забвенье…
То был счастливцем, то опять страдальцем.
Рука, нырявшая в волшебный куст сирени,
Из-под земли грозит костлявым пальцем.
Берёзу распахнул, в неё вошёл,
Одел себя березовой корою.
Мне голову накрыл небесный шёлк,
Я корнем ключ нащупал под горою.
Пень свежеспиленной берёзы
Сочился соком на поляне вешней.
Он был, как чаша, из которой слёзы
Через края катились безутешно.
Оно придёт, я знал наверняка.
Я ждал его вседенно и всенощно.
Раздался стук. Костлявая рука
Передала письмо с пометкой “Срочно”.
Она пришла вся в чёрном, вся в бриллиантах.
Вокруг толпились преданные слуги —
Все мои раны, боли и недуги.
Сказал: “Иду. Не надо музыкантов”.
Мой путь был ослепительным и длинным.
Я мчался средь вершин, равнин и вод.
Теперь один я шествую в долине,
Где тени смерти водят хоровод.
Я сыну дал фамильную икону,
Коробку бабочек возьмёт себе другой…
И в тишине осиротелых комнат
Они услышат голос дорогой.
Когда на сердце мне ложился камень,
Казалась жизнь невыносимо тяжкой,
Я вспоминал платок лучистый мамин
И голубую бабушкину чашку.

* * *
Положите меня под высокою чистою елью,
Там, где мама и бабушка ждут меня в тихой могиле.
И весенняя птица своей незатейливой трелью
Вам расскажет о том, как мы счастливы были.
На кладбище зимой не свистнет птаха.
Бумажные цветы с железными листами…
Так белая холщовая рубаха
Расшита красными и чёрными крестами.
Зачем мне ваш роскошный пышный гроб?
Молебны, речи — ничего не надо.
Пусть наметёт метель серебряный сугроб
И ночь зажжёт волшебных звёзд лампады.
Слепой старик кипел в смоле кромешной.
Кричал: “Спаси!” — из адской темноты.
Спрошу у Господа: “Скажи, кто этот грешник?”
И мне Господь ответит: “Это ты”.

Источник: https://nicolaitroitsky.livejournal.com/13360466.html

 

 


 
 Георгий ИВАНОВ
Альманах Миражистов
 
 
Георгий Иванов

***
Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.
Только жёлтая заря,
Только звёзды ледяные,
Только миллионы лет.
Хорошо — что никого,
Хорошо — что ничего,
Так черно и так мертво,
Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,
Что никто нам не поможет
И не надо помогать.
1930 г.

***
Я за войну, за интервенцию,
Я за царя хоть мертвеца.
Российскую интеллигенцию
Я презираю до конца.
Мир управляется богами,
Не вшивым пролетариатом…
Сверкнёт над русскими снегами
Богами расщеплённый атом.

Друг друга отражают зеркала
1
Друг друга отражают зеркала,
Взаимно искажая отраженья.
Я верю не в непобедимость зла,
А только в неизбежность пораженья.
Не в музыку, что жизнь мою сожгла,
А в пепел, что остался от сожженья.
2
Игра судьбы. Игра добра и зла.
Игра ума. Игра воображенья.
«Друг друга отражают зеркала,
Взаимно искажая отраженья…»
Мне говорят — ты выиграл игру!
Но всё равно. Я больше не играю.
Допустим, как поэт я не умру,
Зато как человек я умираю.


***

То, что было, и то, чего не было,
То, что ждали мы, то, что не ждём,
Просияло в весеннее небо,
Прошумело коротким дождем.
Это всё. Ничего не случилось.
Жизнь, как прежде, идёт не спеша.
И напрасно в сиянье просилась
В эти четверть минуты душа.

***
Россия счастие. Россия свет.
А, может быть, России вовсе нет.
И над Невой закат не догорал,
И Пушкин на снегу не умирал,
И нет ни Петербурга, ни Кремля —
Одни снега, снега, поля, поля…
Снега, снега, снега… А ночь долга,
И не растают никогда снега.
Снега, Снега, снега… А ночь темна,
И никогда не кончится она.
Россия тишина. Россия прах.
А, может быть, Россия — только страх.
Веревка, пуля, ледяная тьма
И музыка, сводящая с ума.
Веревка, пуля, каторжный рассвет
Над тем, чему названья в мире нет.
***
Только всего — простодушный напев,
Только всего — умирающий звук,
Только свеча, нагорев, догорев…
Только. И падает скрипка из рук.
Падает песня в предвечную тьму,
Падает мертвая скрипка за ней…
И, неподвластна уже никому,
В тысячу раз тяжелей и нежней,
Слаще и горестней в тысячу раз,
Тысячью звёзд, что на небе горит,
Тысячью слёз из растерянных глаз —
Чудное эхо её повторит.
 
