13 сентября 1812 года на совете в Филях было приня

 Мнения   полководцев  жестко разошлись: Барклай-де-Толли - за сдачу второй столицы, ведь армия еще не оправилась после Бородинской битвы; генерал Беннигсен – за генеральное сражение у стен Москвы. Кутузов выбрал сторону Барклая…

— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?

Нет, не даром, как показали дальнейшие события - бегство Наполеона из России, мясорубка на Березине и  победный марш российских войск в Париже.

Это решение предопределило исход Отечественной войны 1812 года, а сама изба, где проходил совет, стала филиалом музея-панорамы «Бородинская битва»

Цель:
Обсуждение дальнейших действий армии после Бородинского сражения и принятие решения о судьбе Москвы.
Участники:
Главнокомандующий Михаил Кутузов, а также генералы Барклай-де-Толли, Беннигсен, Дохтуров, Остерман-Толстой, Раевский и другие.
Основные варианты решений:

    Оставить Москву без боя: Сторонники — Барклай-де-Толли, Раевский.

Дать генеральное сражение под Москвой: Сторонники — Беннигсен, Дохтуров.
Атаковать противника: Сторонники — Коновницын, Ермолов.
Отступить на север или юг: Сторонник — Толь.

Итоговое решение Кутузова:
Оставить Москву, заявив: «С потерею Москвы не потеряна еще Россия», чтобы сохранить армию и перевести войну в партизанскую фазу.
Последствия:
Русская армия отошла на юг, а 14 сентября Наполеон вступил в покинутый и частично сожженный город, что способствовало его дальнейшему разгрому


1 сентября 1812 года (13 сентября по новому стилю) в небольшой деревушке Фили (что рядом с тогдашней Москвой) в избе крестьянина Фролова состоялось историческое военное совещание. Нужно было решить: оставлять Москву Наполеону или дать ещё одно генеральное сражение? Было много аргументов как за сражение, так и против.
Зачастую совет в Филях преподносится на уроках истории так: "Генералы хотели дать бой, но Кутузов решил Москву оставить. Это его единоличное решение".
Но если внимательно ознакомиться с показаниями свидетелей, то становится понятно, что голосов "за" и "против" было примерно одинаково.


Глава 1-я. После Бородинской битвы.
За 6 дней до совещания в Филях состоялась грандиознейшая и ужасающая по масштабам потерь Бородинская битва. На тот момент это было самое кровопролитное сражение в мировой истории. За сутки обе армии потеряли суммарно около 75 тысяч человек убитыми и ранеными (из 240 тысяч участников). Почти каждый третий участник сражения был либо ранен, либо убит (а ведь были ещё и пленные). Если предположить, что раненых обычно в три раза больше чем убитых, то получается что убитых было 20 тысяч, а раненых 55. И хотя раненым человек тоже может быть по-разному, но понятно что большинство из них воевать уже не смогут.
Но на тот момент ещё было неясно сколько человек останется в строю. Кутузову предстояло принять тяжелое решение: "давать ещё один бой или отступить?" (сам Кутузов, кстати, принял армию от Барклая всего за 10 дней до Бородинской битвы, он и её то давать не хотел, но под давлением других тогда всё же согласился).
Поначалу он твердо решил дать новую Бородинскую битву. И генералы стали выбирать место для нового сражения.
Генерал Алексей Ермолов: "Князь Кутузов приказал объявить войскам, что завтрашний день он возобновляет сражение. Невозможно выразить более признательности к подвигам войск, как уверенностию в мужестве и твердости их во всяком случае! Начальники и подчиненные, вообще все, приняли объявление с восторгом!"
Но затем стали поступать новые данные о потерях и оказалось, что они ужасающие.
Русская армия стала отступать к Можайску. Но там задержаться не получилось. Французская армия продолжала преследование и русские стали отступать дальше к Москве.
Кутузов в это время заявил: «Скорее пасть при стенах Москвы, нежели предать ее в руки врагов».
После Бородинской битвы император Александр Первый присвоил Кутузову звание фельдмаршала. Спорное решение. Уважаю Кутузова, но лучше бы это звание ему дали двумя месяцами позже. Вот тогда оно было бы вполне заслуженное и по делу. Но не за Бородино при котором у нас была куча проблем.

