Кружка

Совсем скоро кружка разложится на много-много частей разной толщины, размера и остроты. А до тех пор Ваня молча сидел на табуретке и разглядывал незамысловатый синий орнамент, неуклюже, будто второпях, нанесённый на слегка прозрачный белый фарфор.
Мальчик прекрасно помнил уроки литературы и главную мысль учителя, Марии Николаевны: «У всего есть смысл. Если ты его не видишь, значит ты не хочешь его искать». Из раза в раз она повторяла эту фразу, понукая учеников за ответы в духе «я не знаю», «я не понял», «я не уверен».
Ваня был бы рад не искать смысл в криво нанесённой на кружку краске, но делать нечего, провинился – неси наказание. Сказали сидеть на кухне два часа – сиди. Не ремень всё-таки, и не запрет на гуляние. Посидит до трёх, сделает уроки и пойдет кричать под окна Кольке, зовя покататься на велосипеде. И всё же сейчас далеко не три часа, долго подбадривать себя весёлой прогулкой не получится. Надо придумать что-то ещё.
Раздражающий орнамент приковывал взгляд. Ване так не хотелось на него смотреть. Дурацкая кружка с неумелым рисунком раздражала ещё сильнее мыслей о потраченных в никуда двух часах жизни. Что этим невежеством хотел сказать автор сего фарфорового недоразумения?
Размышления о смысле орнамента не одолевали бы так сильно, если б не одно обстоятельство: два часа нудного наказания Ваня получил за вторую подряд двойку по литературе. Более того, Мария Николаевна додумалась позвонить родителям и наговорить абсолютно ненужной информации. Зачем папе с мамой знать о прогулах? Ну пару раз не пришел на первый урок, никто не умер же.
И ещё кружка. Эта непотребная кружка! Зачем её изуродовали безвкусными узорами, будто совершенно случайно сомкнувшимися в нечто единое? От раздражения Ваня свёл брови и насупился. Он определённо уверен, что никакого смысла в этом нет, просто халтура рабочей единицы на заводе. Этого работника бы на два часа вместо него. И премии лишить. Да лучше вообще не платить месяц-другой, авось дойдет, что так работать нельзя.
Ваня было собрался вынести смертный приговор решению родителей этот ужас приобрести, как вдруг его осенило. Что, если смысл орнамента – в его отсутствии? «Нет-нет, не настолько банально». Смысл в том, что иногда не стоит придавать чему-то значения. Что-то способно существовать и даже приносить пользу без возвышенной задумки.
Из кружки можно пить? Можно, трещин нет, ничего не проливается. Отличить её от остальных можно? Можно. Каждый в семье знает, что папина кружка – большое бело-синее нечто с легкой коричневизной внутри. Для создания кружки не нужно вкладывать душу и уметь красиво рисовать. Достаточно просто сделать.
Философские размышления приободрили Ваню. Душу переполняло чувство, похожее на победу в шахматном турнире, где в финале ждала Мария Николаевна со своим вечным поиском смыслов. «Ан-нет, не везде его надо искать, вы не правы!» Теперь Ваня знал точно – он самый умный ученик в классе, а может и ребёнок в стране. Никто бы до этого не додумался, да и думать бы не стал, уж слишком глубоко надо копнуть.
Сидеть ещё час с лишним, а радости от открытия хватило ненадолго. Кружка продолжала стоять перед глазами, напоминая о недавнем гениальном открытии. Кончись наказание прямо сейчас, Ваня триумфально позабыл бы всю философию и помчался строчить в тетрадь домашнее задание по русскому языку.
К сожалению, часы идут правильно. Ах, как хочется машину времени! Только на пару часиков вперед, этого вполне хватит.
Быстро придя к мысли, что никакой машины времени он не получит, Иван снова уставился на кружку. Особенно выделяющаяся закорючка приковала его внимание, ехидно вертясь перед глазами. Оживающий узорчик подпитывал размышления провинившегося мальчика.
