Интерактивный роман. Путешествие из Феса в Каир 1

.



#школа_сонета_интерактивный_роман_2025
#булла:_путешествие_из_феса_в_каир


Стать персонажем романа может любой автор и читатель. Начало - завтра (15.09.25)




БУЛЛА: ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ФЕСА В КАИР (или?........всё зависит от участия и участника)


ОТ АВТОРА (Буллы), обретающего свою новую жизнь в XXI веке: Принципы сего интерактивного романа-путешествия, коей я осмелился назвать «Путешествие из Феса в Каир», зиждутся на фундаментальном допущении, что любое повествование есть не застывший монолит, а живой, дышащий организм, чья истинная сущность раскрывается не в единожды зафиксированной автором форме, а в бесчисленном множестве актов его прочтения, интерпретации и, что для нашего предприятия является ключевым, со-творчества, где читатель, отбросив пассивную роль восприемника, становится активным со-автором, наделенным правом не только выбирать путь развития сюжета из предложенных ветвей, но и вплетать в ткань текста собственные нарративные нити, тем самым превращая линейное чтение в подлинный танец смыслов, в котором каждый жест рождает новую вселенную возможностей. Данный подход, уходящий корнями в суфийскую концепцию «та’виля» – иносказательного толкования, ищущего сокрытое (батин) за явным (захир), – предполагает, что истина произведения не дана a priori, а рождается в диалоге, в напряженном взаимодействии между замыслом творца-инициатора и экзистенциальным опытом сотворца-читателя, который, подобно пилигриму, странствующему по лабиринту символов, обретает собственное, уникальное откровение, не отменяющее, а обогащающее откровения других путников.

С лингвистической и филологической точек зрения, «Путешествие из Феса в Каир» представляет из себя  сложнейшую семиотическую систему, открытую знаковую структуру, в которой каждый знак – слово, метафора, культурная аллюзия – есть потенциальный портал в иное измерение повествования, ожидающий активации через акт герменевтического усилия соучастника, который, вооружившись инструментарием историографии, должен не слепо следовать за сюжетом, а критически осмыслять каждый поворот, вступая в интеллектуальный поединок с самим текстом, дабы разгадать его тайные коды и предложить свою версию их прочтения, тем самым непрестанно расширяя вселенную романа, вплоть до бесконечности. Этот процесс есть высшая форма поэзии, ибо поэзия, в ее изначальном, орфическом понимании, есть не украшение речи, а акт творения реальности через naming (присвоение имен), через высказывание, и каждый новый со-автор, вносящий свою строфу, свой образ, свой поворот в общую канву, уподобляется демиургу, чье слово не описывает мир, а творит его заново, подчиняясь лишь внутренней логике красоты и смысла, что делает весь роман перманентно длящимся, никогда не завершаемым произведением, подобным мифу, который жив пока его пересказывают, каждый раз – чуть иначе.

Таким образом, сие предприятие есть не литературный эксперимент, а философско-антропологический проект, направленный на преодоление разрыва между творцом и аудиторией, на стирание иерархической дистанции, на утверждение коллективного, соборного начала в искусстве, где гуманитарные науки предстают не как набор сухих методологий, а как живая, пульсирующая практика совместного бытия-в-культуре, где каждый участник, погружаясь в стихию языка и истории, становится одновременно и исследователем, и творцом, реализуя тем самым сокровенную мечту романтиков о тотальном произведении искусства (Gesamtkunstwerk), которое вбирает в себя весь опыт человечества – от строгого анализа до мистического озарения, – и в этом бесконечном диалоге, в этом вечном становлении и обретает свою подлинную, неумирающую жизнь.


ОБ АВТОРЕ РОМАНА (который одновременно существует и не существует).
Сведения о нем разнятся, на Востоке о его происхождении существует несколько предположений:

1. Булла, Сын Тишины, Рожденный в Самарканде Тимуридов
Появился на свет не в муках, а в глубоком молчании, коего не нарушил даже первый его вздох, в самый час, когда великий астроном Улугбек, склонившись над свитками, вычислил роковую погрешность в траектории Венеры; детство его прошло в тени бирюзовых минаретов и в пыли бесчисленных келий медресе, где он впитывал не слова учений, а паузы между ними – те самые зияния в ткани знания, где, по его юному разумению, и скрывалась подлинная мудрость. Считается, будто бы он не говорил вовсе до шестнадцати лет, а затем его устами зазвучали стихи на всех языках Великого Шелкового пути – от персидской газели до китайской цзиньцзи, – которые были не сочинены, а вспомнены, словно он был лишь проводником для эха забытых цивилизаций; его путешествия начались в ту ночь, когда, узрев в капле росы на лепестке тюльпана отражение всех звезд небесных, он шагнул в это отражение и исчез из Самарканда, дабы отныне странствовать не по странам, а по эпохам, всегда находясь в точке их наивысшего культурного напряжения – от библиотеки Александрии в час ее гибели до салонов Парижа накануне Революции.