Позицию для нового сражения выбирал генерал Леонтий Беннигсен.
Это был сложный человек. Но храбрый генерал.
Он участвовал в убийстве Павла Первого. Был немец. По-немецки и по-французски говорил свободно, но вот русским языком не владел вообще.
В 1807 году он умудрился сделать ничью с Наполеоном в грандиозной и кровопролитной битве при Прейсиш-Эйлау (Восточная Пруссия). Это было первое сражение в котором Наполеон не смог победить. Там была куча жертв с обеих сторон. И Беннигсена справедливо считали первым командующим, который "не проиграл Наполеону".
Какую же позицию Беннигсен выбрал?
Да не особо удачную. Но там какую позицию не выбирай, всё равно будет плохо.
Место для новой битвы выбрали в районе селения Фили около возвышения, называемом Поклонная гора (впоследствии там сделают парк Победы). Кутузов приказал построить там обширный редут для артиллерийской батареи, лежащий недалеко лес наполнить егерями, а прочие войска расположить по их местам.
Затем он спросил Ермолова: "Какова тебе кажется позиция?"
"Почтительно", - ответил Ермолов. После чего Кутузов взял Ермолова за руку, ощупал пульс и спросил: "Здоров ли ты?".
Действительно, позиция имела кучу недостатков. Местоположение от правого фланга к центру имело большую наклонность, частично выгодную, частично под сильным огнем. Его пересекала речка Карповка, крутая к стороне Воробьевых гор; въезды на позицию были неудобны. Устроенные на речке мосты легко подвергались обстрелам. В таком случае ухудшались сообщения между войсками. Левый фланг армии, занимая вершину Воробьевых гор, мог быть стремительно атакован противником. В тылу у наших войск Москва-река, преграждающая путь нам же самим. Единственное отступление возможно только к речке Карповке.

Барклай де Толли проинспектировал верхом поле боя и пришёл к верному выводу, что позиция "губительна для русской армии". К тому же выводу после него пришли генералы Алексей Ермолов и Карл Толь.
Ермолов: "Позиция чрезвычайно невыгодна, отступление очень опасно и трудно арьергарду удержаться столько времени, чтобы армия успела отдалиться".
Итак, почти все признали, что позиция Беннигсена неудачная. "Но разве можно сдать Москву?" - примерно так рассуждали почти все "патриоты".
Мнение Кутузова постепенно менялось. Если 27 августа он уверенно обещал дать новое сражение, то уже к 1 сентября он собирается отступать.


Алексей Кившенко. Кутузов на Поклонной горе.

В тот день Кутузов имел длительную беседу с графом Фёдором Ростопчиным. Это губернатор Москвы.
Вот что Ростопчин сказал Кутузову и Ермолову: "Не понимаю, для чего усиливаетесь вы непременно защищать Москву, когда, овладев ею, неприятель не приобретет ничего полезного. Принадлежащие казне сокровища и всё имущество вывезены; из церквей за исключением немногих, взяты драгоценности, богатые золотые и серебряные украшения. Спасены важнейшие государственные архивы. Многие владельцы частных домов укрыли лучшее свое имущество. В Москве останется до пятидесяти тысяч самого беднейшего народа, не имеющего другого приюта".
Весьма замечательные последние слова Ростопчина: "Если без боя оставите Москву, то вслед за собою увидите её пылающую!"
То есть губернатор Москвы предсказывает, что город для Наполеона сгорит!
Вот что напишет потом Ермолов: "Кутузов клялся своими седыми волосами, что неприятелю нет другого пути к Москве, как чрез его тело... А 29-го числа августа им подписано повеление калужскому губернатору о направлении транспортов с продовольствием из Калуги на Рязанскую дорогу".
И что же получается? То что Кутузов уже за 3 дня до совета в Филях готовил для армии отступление?
Ермолов возразил Кутузову днём 1 сентября: "Прилично было бы арьергарду нашему в честь древней столицы оказать неприятелю некоторое сопротивление".


Глава 2-я. Вечернее совещание в деревенской избе.
1 сентября 1812 года (по старому стилю). Вечер. Деревня Фили. Изба крестьянина Михаила Фролова.
В маленьком домике собирается почти весь высший генералитет русской армии.
Михаил Кутузов (главнокомандующий).
Михаил Барклай де Толли (военный министр).
И ещё 8 генералов: Леонтий Беннигсен, Дмитрий Дохтуров, Алексей Ермолов, Пётр Коновницын, Александр Остерман-Толстой, Карл Толь, Фёдор Уваров, Николай Раевский (он опоздал на заседание).
Ещё там вероятно присутствовал полковник Паисий Кайсаров. По рангу ему не положено было там быть, но он адъютант Кутузова и дежурный по армии, поэтому оказался свидетелем событий. Достоверно известно, что днём 1 сентября он точно был рядом с Кутузовым.
Всего 11 человек. Они сейчас будут решать судьбу Москвы и Отечества.