Павел ВАСИЛЬЕВ
Альманах Миражистов


 

 

Горожанка

Горожанка, маков цвет Наталья,
Я в тебя, прекрасная, влюблён.
Ты не бойся, чтоб нас увидали,
Ты отвесь знакомым на вокзале
Пригородном вежливый поклон.

Пусть смекнут про остальное сами.
Нечего скрывать тебе - почто ж! -
С кем теперь гуляешь вечерами,
Рядом с кем московскими садами
На высоких каблуках идёшь.

Ну и юбки! До чего летучи!
Ситцевый буран свиреп и лют…

Высоко над нами реют тучи,
В распрях грома, в молниях могучих,
В чревах душных дождь они несут.

И, темня у тополей вершины,
На передней туче, вижу я,
Восседает, засучив штанины,
Свесив ноги босые, Илья.

Ты смеёшься, бороду пророка
Ветром и весельем теребя…
Ты в Илью не веришь? Ты жестока!
Эту прелесть водяного тока
Я сравню с чем хочешь для тебя.

Мы с тобою в городе как дома.
Дождь идёт. Смеёшься ты. Я рад.
Смех знаком, и улица знакома,
Грузные витрины Моссельпрома,
Как столы на пиршестве, стоят.

Голову закинув, смейся! В смехе,
В громе струй, в ветвях затрепетав,
Вижу город твой, его утехи,
В небеса закинутые вехи
Неудач, побед его и слав.

Из стекла и камня вижу стены,
Парками теснясь, идёт народ.
Вслед смеюсь и славлю вдохновенно
Ход подземный метрополитена
И высоких бомбовозов ход.

Дождь идёт. Недолгий, крупный, ранний.
Благодать! Противиться нет сил!
Вот он вырос, город всех мечтаний,
Вот он встал, ребёнок всех восстаний, -
Сердце навсегда моё прельстил!

Ощущаю плоть его большую,
Ощущаю эти этажи, -
Как же я, Наталья, расскажи,
Как же, расскажи, мой друг, прошу я,
Раньше мог не верить в чертежи?

Дай мне руку. Ты ль не знаменита
В песне этой? Дай в глаза взглянуть.
Мы с тобой идём. Не лыком шиты -
Горожане, а не кто-нибудь.
Сентябрь 1934
 
Стихи в честь Натальи

В наши окна, щурясь, смотрит лето,
Только жалко - занавесок нету,
Ветреных, весёлых, кружевных.
Как бы они весело летали
В окнах приоткрытых у Натальи,
В окнах незатворенных твоих!

И ещё прошеньем прибалую -
Сшей ты, ради бога, продувную
Кофту с рукавом по локоток,
Чтобы твоё яростное тело
С ядрами грудей позолотело,
Чтобы наглядеться я не мог.

Я люблю телесный твой избыток,
От бровей широких и сердитых
До ступни, до ноготков люблю,
За ночь обескрылевшие плечи,
Взор, и рассудительные речи,
И походку важную твою.

А улыбка - ведь какая малость! -
Но хочу, чтоб вечно улыбалась -
До чего тогда ты хороша!
До чего доступна, недотрога,
Губ углы приподняты немного:
Вот где помещается душа.

Прогуляться ль выйдешь, дорогая,
Всё в тебе ценя и прославляя,
Смотрит долго умный наш народ,
Называет «прелестью» и «павой»
И шумит вослед за величавой:
«По стране красавица идёт».

Так идёт, что ветви зеленеют,
Так идёт, что соловьи чумеют,
Так идёт, что облака стоят.
Так идёт, пшеничная от света,
Больше всех любовью разогрета,
В солнце вся от макушки до пят.

Так идёт, земли едва касаясь,
И дают дорогу, расступаясь,
Шлюхи из фокстротных табунов,
У которых кудлы пахнут псиной,
Бёдра крыты кожею гусиной,
На ногах мозоли от обнов.