И закорючка поступила с Ваней очень жестоко. Она забрала честно выигранный в шахматном турнире кубок, и отдала Марии Николаевне, заслуженно занявшей, между прочим, второе место. Как можно! Ваня разозлился.
Получается, он действительно ленив. Мария Николаевна права: у всего есть смысл. Да, его отсутствие тоже является смыслом, эдакая двойная игра. Смысл есть всегда, даже если его нет. И Ваня точно не додумался бы до этого в других обстоятельствах, ведь ему просто лень загружаться ненужными рассуждениями. Глупая Мария Николаевна! Ничего она не знает, просто говорит умные фразы, которые случайно оказываются правдой. Большие сомнения, что учителей литературы регулярно наказывают, вынуждая думать о всяких там смыслах. Наверное, есть какая-то книга, где собраны умные фразочки и темы. Вот бы заиметь такую, все бы думали, какой Ваня интеллигент.
И вдобавок Ваня хотел уметь красиво врать. За честность вечно получаешь, и как назло, никогда не проверяют, правду сказал или ложь. А тут под стать хитрой книге, наврать про своё происхождение. Из сына слесаря и бухгалтера в какого-нибудь министра образования или дворянина. Лучше принца. Принцы существуют в наше время? А дворяне?
Оставив позади провал со смыслами и воображаемо-реальной Марией Николаевной, Ваня задумался о других кружках. До этого момента ему казалось, что только их фарфоровое изделие получило несуразный рисунок. Теперь же Ваня уверен, что как минимум ещё раз нерадивый заводчанин нанес глупую мазню, и как минимум один раз какая-то семья купила эту самую кружку. Да, из нее тоже пьёт чей-то папа.
Раздражает! Выдал откровенную недоделку, да ещё и денег заработал. Хорошо, работник, может, виноват в последнюю очередь. Но из-за нехватки конкурентов общество по умолчанию поощряет отсутствие вкуса. Директор завода, наверное, смотрит финансовые отчёты и радуется, мол, «как много денег мы заработали», «какие мы молодцы». Никому не платить премии, ни одному! Пусть приходят и сидят на месте Вани, думая о своей недобросовестности. Они же не свинью в магазине покупают и режут, а сразу готовую колбасу, правильно? Правильно. Вот и мы должны покупать не мазню ради галочки, а законченное произведение, будь это обычная кружка или самолёт. Эх, в самолёт бы сейчас и улететь куда-нибудь в Японию, посмотреть на Токио…
Постойте, возникла неувязка – ведь кружка выполняет свою функцию. Ваня вспомнил предыдущие рассуждения о «смысле в отсутствии смысла». Ай, как неудобно! Ненужные противоречия, только мешают жить. Ване ничего не остаётся, кроме как прийти к мысли, что слишком много думать – вредно, нагружается голова и теряется время. А с ним и удовольствие от жизни. Нет никакой радости находить доказательства двум противоположным вещам, зависая между ними, как лодка без весел посреди реки.
Надо подумать о чём-то другом, кружка задержалась в голове дольше положенного. О чем бы подумал четырнадцатилетний подросток? Ваня подумал о Насте. Но стоило вспомнить милую девочку из параллельного класса, как сразу хлынуло воспоминание о неудачном предложении прогуляться. Кажется, что такую ахинею, которую Ваня произнес тогда, он больше никогда в жизни не скажет. Стыдно, очень стыдно. До этого момента было так приятно вспоминать Настю, её длинные русые волосы, аккуратный носик и острые, юркие глазки. Теперь всё безвозвратно потеряно. И ещё эта отвратительная кружка.