Алексей Кившенко. Военный совет в Филях.

Нет Багратиона. Он ранен в Бородинской битве, у него гангрена (Багратион после ранения проживёт ещё 17 дней) .
Нет Милорадовича. Он занят арьергардом. Отвлекает французов. Поэтому отлучиться не может.
Также на совет не позвали губернатора Москвы генерала Фёдора Ростопчина и родственников императора, находившихся при армии: генералов Вюртембергского и Ольденбургского. Их решили не привлекать, ибо те не имели боевого опыта.
Ну, в общем, кроме Милорадовича остальные важные чины на совете присутствовали.

Сейчас Фили это почти центр Москвы, а тогда это была маленькая деревня за пределами города.

Увы, но протокола заседания не велось. И основными источниками сведений о совете служат воспоминания тех, кто там присутствовал. В первую очередь это воспоминания генерала Алексея Ермолова. А также записки генералов Николая Раевского, Михаила Барклая де Толли и Леонтия Беннигсена.

Трудно даже назвать точное число военачальников, принимавших участие в этом историческом заседании. Большинство свидетелей указывают число 10 или 11.

Генерал Беннигсен открывает заседание. Он сформулировал дилемму — дать бой на невыгодной позиции либо сдать неприятелю древнюю столицу России.

Напомню, что это сейчас Москва - столица. А тогда это был второй по важности город с населением в 200 тысяч человек (Петербург тогда был больше, там проживало уже 330 тысяч человек и население Питера стремительно росло за счет приезжих).
Тем не менее Наполеон рвался к Москве. Не к Петербургу. Почему? Ну, кто ж знает что в голове у диктатора? И почему он посчитал Москву более важным тогда городом?

Далее слово берёт Михаил Богданович Барклай де Толли. Это был потомок древних шотландских и немецких фамилий. Его предок переселился в Ригу, после английской революции Кромвеля. Находясь на русской службе Барклай проявил себя храбрым и мудрым полководцем. Но особенность русского менталитета такая, что иноземец, пусть он хоть трижды герой всегда считается хуже соотечественника.
Барклаю не могли простить отступления от границы, сдачу Смоленска и вообще он чужеземец. Это сейчас мы знаем, как мудро поступал Барклай, уводя Наполеона вглубь страны, растягивая его коммуникации, избегая большого сражения в котором армия Наполеона заведомо имела преимущество. Но тогда для русских людей Барклай был чуть ли не предателем. И лишь особо догадливые понимали, что Барклай всё делает верно. Например это прекрасно будет понимать (спустя годы) наш великий соотечественник Александр Сергеевич Пушкин: "Гроза двенадцатого года Настала — кто тут нам помог? Остервенение народа, Барклай, зима иль русский бог?" За это Пушкину потом не раз "прилетало" от "псевдопатриотов".

Итак, Барклай де Толли говорит:
- Позиция весьма невыгодна, дождаться в ней неприятеля весьма опасно; превозмочь его, располагающего превосходными силами ... сомнительно. Если бы после сражения могли мы удержать место, но такой же потерпели урон, как при Бородине, то не будем в состоянии защищать столько обширного города. Потеря Москвы будет чувствительною для государя, но не будет внезапным для него происшествием, к окончанию войны его не наклонит и решительная воля его продолжать ее с твердостию. Сохранив Москву, Россия не сохраняется от войны жестокой, разорительной; но сберегши армию, еще не уничтожаются надежды отечества, и война, единое средство к спасению, может продолжаться с удобством. Успеют присоединиться, в разных местах за Москвою приуготовляемые, войска". Ещё он добавил, что оружейные заводы в Казани, Туле, Киеве успешно работают и поставки оружия в армию продолжаются.

То есть Барклай первым произносит фразу, которую затем переформулирует Кутузов от том, что важнее сохранить армию, чем Москву. Ещё Барклай добавил, что император "без сомнения одобрит подобную меру". Далее он сказал, что армии следует отступать на Владимирскую дорогу, чтобы сохранить сообщение с Петербургом, т.е. с царём. И в случае наступления Наполеона на Петербург можно успеть перекрыть ему дорогу.