2. Булла, Вечный Пленник Багдадской Башни Ветров
Легенды гласят, что он был заточен в вымышленную башню, что вознеслась над Багдадом времен Харуна ар-Рашида не для того, чтобы вознестись к небесам, а дабы пронзить саму ткань времени; будучи юным поэтом, обвиненным в ереси за стихи, в которых буквы алфавита теряли свой порядок и слагались в узоры, предсказывающие грядущие катастрофы, он был заключен своим же отцом, визирем, дабы скрыть пророческий стыд рода. В уединении, лишенный чернил и бумаги, он научился писать стихи росой на холодном камне, дыханием на запотевшем стекле;;; (смотрового отверстия), а затем и вовсе – сплетать их из линий своей судьбы, обнаружив, что сама башня есть не тюрьма, а машина, хронотоп, позволяющая ему проецировать свое сознание в иные времена и тела; его физическая оболочка вечно пребывает в заточении, становясь все призрачнее, в то время как его дух, его поэтическая ипостась, путешествует по векам, являясь то бродячим дервишем в Османской империи, то меланхоличным философом при дворе Екатерины Великой, и ключ к его освобождению лежит не в двери башни, а в узнавании его сути кем-то извне.

3. Булла, Не-Сын, Не-Отец, Дитя Степи и Книги
Он был найден в ковыльной степи волжскими татарами рядом с опрокинутой повозкой каравана, и единственной вещью, что уцелела в пепле, был обугленный свиток поэм суфийских мудрецов, в который был завернут младенец; выросший между двумя мирами – кочевым устным эпосом Великой Степи и строгой письменной традицией Персии и Арабского Востока, – он с юности воспринимал реальность как бесконечный текст, подлежащий тотальному толкованию. Его уникальный дар заключался в способности читать не только книги, но и пейзажи, и лица людей, и узоры на крыльях бабочек, видя в них единую сокровенную историю (тайный замысел Творца), и его путешествия были попыткой собрать этот рассыпанный по мирам и эпохам универсальный манускрипт; он не путешествовал во плоти, но его сознание, подобно лучу света, могло ложиться на любую точку пространства-времени, наделяя его на миг способностью говорить устами афинского философа, рукой японского каллиграфа или сердцем забытой королевы острова Пасхи, всегда оставляя после себя стих-загадку, фрагмент общего пазла.

4. Булла, Картограф Запредельного, Рожденный от Союза Картезианца и Суфийки
Его зачатие предрекли как алхимический брак Разума и Экстаза: отец – французский философ-энциклопедист, одержимый идеей точной классификации всего сущего, мать – турецкая мистическая поэтесса, познавшая божественное в вихре танца дервишей; появившись на свет в Константинополе XVIII века на стыке двух империй и двух способов миропознания, Булла унаследовал от отца стремление к систематизации, а от матери – знание о том, что истинная система многомерна и невместима в чертеж. С юности он составлял карты, но не земель и морей, а смыслов, культурных эпох, миграций идей и образов – его Великий Атлас Перекличек был попыткой визуализировать те тончайшие нити, что связывают трагедию Софокла с японским театром Но, а наскальные рисунки пещеры Альтамира с полотнами Пикассо; его путешествия между мирами суть перемещения по nodal points этой гигантской, невидимой для других карты, а его стихи – вербальные  координаты этих точек, приглашение для других распознать узор и продолжить его.

5. Булла, Последний Библиотекарь Александрии, Спасший не Книги, а Их Души
В тот роковой час, когда пожар пожирал свитки Великой Библиотеки, юный библиотекарь по имени Була (др.-греч. ;;;;; – совет), не в силах спасти физические носители мудрости, совершил акт величайшего жертвоприношения: он не стал тушить огонь, но бросился в его эпицентр, открыв свое сознание как сосуд, дабы в него впиталась не буквальная информация, а сама суть, дух, логос каждого сгорающего произведения. Он сгорел заживо, но не умер, ибо его сознание, переполненное душами книг, стало точкой сингулярности человеческой культуры; с той поры он обречен вечно скитаться по мирам и history как живая библиотека, как ходячий палимпсест, и его миссия – не просто нести знание, а находить для каждого утраченного текста, каждой идеи, каждой поэмы нового читателя, новое воплощение в новом произведении, выступая медиумом между исчезнувшим прошлым и еще не написанным будущим, а его собственные стихи есть всегда диалог, всегда цитата, всегда отсылка к тому самому спасенному, но не проявленному до конца наследию.