Лето пьёт в глазах её из брашен,
Нам пока Вертинский ваш не страшен -
Чёртова рогулька, волчья сыть.
Мы ещё Некрасова знавали,
Мы ещё «Калинушку» певали,
Мы ещё не начинали жить.

И в июне в первые недели
По стране весёлое веселье,
И стране нет дела до трухи.
Слышишь, звон прекрасный возникает?
Это петь невеста начинает,
Пробуют гитары женихи.

А гитары под вечер речисты,
Чем не парни наши трактористы?
Мыты, бриты, кепки набекрень.
Слава, слава счастью, жизни слава.
Ты кольцо из рук моих, забава,
Вместо обручального надень.

Восславляю светлую Наталью,
Славлю жизнь с улыбкой и печалью,
Убегаю от сомнений прочь,
Славлю все цветы на одеяле,
Долгий стон, короткий сон Натальи,
Восславляю свадебную ночь.
Май 1934

Лагерь

Под командирами на месте
Крутились лошади волчком,
И в глушь берёзовых предместий
Автомобиль прошёл бочком.

Война гражданская в разгаре,
И в городе нежданный гам, -
Бьют пулемёты на базаре
По пёстрым бабам и горшкам.

Красноармейцы меж домами
Бегут и целятся с колен;
Тяжёлыми гудя крылами,
Сдалась большая пушка в плен.

Её, как в ад, за рыло тянут,
Но пушка пятится назад,
А в это время листья вянут
В саду, похожем на закат.

На сеновале под тулупом
Харчевник с пулей в глотке спит,
В его харчевне пар над супом
Тяжёлым облаком висит.

И вот солдаты с котелками
В харчевню валятся, как снег,
И пьют весёлыми глотками
Похлёбку эту у телег.

Войне гражданской не обуза -
И лошадь мёртвая в траве,
И рыхлое мясцо арбуза,
И кровь на рваном рукаве.

И кто-то уж пошёл шататься
По улицам и под хмельком,
Успела девка пошептаться
Под бричкой с рослым латышом.

И гармонист из сил последних
Поёт во весь зубастый рот,
И двух в пальто в овраг соседний
Конвой расстреливать ведёт.
1933

***
По снегу сквозь темень пробежали
И от встречи нашей за версту,
Где огни неясные сияли,
За руку простились на мосту.

Шла за мной, не плача и не споря,
Под небом стояла как в избе.
Тёплую, тяжёлую от горя,
Золотую притянул к себе.

Одарить бы на прощанье - нечем.
И в последний раз блеснули и,
Развязавшись, поползли на плечи
Крашеные волосы твои.

Звёзды Семиречья шли над нами,
Ты стояла долго, может быть,
Девушка со строгими бровями,
Навсегда готовая простить.

И смотрела долго, и следила
Папиросы наглый огонёк.
Не видал. Как только проводила,
Может быть, и повалилась с ног.

А в вагоне тряско, дорогая,
И шумят. И рядятся за жизнь.
И на полках, сонные, ругаясь,
Бабы, будто шубы, разлеглись.

Синий дым и рыжие овчины,
Крашенные горечью холсты,
И летят за окнами равнины,
Полустанки жизни и кусты.

Выдаст, выдаст этот дом шатучий!
Скоро ли рассвет? Заснул народ,
Только рядом долго и тягуче
Кто-то тихим голосом поёт.

Он поёт, чуть прикрывая веки,
О метелях, сбившихся с пути,
О друзьях, оставленных навеки,
Тех, которых больше не найти.

И ещё он тихо запевает,
Холод расставанья не тая,
О тебе, печальная, живая,
Полная разлук и встреч земля!
1933

***
В степях немятый снег дымится,
Но мне в метелях не пропасть, -
Одену руку в рукавицу
Горячую, как волчья пасть.

Плечистую надену шубу
И вспомяну любовь свою,
И чарку поцелуем в губы
С размаху насмерть загублю.

А там за крепкими сенями
Людей попутных сговор глух.
В последний раз печное пламя
Осыплет петушиный пух.

Я дверь раскрою, и потянет
Угаром банным, дымной тьмой…
О чём глаз на глаз нынче станет
Кума беседовать со мной?