Затем слово предоставили Алексею Ермолову как младшему в чине. Ермолов высказал возражение Барклаю. "Не решился я, как офицер, не довольно еще известный, страшась обвинения соотечественников, дать согласие на оставление Москвы", - напишет он потом.

Кутузов возразил Ермолову, мол "такое мнение ты даёшь потому, что не на тебе лежит ответственность".

Федор Уваров. Историк и генерал Михайловский-Данилевский сообщает, что Уваров поддержал Беннигсена. Ермолов же, напротив, вспоминает: "Уваров одним словом согласие на отступление".

Пётр Коновницын был мнения атаковать.

Дмитрий Дохтуров говорил, что хорошо бы идти навстречу неприятелю, но "после потери в Бородинском сражении многих начальников, их места заняли другие, мало известные, которые не представляют достаточного ручательства в успехе", и потому "предлагает отступать" (так указано в записках Ермолова). Согласно другим показаниям Дохтуров был готов дать сражение.

Барон Беннигсен уже однажды "почти" победивший Наполеона имел решительное мнение атаковать. Он "основал его на вернейших расчетах правдоподобия в успехе". Напомню, что Беннигсен по-русски не говорил. Кто же ему переводил тогда речи остальных? Или всё совещание велось на французском или немецком? Однако!

Александр Остерман-Толстой: "Москва не составляет России, наша цель не в одном защищении столицы, но всего Отечества и для его спасения главный предмет есть сохранение армии. Далее он переспросил барона Беннигсена, "может ли он удостоверить в успехе?".

Опоздавшему на совещание Николаю Раевскому Ермолов кратко пересказал суть дела. Раевский признал, что отступление необходимо.

Карл Толь поддержал Барклая. Именно он предложил на совете отойти к Новой Калужской дороге, а потом — к Старой. Позже именно этот манёвр предпринял Кутузов. В то же время Толь отметил: "Отступление армии по улицам Москвы произведёт тягостное впечатление на горожан".

На это Кутузов возразил: "Армия французская рассосётся в Москве, как губка в воде".

Самыми ярыми спорщиками на совете были два "немца": Барклай и Беннигсен, занявшие противоположные позиции. Русские выступали мало, примыкая поочередно то к одной, то к другой "немецкой" стороне. Обычно лидером среди "русских" генералов был грузин(!) Багратион. Но он смертельно ранен.

Кутузов в основном пока наблюдает со стороны изредка обмениваясь с кем-нибудь репликами. Но по его тону было понятно, что он скорее всего за отступление.

Итак, подсчитаем голоса.
За отступление: Барклай, Раевский, Толь, Остерман. Всего четверо.
За сражение: Беннигсен, Коновницын, Ермолов, Дохтуров (частично). Тоже четверо.
Дмитрий Дохтуров соглашался же и с мнением Беннигсена и с мнением Барклая. Скорее всего он был за сражение.
Фёдор Уваров. Тут непонятно.
Паисий Кайсаров. Он "всего лишь" адъютант Кутузова. Его мнения вообще не спрашивают.
Голосования не было. Поэтому мы не знаем кто и как поднял бы руки в таком случае.
Четыре голоса за отступление. Четыре голоса за новое сражение. Уваров ещё не определился.
Получается 4-4-1.
В чём генералы точно были единодушны так это в критике выбранной позиции для боя.

И тут своё решающее слово произносит новоиспеченный генерал-фельдмаршал князь Михаил Илларионович Кутузов. Вообще Кутузов как самый пожилой и мудрый политик, занял позицию над схваткой и в конце совещания выступил с заключительным вердиктом. Он повторил кратко слова Барклая, начав с фразы, которая станет исторической: «С потерею Москвы не потеряна ещё Россия». И далее продолжил: "Первою обязанностию поставляю я сберечь армию, сблизиться к тем войскам, которые идут к ней на подкрепление, и самым уступлением Москвы приготовить неизбежную гибель неприятелю и потому намерен, пройдя Москву, отступить по Рязанской дороге".

Скорее всего решение отступить Кутузов, принял ещё до совета, но выслушать генералов было необходимо. В любом случае мы этого уже не узнаем.
С учетом мнения Кутузова исход голосования такой: 5-4-1.

И кто говорит, что большинство генералов предлагали немедленно дать новое сражение? Факты утверждают обратное.