Ваня слишком долго неподвижно сидел на табуретке. Бедра замлели, спина устала. Лучше бы ремнём отшлёпали, ей-богу. Мария Николаевна и родители – деспоты, забывшие собственное детство. А может оно у них было плохим? Мальчик мало знал о детстве родителей и, тем более, ничего не слышал о детстве учителя литературы. Однако оправдывать наказание совершенно не хотелось. Тем не менее, давным-давно, ещё в первом классе, мама с папой спрашивали у Вани, будет ли он хорошо учиться. Иван дал слово.
А давал ли слово заводчанин, столь нелепо покрасивший кружку? Вдруг Ване стало грустно. Он подумал, что директор на самом деле хочет производить и продавать качественный товар. Нанимая людей, глава завода ставил перед ними задачу делать красиво. Жаль, что нерадивый работник недобросовестно подошел к исполнению обязанностей. Значит, все-таки виноват он. Лишить премии.
А точно ли у заводчанина хорошие условия для работы? Ване снова стало грустно. Теперь он жалеет стоящего у станка, оставшегося без зарплаты и премии. Может, у него какие-то сложности в общении, или над ним просто любят поиздеваться. В силу слабого характера ему ничего не остается, кроме как терпеть насмешки.
Ваня совсем загрустил. Ему представились голодные детишки, не меньше трех, а то и четыре. Представилась замученная жена, всеми силами держащая быт в доме, несмотря на финансовые и экзистенциальные трудности. «О, какое слово вспомнил. Что оно значит?».
Ваня вспомнил своих маму с папой. На первый взгляд, в семье все отлично: одежду покупают, сладости и чипсы приносят, есть личная комната и компьютер. Как хорошо, что семья Вани не такая несчастная, как семья работника на фарфоровом заводе! Разве что возник вопрос. Слегка неудобный, но крайне важный. Откуда деньги?
Родители приходили домой к вечеру уставшими и понурыми. Мальчик замечал измотанность, но воспринимал как должное. Взрослые работают, взрослые устают. Исключением будет жизнь Вани, он точно не будет целыми днями вкалывать.
Юнец вспомнил вчерашний пятничный вечер. Папа забирал маму с работы, заезжая в магазин за ужином. Они были чуть радостнее обычного, предвкушая выходные дни. Но как только мама и папа открывали входную дверь и видели Ваню, то их радость умножалась втрое. Родители всеми силами старались скрыть усталость, спрашивая у Вани о прошедшем дне, давая сладости и задорно готовя ужин. На протяжении всех четырнадцати лет они каждый день дарили любовь и заботу единственному сыну, несмотря ни на что.
Да, не всегда умело. Порой Ване прилетало слишком сильно, а иногда позволялось слишком много. Мальчик задумался. Неужели воспитывать ребенка так тяжело? Ваню почти всегда раздражала эта любовь. Принесли поесть, унесли поесть. Оставьте его в покое, хватит постоянно навязываться. Он ценит ваши старания, рад, что вы его кормите и поите, но не перегибайте. Особенно эти расспросы о школе и друзьях, кошмар.
У папы с мамой хорошие работы, им не на что жаловаться. Заводчанину плохо, ему есть на что жаловаться. Наверное, приходя домой, он хочет завалиться на диван, поесть и уснуть. Интересно, у него есть друзья? Чем он занимается на выходных?
А чем занимаются на выходных родители Ивана? Прямо сейчас папа отдыхает на диване после каких-то сантехнических работ, смотрит очередную политическую программу. Мама вяжет новые носки, теперь уже с пауком, потому что Ваня отказался носить с лилией, несмотря на исключительно домашнее предназначение.
Ваня больше ничего не заметил. Какие же они всё-таки скучные! Когда ему наконец исполнится восемнадцать и он покинет родительский дом, он никогда не превратится в своих отца и мать. Но почему они такие, у них же хорошая работа и квартира возле метро?