Луну покажет из-под спуда,
Иль полыньёй растопит лёд,
Или синиц замёрзших груду
Из рукава мне натрясёт?
1933


***
Я тебя, моя забава,
Полюбил, -  не прекословь.
У меня дурная слава,
У тебя - дурная кровь.
Медь в моих кудрях и пепел,
Ты черна, черна, черна.
Я ещё ни разу не пил
Глаз таких, глухих до дна,
Не встречал нигде такого
Полнолунного огня.
Там, у берега родного,
Ждёт меня моя родня:
На болотной кочке филин,
Три совёнка, две сестры,
Конь - горячим ветром взмылен,
На кукане осетры,
Яблоновый день со смехом,
Разрумяненный, и брат,
И в подбитой лисьим мехом
Красной шапке конокрад.

Край мой ветренен и светел.
Может быть, желаешь ты
Над собой услышать ветер
Ярости и простоты?
Берегись, ведь ты не дома
И не в дружеском кругу.
Тропы все мне здесь знакомы:
Заведу и убегу.
Есть в округе непутёвой
Свой обман и свой обвес.
Только здесь затейник новый -
Не ручной учёный бес.
Не ясны ль мои побудки?
Есть ли толк в моей родне?
Вся округа дует в дудки,
Помогает в ловле мне.
1932

***
Не знаю, близко ль, далеко ль, не знаю,
В какой стране и при луне какой,
Весёлая, забытая, родная,
Звучала ты, как песня за рекой.
Мёд вечеров - он горестней отравы,
Глаза твои - в них пролетает дым,
Что бабы в церкви - кланяются травы
Перед тобой поклоном поясным.
Не мной ли на слова твои простые
Отыскан будет отзвук дорогой?
Так в сказках наших в воды колдовские
Ныряет гусь за золотой серьгой.
Мой голос чист, он по тебе томится
И для тебя окидывает высь.
Взмахни руками, обернись синицей
И щучьим повелением явись!
1932

***
Когда-нибудь сощуришь глаз,
Наполненный теплынью ясной,
Меня увидишь без прикрас,
Не испугавшись в этот раз
Моей угрозы неопасной.
Оправишь волосы, и вот
Тебе покажутся смешными
И хитрости мои, и имя,
И улыбающийся рот.
Припомнит пусть твоя ладонь,
Как по лицу меня ласкала.
Да, я придумывал огонь,
Когда его кругом так мало.
Мы, рукотворцы тьмы, огня,
Тоски угадываем зрелость.
Свидетельствую - ты меня
Опутала, как мне хотелось.
Опутала, как вьюн в цвету
Опутывает тело дуба.
Вот почему, должно быть, чту
И голос твой, и простоту,
И чуть задумчивые губы.
И тот огонь случайный чту,
Когда его кругом так мало,
И не хочу, чтоб, вьюн в цвету,
Ты на груди моей завяла.
Всё утечёт, пройдёт, и вот
Тебе покажутся смешными
И хитрости мои, и имя,
И улыбающийся рот,
Но ты припомнишь меж другими
Меня, как птичий перелёт.
1932

***
Какой ты стала позабытой, строгой
И позабывшей обо мне навек.
Не смейся же! И рук моих не трогай!
Не шли мне взглядов длинных из-под век.
Не шли вестей! Неужто ты иная?
Я знаю всю, я проклял всю тебя.
Далёкая, проклятая, родная,
Люби меня хотя бы не любя!
1932

***
Вся ситцевая, летняя приснись,
Твоё позабываемое имя
Отыщется одно между другими.
Таится в нём немеркнущая жизнь:
Тень ветра в поле, запахи листвы,
Предутренняя свежесть побережий,
Предзорный отсвет, медленный и свежий,
И долгий посвист птичьей тетивы,
И тёмный хмель волос твоих ещё.
Глаза в дыму. И, если сон приснится,
Я поцелую тяжкие ресницы,
Как голубь пьёт - легко и горячо.
И, может быть, покажется мне снова,
Что ты опять ко мне попалась в плен.
И, как тогда, всё будет бестолково -
Весёлый зной загара золотого,
Пушок у губ и юбка до колен.
1932

***
Сначала пробежал осинник,
Потом дубы прошли, потом,
Закутавшись в овчинах синих,
С размаху в бубны грянул гром.

Плясал огонь в глазах сажённых,
А тучи стали на привал,
И дождь на травах обожжённых
Копытами затанцевал.

Стал странен под раскрытым небом
Деревьев пригнутый разбег,
И всё равно как будто не был,
И если был - под этим небом
С землёй сравнялся человек.
Май 1932, Лубянка,
Внутренняя тюрьма


***
Не добраться к тебе! На чужом берегу
Я останусь один, чтобы песня окрепла,
Всё равно в этом гиблом, пропащем снегу
Я тебя дорисую хоть дымом, хоть пеплом.