Есть пьеса Евтихия Карпова "Пожар Москвы". (1903 г). Там довольно неплохо и обстоятельно описан диалог в Филях. Но я не могу приводить цитаты оттуда, ибо пьеса хороша для театральной постановки. Она не может быть историческим документом. Хотя, повторю, диалоги там прописаны хорошо.

Вот все участники совета на знаменитой картине Алексея Кившенко. Они пронумерованы.

1. Паисий Сергеевич Кайсаров, полковник, адъютант Кутузова.
Он пассивный участник совета. Присутствовал ли реально Кайсаров на совете доподлинно неизвестно.

2. Михаил Илларионович Кутузов, генерал-фельдмаршал, главнокомандующий русской армии.

3. Пётр Петрович Коновницын, генерал-лейтенант, командующий 3-м пехотным корпусом.
Генерал чудом остался в живых после Бородинской битвы и заменил погибшего командира 3-го корпуса Н. А. Тучкова. На совете он выступал за новое сражение.

4. Николай Николаевич Раевский, генерал-лейтенант, командующий 7-м пехотным корпусом.
Раевский: "Если уж давать сражение, то нужно атаковать, а не ждать противника на месте. Но если ожидаем, то лучше отступить, оставив Москву, чтобы сохранить армию".

5. Александр Иванович Остерман-Толстой, генерал-лейтенант, командующий 4-м пехотным корпусом.
Сторонник отступления. Остерман: "Москва не составляет России, наша цель не в одном защищении столицы, но всего Отечества".

6. Леонтий Леонтьевич Беннигсен, генерал от кавалерии, начальник главного штаба армии.
Самый яростный сторонник немедленного сражения.

7. Михаил Богданович Барклай-де-Толли, командующий 1-й западной армией, военный министр.
Самый яростный сторонник отступления.

Оба они немцы, но занимают противоположные позиции.

8. Фёдор Петрович Уваров, генерал-адъютант, командующий резервным кавалерийским корпусом.
Самый незаметный участник совещания после Кайсарова. Его позиция точно неизвестна.

9. Карл Фёдорович Толь, генерал-квартирмейстер 1-й армии.
Сторонник отступления. Первым предложил калужскую дорогу для манёвра.

10. Дмитрий Сергеевич Дохтуров, генерал от инфантерии, командующий 6-м пехотным корпусом.
Дохтуров был сторонником наступательных действий. Хотя и поддерживал Беннигсена, но при этом согласился с доводами Барклая о значительных потерях.

11. Алексей Петрович Ермолов, генерал, начальник штаба 1-й армии.
Ермолов: "Москву нельзя оставлять, а потому нужно атаковать".


Глава 3-я. Реакция на сдачу Москвы.
Как отреагировали в народе на сдачу Москвы?
Катастрофически.
Из писем сенатора Николая Лонгинова дипломату графу Семёну Воронцову в Лондон: "Ещё после Смоленска "вся публика кричала Кутузова послать" (то есть назначить командующим). Увы! Москва не спасена, несмотря на 26 августа, стоившее нам до 30 000 героев! ... Бог знает, что вперед случится... Признаюсь, после уверений Кутузова здесь и по прибытии в армию, что враг не иначе войдет в сию древнюю нашу столицу, как по мертвому его трупу, слышать, что неприятель занял оную без всякого кровопролития, весьма странно... Морально, сие есть такое зло, которое может произвести ужаснейшие последствия. Дух в войсках наших ... начнет падать, и весь жар скоро погаснет, если немедленно после не начнем действовать наступательно... Мне кажется, что отдавать Москву было и грех и стыдно".
Ну, в общем, типичные записи "псевдопатриота", который требовал решительной битвы с неизвестным исходом.

Многие генералы впоследствии сильно переживали «уступление» Москвы.

Дмитрий Дохтуров по горячим следам в письме к жене 3 сентября писал: «...я в отчаянии, что оставляют Москву. Какой ужас!.. Какой стыд для русских покинуть отчизну без малейшего ружейного выстрела и без боя. Я взбешен, но что же делать?... Какой позор! Теперь я уверен, что все кончено, и в таком случае ничто не может удержать на службе; после всех неприятностей, трудов, дурного обращения и беспорядков, допущенных по слабости начальников, после всего этого ничто не заставит меня служить; – я возмущен всем, что творится!...».

Гостивший у Петра Коновницына в начале 1813 года генерал Александр Михайловский-Данилевский вспоминал: «Редкий день проходил без того, чтобы он не упоминал мне о сем обстоятельстве, присовокупляя каждый раз: «Я не подавал голоса к сдаче Москвы и в военном совете предложил идти на неприятеля».