Кружка уже не кажется такой страшной. Безусловно, это не самое красивое произведение, однако Ване расхотелось винить рабочий товар за визуальное исполнение. Пусть этот уставший рабочий получит и зарплату, и премию, а лучше две. Интересно, наверное, родители Вани тоже устают на работе и ленятся. Хотя какая разница, этого всё равно никто не замечает: папа варит трубы, которые лежат под землей, а мама считает никому ненужные циферки.
Впервые за время наказания, Ване захотелось рассмотреть кружку поближе. Он взял её в руки и начал исследовать незамысловатый орнамент. Несмотря на оправдание непутёвого рабочего, Иван продолжал удивляться безобразности рисунка. Отодвинувшись от стола, подросток вытянул вперед руку, держащую кружку, подставив полупрозрачный фарфор под лучик солнца. «По-своему красиво». Добротная посуда служит уже много лет, и прослужит бог знает сколько.
Ваня не имел понятия, отвечает ли этот заводчанин за что-то ещё, кроме нанесения рисунков. Качество краски зависит от добросовестности, или нет? Если да, то рабочий молодец, орнамент сохранился практически в неизменном виде. Только небольшая царапина после падения ножа на сохнущую посуду. Тогда Ваня небрежно побросал помытые столовые приборы в места, для них не предназначенные. Помимо кружки, досталось и указательному пальцу левой руки. Благо, мама была дома и быстро перебинтовала поврежденную фалангу.
Воспоминания витали вокруг кружки, иногда цепляясь за внимание Вани. Однажды Колька притащил котенка, и ничего в голову не пришло лучше, кроме как налить молока в папину любимую кружку. Маленькое создание напилось, под конец полностью погрузив голову вовнутрь. Дело было летом, родители работали, а Ваня поленился котенка с кружкой припрятать. Вечером, когда папа с мамой вернулись с работы, а Иван нагулялся, для всех троих пушистое создание оказалось удивительной находкой. Папа очень возмущался, но разрешил оставить. Теперь Лима живет вместе с Ваней.
- Вань, ты как? – как гром среди ясного неба, послышался голос папы. Ваня настолько увлекся воспоминаниями, что не услышал открывающуюся дверь и шаги отца. С перепугу он дернулся, расслабил руки и выронил кружку. Фарфоровое изделие полетело вниз, и как бы Ваня не пытался его поймать, работе бедного заводчанина пришло время разбиться. Сколько всего повидала эта кружка, но уж такой высоты выдержать не смогла.
Просидев несколько секунд в полной неподвижности, Ваня наконец осмелился поднять голову и посмотреть на отца. К удивлению мальчика, отец улыбнулся и беззаботно произнес:
- Хех, только ты имеешь право ее разбить. Помнишь, как она у нас появилась? – отец взял вторую табуретку, поставил ее возле осколков, сел и начал собирать в одну кучу наиболее большие образцы.
Ваня отрицательно кивнул.
- На работе меня пригласили на экскурсию в музей, разрешили взять тебя и маму. Приехали, а там пожар, загорелась подсобка. Ты очень расстроился, потому что весь предыдущий день мы с мамой тебе про музей рассказывали. Особенно сильно ты хотел посмотреть на чучело медведя, - папа усмехнулся. – А мама, оказывается, недавно помогала своей подруге, тёте Вале, с бухгалтерией на фарфоровом заводе. Та её давно звала показать тебе производство, мол, интересно будет. Ну мы ей и позвонили, а она так обрадовалась, даже немного страшно стало. В общем, совпало так, что тётя Валя провела нас через пропускной пункт, и стала показывать производство. А в конце предложила нанести узор на кружку и забрать ее себе. Вот тебе и дали технический карандаш. Ты что-то калякал, калякал и выдал вот это. Потом это отлили и на следующий день мы забрали кружку. Ты был таким счастливым. Что же, теперь это позади.
- Пап, почему ты раньше не рассказывал?
- Рассказывал, сын, рассказывал. В какой-то момент ты начал обижаться, говорил, что мы тебя позорим. Ну вот я и перестал.