Я над тёплой губой обозначу пушок,
Горсти снега оставлю в причёске - и всё же
Ты похожею будешь на дальний дымок,
На старинные песни, на счастье похожа!

Но вернуть я тебя ни за что не хочу,
Потому что подвластен дремучему краю,
Мне другие забавы и сны по плечу,
Я на Север дорогу себе выбираю!

Деревянная щука, карась жестяной
И резное окно в ожерелье стерляжьем,
Царство рыбы и птицы! Ты будешь со мной!
Мы любви не споём и признаний не скажем.

Звонким пухом и синим огнём селезней,
Чешуёй, чешуёй обрастай по колено,
Чтоб глазок петушиный казался красней,
И над рыбьими перьями ширилась пена.

Позабыть до того, чтобы голос грудной,
Твой любимейший голос - не доносило,
Чтоб огнями и тьмою, и рыжей волной
Позади, за кормой убегала Россия.
1932

***
Я боюсь, чтобы ты мне чужою не стала,
Дай мне руку, а я поцелую её.
Ой, да как бы из рук дорогих не упало
Домотканое счастье твоё!

Я тебя забывал столько раз, дорогая,
Забывал на минуту, на лето, на век, -
Задыхаясь, ко мне приходила другая,
И с волос её падали гребни и снег.

В это время в дому, что соседям на зависть,
На лебяжьих, на брачных перинах тепла,
Неподвижно в зелёную темень уставясь,
Ты, наверно, меня понапрасну ждала.

И когда я душил её руки, как шеи
Двух больших лебедей, ты шептала: «А я?»
Может быть, потому я и хмурился злее
С каждым разом,
                что слышал, как билась твоя

Одинокая кровь под сорочкой нагретой,
Как молчала обида в глазах у тебя.
Ничего, дорогая! Я баловал с этой,
Ни на каплю, нисколько её не любя.
1932



Старая Москва

У тебя на каждый вечер
Хватит сказок и вранья,
Ты упрятала увечье
В рваной шубе воронья.
Твой обоз, гружённый стужей,
Растерял колокола,
Под одёжею дерюжьей
Ты согреться не могла.
Всё ж в подъездах у гостиниц
Вновь, как триста лет назад,
Кажешь розовый мизинец
И ледяный синий взгляд.
Сохранился твой народец,
Но теперь уж ты вовек
У скуластых богородиц
Не поднимешь птичьих век.
Ночи глухи, песни глухи -
Сколь у бога немоты!
По церквам твоим старухи
Чертят в воздухе кресты.
Полно, полно,
Ты не та ли,
Что рвала куниц с плеча
Так, что гаснула свеча,
Бочки по полу катались,
До упаду хохоча?
Как пила из бочек пиво?
На пиру в ладоши била?
И грозилась - не затронь?
И куда девалась сила -
Юродивый твой огонь?
Расскажи сегодня ладом,
Почему конец твой лют?
Почему, дыша на ладан,
В погребах с мышами рядом
Мастера твои живут?
Погляди, какая малость
От богатств твоих осталась:
Красный отсвет от пожара,
Да на птичьих лапах мост,
Да павлиний в окнах яро
Крупной розой тканый хвост.
Но боюсь, что в этих кручах,
В этих горестях со зла
Ты вдобавок нам смогла
Мёртвые с возов скрипучих
Грудой вывалить тела.
Нет, не скроешь, -  их немало!
Ведь подумать - средь снегов
Сколько всё-таки пропало
И лаптей и сапогов!
И пойдут, шатаясь, мимо
От зари и дотемна…
Сразу станет нелюдима
От таких людей страна.
Оттого твой бог овечий,
Бог пропажи и вранья,
Прячет смертные увечья
В рваной шубе воронья.
1932

Сердце

Мне нравится деревьев стать,
Июльских листьев злая пена.
Весь мир в них тонет по колено.
В них нашу молодость и стать
Мы узнавали постепенно.

Мы узнавали постепенно,
И чувствовали мы опять,
Что тяжко зеленью дышать,
Что сердце, падкое к изменам,
Не хочет больше изменять.

Ах, сердце человечье, ты ли
Моей доверилось руке?
Тебя как клоуна учили,
Как попугая на шестке.