А вот Федор Ростопчин, позже в своих мемуарах написал, что Кутузов «оказал мне большую услугу, не пригласив меня на неожиданный Военный совет; потому что я тоже высказался за отступление, а он стал бы впоследствии ссылаться на мое мнение, для оправдания себя от нареканий за отдачу Москвы».

Тем временем по свидетельству того же Логинова "вооруженный московский народ, который графом Ростопчиным удивительно был электризован... вышел с ним в числе 63 000 человек и соединился с армиею, унеся с собою запасов сколько возможно. Прочие все запасы истреблены или вывезены заблаговременно так, как и наши раненые и больные, которых было до 11 000 человек. Все войска, регулярные и нерегулярные, кои должны быть ныне с Кутузовым, полагают в 225000 человек".


Семёнов и Соколов. Русская армия и жители оставляют Москву в 1812 году.

Военный совет состоялся 1 сентября, а императору Кутузов написал лишь 4 сентября о сдаче Москвы. Причем Александр I узнал о том, что Москва оставлена отнюдь не из рапорта главнокомандующего, а из письма Ростопчина, сразу сообщившего об этом в Петербург.

Вот что Кутузов написал Александру Первому: "По совещании с нашими генералами, из которых некоторые были противного мнения, должен был я решиться попустить неприятеля взойти в Москву… Осмеливаюсь всеподданнейше донести вам, всемилостивейший государь, что вступление неприятеля в Москву не есть еще покорение России. Напротив ... Пока армия... цела и движима известною храбростию и нашим усердием, дотоле еще возвратная потеря Москвы не есть потеря отечества".

Император Александр, узнав от Ростопчина о тяжелом известии, 7 сентября отправил в армию своего доверенного генерал-адъютанта князя Петра Волконского и потребовал подробного объяснения причин побудивших «к столь нещастной решимости».

Еще позднее 10 сентября вышло постановление Комитета министров, подписанное 14 высшими сановниками, о необходимости дать указание Кутузову о предоставлении протокола состоявшегося Военного совета. Но даже задним числом протокол так и не был составлен.

Сестра императора Екатерина Павловна писала брату довольно резко: «Занятие Москвы французами переполнило меру отчаяния в умах, неудовольствие распространено в высшей степени, и вас самих отнюдь не щадят в порицаниях… Вас обвиняют громко в несчастиях вашей империи, в разорении общем и частном, словом в утрате чести страны и вашей собственной. И не какая-нибудь группа лиц, но все единодушно вас хулят… Куда же нас вели, когда все разгромлено и осквернено из-за глупости наших вождей?»

Александр явно был задет за живое таким письмо и ответил в объёмном послании, в котором здраво объяснил реальное положение дел в стране.

Сенатор Логинов в письме к Воронцову пишет интересные замечания по поводу Кутузова. Они примерно отражают общее мнение в войсках: "Если бы с самого начала дали команду Кутузову или посоветовались с ним, то и Москва была бы цела, и дела шли бы иначе. Хотя и поздно принялись за него, но, по крайней мере, надежда остается, что Отечество не погибнет и что почтенный сей старик и военными способностями, и опытностию, и именем своим может спасти и поправить дела. Что до Москвы, знающие положение мест и войск доказали, что, отдавши Смоленск, ее удерживать было бы безрассудно".
То есть Кутузова хоть и критикуют, но всё же ещё надеются что мудрый старик спасёт Отечество.


Глава 4-я. Тарутинский манёвр.
Итак, Москва оставлена. А что делать дальше?
Перед Кутузовым возникают новые задачи:
1. Оторваться от противника.
2. Защитить базы снабжения в Туле и Калуге.
3. Создать угрозу линиям снабжения французской армии.

