Ни отмолить, ни позабыть

               

Не спрашивай, который ныне год.
Январь метёт позёмкой у ворот.
Мне всё равно — хоть вечность, хоть минута,
Коль на губах твоих хмельная смута,
Коль в голосе твоём — цыганский плач
И удаль всех кабацких неудач.

Ты смотришь так, как будто ставишь к стенке,
И в серых глаз твоих застенках
Томится голубь — мой последний вздох.
Я от тебя, мой свет, оглох, ослаб.
Ты — мой острог и мой желанный рай,
Так пей меня до дна и не спасай.

Я не молюсь. Мой бог — в твоих руках,
В чуть горьковатых, как полынь, духах.
Мне кружит голову не терпкое вино —
Твоё «люблю», что в сердце вплетено
Колючей проволокой, остро и до крови.
Не надо мне иной, последней воли.

Пусть говорят, что наш союз — беда,
Что не зажжётся новая звезда
Над этой крышей, ветхой и покатой.
Ты для меня — и солнце, и закаты,
И ржавый крест на брошенной груди.
Не уходи. Молю, не уходи.

А если врозь — так режь по самому живому!
Я эту память, злую, невесомую,
Сложу в платок, упрячу в тёмный ларь.
И пусть потом седой декабрь
Завалит снегом все твои следы...
Я буду знать, что где-то дышишь ты.