Тебя учили так и этак,
Забывши радости твои,
Чтоб в костяных трущобах клеток
Ты лживо пело о любви.

Сгибалась человечья выя,
И стороною шла гроза.
Друг другу лгали площадные
Чистосердечные глаза.

Но я смотрел на всё без страха, -
Я знал, что в дебрях темноты
О кости чёрствые с размаху
Припадками дробилось ты.

Я знал, что синий мир не страшен,
Я сладостно мечтал о дне,
Когда не по твоей вине
С тобой глаза и души наши
Останутся наедине.

Тогда в согласье с целым светом
Ты будешь лучше и нежней.
Вот почему я в мире этом
Без памяти люблю людей!

Вот почему в рассветах алых
Я чтил учителей твоих
И смело в губы целовал их,
Не замечая злобы их!

Я утром встал, я слышал пенье
Весёлых девушек вдали,
Я видел - в золотой пыли
У юношей глаза цвели
И снова закрывались тенью.

Не скрыть мне то, что в чёрном дыме
Бежали юноши. Сквозь дым!
И песни пели. И другим
Сулили смерть. И в чёрном дыме
Рубили саблями слепыми
Глаза фиалковые им.

Мело пороховой порошей,
Большая жатва собрана.
Я счастлив, сердце, -  допьяна,
Что мы живём в стране хорошей,
Где зреет труд, а не война.

Война! Она готова сворой
Рвануться на страны жильё.
Вот слово верное моё:
Будь проклят тот певец, который
Поднялся прославлять её!

Мир тяжким ожиданьем связан.
Но если пушек табуны
Придут топтать поля страны -
Пусть будут те истреблены,
Кто поджигает волчьим глазом
Пороховую тьму войны.

Я призываю вас - пора нам,
Пора, я повторяю, нам
Считать успехи не по ранам -
По вёснам, небу и цветам.

Родятся дети постепенно
В прибое. В них иная стать,
И нам нельзя позабывать,
Что сердце, падкое к изменам,
Не может больше изменять.

Я вглядываюсь в мир без страха,
Недаром в нём растут цветы.
Готовое пойти на плаху,
О кости чёрствые с размаху
Бьёт сердце - пленник темноты.
1932

***
Глазами рыбьими поверья
Ещё глядит страна моя,
Красны и свежи рыбьи перья,
Не гаснет рыбья чешуя.

И в гнущихся к воде ракитах
Ликует голос травяной -
То трубами полков разбитых,
То балалаечной струной.

Я верю - не безноги ели,
Дорога с облаком сошлась,
И живы чудища доселе -
И птица-гусь и рыба-язь.
1928, Омск

Письмо

Месяц чайкой острокрылой кружит,
И река, зажатая песком,
Всё темнее, медленней и уже
Отливает старым серебром.

Лодка тихо въехала в протоку
Мимо умолкающих осин, -
Здесь камыш, набухший и высокий,
Ловит нити лунных паутин.

На ресницы той же паутиной
Лунное сияние легло.
Ты смеёшься, высоко закинув
Руку с лёгким, блещущим веслом.

Вспомнить то, что я давно утратил,
Почему-то захотелось вдруг…
Что теперь поёшь ты на закате,
Мой далёкий темноглазый друг?

Расскажи хорошими словами
(Я люблю знакомый, тихий звук),
Ну, кому ты даришь вечерами
Всю задумчивость и нежность рук?

Те часы, что провела со мною,
Дорогая, позабыть спеши.
Знаю, снова лодка под луною
В ночь с другим увозит в камыши.

И другому в волосы нежнее
Заплетаешь ласки ты, любя…
Дорогая, хочешь, чтоб тебе я
Рассказал сегодня про себя?

Здесь живу я вовсе не случайно -
Эта жизнь для сердца дорога…
Я уж больше не вздыхаю тайно
О родных зелёных берегах.

Я давно пропел своё прощанье,
И обратно не вернуться мне,
Лишь порой летят воспоминанья
В дальний край, как гуси по весне.

И хоть я бываю здесь обижен,
Хоть и сердце бьётся невпопад,
Мне не жаль, что больше не увижу
Дряхлый дом и тихий палисад.

В нашем старом палисаде тесно,
И тесна ссутуленная клеть.
Суждено мне неуёмной песней
В этом мире новом прозвенеть…

Только часто здесь за лживым словом
Сторожит припрятанный удар,
Только много их, что жизнь готовы
Переделать на сплошной базар.