Покинув Москву, Кутузов совершит великолепный тарутинский манёвр: вместо Рязани он прикажет русской армии свернуть на Калугу, тем самым полностью дезориентировав разведку Наполеона. Вот как это было.
Русская армия вышла из Москвы по Рязанской дороге 2 (14) сентября, но через 2 дня резко повернула на запад, использовав Боровский перевоз у села Еганово.
Помимо армии, через Боровский перевоз переправилось более 40 тысяч обозных подвод и экипажей жителей Москвы.
Арьергард русской армии под командованием Николая Раевского сумел создать успешную иллюзию продолжения отхода по Рязанской дороге.
Как написал своей жене Дмитрий Дохтуров: «Вчерась перешли на старую Калужскую дорогу и загородили соединение неприятеля со Смоленском; это самый лучший манёвр, что мы могли сделать после всех глупостей и нерешимостей начальников наших".
Преследующая конница Мюрата последовала за отвлекающими казачьими отрядами.
Через неделю после оставления Кутузовым Москвы авангард французов обнаружил, что потерял русскую армию.
Ещё почти неделю Наполеон будет искать русскую армию которая неизвестно куда исчезла. А когда найдёт, то поймёт, что армия Кутузова заняла идеальную позицию для себя и максимально неудобную для неприятеля. И как с ней теперь сражаться?
Наполеон решил отбросить русских подальше от Москвы силами авангарда Мюрата. Кутузов, первоначально наметив на 16 сентября атаку на французов с целью отбросить их до Подольска, быстро изменил своё мнение и решил на следующий день повернуть на юго-запад, отойти к реке Наре и занять более выгодную позицию у Тарутино.
По свидетельству Михайловского-Данилевского, на берегу Нары Кутузов произнёс: «Теперь ни шагу более назад». И теперь уже действительно это было так. Все лучшие позиции наши теперь заняли.

Итогом совещания в Филях стало то, что русская армия заняла очень удобное положение около села Тарутино.
Южные губернии с их складами и базами были прикрыты, угроза тылу и линиям снабжения французов между Москвой и Смоленском исключила атаку на Санкт-Петербург, связь с резервными войсками Чичагова и Тормасова была гарантирована. Атака на новые позиции была не по силам авангарду Мюрата, и армия получила почти трёхнедельную передышку с 21 сентября (3 октября) по 11 октября (23 октября), использованную для отдыха, пополнения и подготовки к зиме.

Тем временем Наполеон уже три недели как пребывал в сожжённой Москве. Город подожгли наши, сами, специально для Наполеона, в первую же ночь его пребывания в Москве.
"Это они сами поджигают! Столько дворцов! Какая решимость! Какие люди! Это - скифы", - напишет потом Наполеон. Он трижды пытался затем вступить в переговоры о мире, но личные послания к Александру Первому оставались без ответа. Причем российскому императору пришлось в этом вопросе столкнуться с образовавшейся тогда «партией мира», к которой причисляли и его близких родственников – великого князя Константина и императрицу Марию Федоровну.
Александр категорически отказался подписывать мирный договор с Наполеоном, заявив что готов отступать до Камчатки и стать императором камчадалов: "Использовав все средства, какие будут в моей власти, я отращу себе бороду и буду есть картофель с последним из моих крестьян в глубине Сибири скорее, чем подпишу стыд моего Отечества".
Браво!

За те 5 недель, что Наполеон пробудет в разоренной Москве русская армия восполнит свои потери.
"Хитрый лис", - именно так называл Наполеон Кутузова. Да, лис его перехитрил.
5 недель в Москве оказались для армии Наполеона смертельной ловушкой.
Далее Кутузов предоставил ведение боевых действий летучим отрядам, которые разоряли растянувшиеся на многие километры французские обозы. Лишая тем самым наполеоновскую армию продовольствия и пополнения.
Фактически Кутузов без боёв за несколько недель лишь блестящими маневрами укрепил российскую армию и ослабил французскую.

Ситуацию, для французов, осложняли стихийно возникавшие ещё и крестьянские партизанские отряды. Но необходимо отличать их от специально созданных летучих отрядов, которыми командовали кадровые офицеры: Давыдов, Сеславин, Фигнер и другие.

А далее все бедствия стали наваливаться на наполеоновскую армию как снежный ком.
Мало продовольствия у людей - значит, мало и у лошадей.
Нечего есть людям  - они начинают есть конину!
Не стало лошадей - а на чем перевозить пушки?
Нет пушек - и как теперь вообще воевать?
За два следующих месяца армия Наполеона стала стремительно уменьшаться в размерах. В 10 раз! Далее Наполеон позорно сбежит, бросив остатки своей армии.


Глава 5-я. Как сложились судьбы основных участников совета?
Кутузов в апреле 1813 года простудился под дождём в Германии и неожиданно быстро умер. Ему было 65 лет. Но самое главное в жизни он успел сделать.
Леонтий Беннигсен продолжал конфиликтовать с Кутузовым и на время был отстранен от дел. После смерти Кутузова вернулся в строй, успешно воевал против новых наполеоновских армий уже в Европе. В 1818 году отправлен в отставку. Последние годы провел в своём ганноверском имении Бантельн, сильно болел и к концу жизни ослеп. Умер в Ганновере в 1826 году в возрасте 81 год.