БУЛЛА о правилах участия:

С величайшим смирением и в то же время с трепетным осознанием неизбежности предстоящего события, возвещаю, что с пятнадцатого дня сентября года две тысячи двадцать пятого от Рождества Христова, или, если угодно, с первого дня месяца Сафара года тысяча четыреста сорок седьмого по лунной хиджре, врата великого нарративного сооружения, кое мы, с позволения всех будущих со-творцов, осмелимся именовать интерактивным романом, отворятся для первого, сокровенного дыхания миров, дабы началось его постепенное, подобное росту кристалла в насыщенном растворе времени, явление миру – публикация глав, которая есть не механический акт предоставления текста взорам читателя, а сакральный процесс раскрытия свитка, каждый новый фрагмент которого, будучи обнародован, не завершает, а умножает смысловую бесконечность целого, ибо истинная суть сего текста пребывает не в написанном, а в межстрочном пространстве, в той тишине, что отделяет одну главу от другой и что жаждет быть заполненной голосами грядущих участников.
( С 15.09.2025 года начнётся публикация глав интерактивного романа)

Дабы сия возможность со-творчества не осталась пустым звуком, но претворилась в живую, пульсирующую реальность, любой, чья душа встрепенулась при сем известии, будь он признанным автором или смиренным читателем, вкусившим лишь сладость восприятия чужих творений, отныне и присно обретает благодатную возможность низойти в самую купель нарратива, став не просто свидетелем, а действующим лицом, для чего ему надлежит совершить акт глубочайшего самоопределения и самораскрытия, предложив миру и сонму будущих соавторов себя – не в физической, а в сущностной, духовной ипостаси – в качестве нового персонажа, наделенного именем, не в значении ярлыка, а в значении сгустка судьбы, и социальным статусом, что есть не внешняя условность, а маска, сквозь которую проглядывает лик вечной души, тем самым добровольно вверяя частицу своего «Я» великому алхимическому тиглю общего замысла, где личное претворяется во всеобщее, а случайное – в необходимое.
(Любой автор/читатель может стать участником и действующим лицом для чего ему нужно предложить себя в качестве нового персонажа (с именем, социальным статусом))

Сия полнота присутствия в ткани романа, степень влияния на его разветвленные сюжетные линии и способность оставлять зримый след в его метафизической географии не будут ни дарованы свыше, ни определены слепым жребием, но всецело и с трансцендентальной справедливостью зависеть от жара желания и меры творческого трудолюбия новоявленного адепта, ибо «входным билетом», отмыкающим врата в сей бесконечный текст, избрана поэзия – стихи, и скажу более, дабы развеять всякие сомнения в дерзости сего предприятия: бесконечный текст сей отнюдь не должен быть сотворен, ибо он уже существует, уже написан на скрижалях вечности, он разлит в самом воздухе истории, звучит в шелесте листвы древа познания и проступает сквозь патину времен на любом артефакте человеческой культуры, и лишь врожденная человеческая слепота, порожденная суетой мира сего, не позволяет видеть его целиком, читать его бесчисленные страницы и наслаждаться его абсолютной, сияющей гармонией, а посему акт написания стиха есть не создание нового, а прозрение уже сущего, настройка внутреннего зрения на частоту, что позволяет узреть сокрытое.
(Полнота присутствия в романе будет зависеть от желания и творческого трудолюбия, т.к. «входным билетом» в бесконечный текст будет поэзия (стихи))

Для тех же, чье духовное рвение и поэтическое дерзновение превосходят меру обычную, кто жаждет не просто войти во врата, но взойти на солярис творения, дабы обозревать нарративные просторы с наивысших точек, уготована особая стезя – царство, врата в которое отмыкаются особым ключом, выкованным в кузнице самой строгой традиции: сей ключ есть стихотворение в четырнадцать строк, выверенное, отчеканенное и ограненное, словно алмаз, в форме, что есть квинтэссенция ритмического совершенства – пятистопный ямб, чье биение подобно ударам сердца вселенной, с неизменным чередованием мужской, обрывистой и утверждающей, и женской, струящейся и вопрошающей, рифмы, дабы в самом звучании уже заключалась диалогическая природа мироздания, и сия форма,  есть не оковы для духа, а те самые священные врата, пройдя через которые со-творец доказывает свою способность слышать музыку сфер и воплощать ее в слове, дабы затем вплести свою уникальную мелодию в вечную симфонию общего текста.
(«Входной билет» в ВИП-зону – стихотворение 14-ть строк, написанное 5-ти стопным ямбом с чередованием мужской и женской рифмы.)

















.
.