По указке петь не буду сроду, -
Лучше уж навеки замолчать.
Не хочу, чтобы какой-то Родов
Мне указывал, про что писать.

Чудаки! Заставить ли поэта,
Если он - действительно поэт,
Петь по тезисам и по анкетам,
Петь от тезисов и от анкет.

Чудаки! Поэтов разве учат, -
Пусть свободней будет бег пера!.,
…Дорогая, я тебе наскучил?
Я кончаю. Ухожу. Пора.

Голубеют степи на закате,
А в воде брусничный плещет цвет,
И восток, девчонкой в синем платье,
Рассыпает пригоршни монет.

Вижу: мной любимая когда-то,
Может быть, любимая сейчас,
Вся в лучах упавшего заката,
На обрыв песчаный забралась.

Хорошо с подъятыми руками
Вдруг остановиться, не дыша,
Над одетыми в туман песками,
Над теченьем быстрым Иртыша.
1927

***
Всё так же мирен листьев тихий шум,
И так же вечер голубой беспечен,
Но я сегодня полон новых дум,
Да, новых дум я полон в этот вечер.

И в сумраке слова мои звенят -
К покою мне уж не вернуться скоро.
И окровавленным упал закат
В цветном дыму вечернего простора.

Моя Республика, любимая страна,
Раскинутая у закатов,
Всего себя тебе отдам сполна,
Всего себя, ни капельки не спрятав.

Пусть жизнь глядит холодною порой,
Пусть жизнь глядит порой такою злою,
Огонь во мне, затепленный тобой,
Не затушу и от людей не скрою.

И не пройду я отвернувшись, нет,
Вот этих лет волнующихся - мимо.
Мне электрический весёлый свет
Любезнее очей любимой.

Я не хочу и не могу молчать.
Я не хочу остаться постояльцем,
Когда к Республике протягивают пальцы,
Чтоб их на горле повернее сжать.

Республика, я одного прошу:
Пусти меня в ряды простым солдатом.
…Замолк деревьев переливный шум,
Утих разлив багряного заката.

Но нет вокруг спокойствия и сна.
Угрюмо небо надо мной темнеет,
Всё настороженнее тишина,
И цепи туч очерчены яснее.
1927

 
ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ
Читайте в цвете на старом ЛИТСОВЕТЕ!
Пощёчина Общественной Безвкусице 182 Kb Сборник Быль ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕНСАЦИЯ из Красноярска! Вышла в свет «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ» Сто лет спустя после «Пощёчины общественному вкусу»! Группа «ДООС» и «МИРАЖИСТЫ» под одной обложкой. Константин КЕДРОВ, Николай ЕРЁМИН, Марина САВВИНЫХ, Евгений МАМОНТОВ,Елена КАЦЮБА, Маргарита АЛЬ, Ольга ГУЛЯЕВА. Читайте в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска! Спрашивайте у авторов!
06.09.15 07:07

45-тка ВАМ new
КАЙФ new
КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie/
СОЛО на РОЯЛЕ
СОЛО НА РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: КОЛОБОК-ВАМ
Внуки Ра
Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк ТАЙМ-АУТ

КРУТНЯК
СЕМЕРИНКА -ВАМ
АВЕРС и РЕВЕРС

ТОЧКИ над Ё
ЗЕЛО
РОГ ИЗОБИЛИЯ  БОМОНД

ВНЕ КОНКУРСОВ И КОНКУРЕНЦИЙ


КаТаВаСиЯ

КАСТРЮЛЯ и ЗВЕЗДА, или АМФОРА НОВОГО СМЫСЛА  ЛАУРЕАТЫ ЕРЁМИНСКОЙ ПРЕМИИ


СИБИРСКАЯ

СЧАСТЛИВАЯ


АЛЬМАНАХ ЕБЖ "Если Буду Жив"

5-й УГОЛ 4-го




 
               

 
Альманах Миражистов
ЧуДНОЕ ЭХО

Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ, Николай ЕРЁМИН, Александр ПРОХАНОВ, Георгий ИВАНОВ,
Павел ВАСИЛЬЕВ
 
Альманах Миражистов

КрасноярсК
2025
  Автор бренда МИРАЖИСТЫ
Николай Николаевич Ерёмин - составитель альманаха ЧуДНОЕ ЭХО

Красноярск, телефон 8 950 401 301 7  nikolaier@mail.ru