Барклай де Толли успешно воевал в в 1813-1814 годах Европе. Стал фельдмаршалом. В 1818 году неожиданно заболел по дороге в Германию и умер в 56 лет в нынешней Калининградской области. Похоронен в Эстонии.

Николай Раевский продолжил воевать в Европе, был ранен. Дружил с декабристами. Но к восстанию отношения не имел. Его дочь Мария поехала вслед за ссыльным мужем Сергеем Волконским в Сибирь. Николай Раевский умер в 1828 году в 58 лет в Киевской губернии. Его старший сын Александр Раевский, напротив, опозорил семью: распускал слухи о жене Пушкина и тем самым способствовал трагической дуэли поэта. Увы, так бывает. Сын не пошел в отца.

Алексей Ермолов будет главнокомандующим русскими войсками по усмирению горцев на Кавказе. Там проявит себя неоднозначными приказами. Умрёт в 1861 году в возрасте 83-х лет.

Карл Толь примет участие в подавлении восстания декабристов, затем в подавлении варшавского восстания. Умрёт в 1842 году в возрасте 65 лет.

Остерман-Толстой потеряет левую руку в бою род Кульмом в 1813 году. Это одна из битв против наполеоновских армий. Умрёт в Швейцарии в 1857 году в возрасте 85-и лет.

Дмитрий Дохтуров в сражении под Малоярославцем сыграет решающую роль, заставив Наполеона отступить на разоренную Смоленскую дорогу. Умрёт в 1816 году в 57 лет в Москве.

Петр Коновницын станет на полгода ближайшим подручным у Кутузова. Затем у Александра Первого. Умрёт в 1822 году в 57 лет в Петергофе.

Багратион физически из-за ранения не мог принять участия в совете. Он умер спустя 17 дней после Бородинской битвы в возрасте 47 лет. В 1839 году его прах торжественно перезахоронен на Бородинском поле рядом с часовней. В советское время в 1932 году часовню взорвали вместе с прахом Багратиона. Какой ужас. Часовню сейчас восстановили, но останков Багратиона там, увы, нет. Грустно.

Глава 6-я. Избушка в Филях. Её дальнейшая история.
Домик крестьянина Михаила Фролова, в котором происходило историческое совещание получил название "Кутузовская изба".
Увы, но этот домик сгорел в 1868 году. В акте от 1870 года, который был составлен после осмотра остатков избы, сообщалось, что после пожара "остались обгоревшие стены, изразцовая печь... Кроме того, от пожара уцелели иконы и скамья, на которой, по преданию, сидел фельдмаршал Кутузов".
Достоверно первоначальный облик избы известен благодаря ряду этюдов, выполненных в 1860-е годы Алексеем Саврасовым ещё до пожара.
Сам хозяин избы Михаил Фролов умер в 1813 году. Но у него осталось четверо детей.
В 1886 году дом Фролова был воссоздан по проекту инженера Литвинова и архитектора Струкова, использовавших рисунок Саврасова. В избе был организован музей и приют для 4-х инвалидов.
С 1962 года восстановленная изба - филиал музея «Бородинская панорама».
В 1995 году после грабежа музей был закрыт. Затем снова восстановлен.
Сейчас "Кутузовская изба" действует как отдельный небольшой музей по адресу - Кутузовский проспект, д. 38, стр. 2.
Совет в Филях был описан Львом Толстым в романе «Война и мир». Отталкиваясь от книги художник Алексей Кившенко написал к 70-летию проведения совета две картины одинакового содержания, первую в 1880 (хранится в Русском музее), вторую в 1882 году (Третьяковская галерея).
Следуя традициям Толстого и Кившенко военный совет изображён в киноэпопее Сергея Бондарчука «Война и мир» (1967). В фильме в силу хронометража слово дано только Кутузову и Беннигсену (причём последний изъясняется по-русски, которым в действительности не владел).


Вот как выглядит "Кутузовская изба" сейчас

Это сейчас нам легко говорить какое правильное решение приняли Кутузов и Барклай. Оно сберегло жизни десяткам тысяч наших людей и привело к скорейшему изгнанию Наполеона из России. Но тогда "оставление Москвы" расценивалось как предательство. И Кутузов с Барклаем сильно рисковали.