Аллея

Пыль и гниль заполонили древо древнее ковчега,
Где столетия толпится человечий род-калека.
Окуная швабру в таз тухлояичного желтка,
Чтоб с унынием горделивым отмывать следы плевка

Губ опарышных соседа, каждый хочет сам харкнуть.
Хочет плесенью апломба испушить пустую грудь.
И давно в стенах ковчега судорожно пляшет вонь,
Что в агонии удушает муравьиную колонию.

Я отчаянно стучусь в щели узкие ковчега,
С каждым стуком подпуская ближе рвоту к слюнным рекам.
И - о боже! - зов услышан, вырываюсь в море слизи
И вдыхаю свежий воздух с послевкусием… каприза.

Утопаю в липких водах, упиваюсь недвижением.
В грудь вторгается чума  самопренебрежения
Разве этого желал я, избегая петли смрада?
Передернувшись, плыву по следу стен ковчега-ада.

Не нарыть в моей гортани громогласия  гордыни.
И не горестно грести мне в грозно-грезовом вагины
Соке матери вселенной. Ведь я смыслу мылил шею.
Вздерните его на древе ложных идолов аллеи.

Лишь бы рядом не висела бледнокоже красота.