Минздрав предупреждает - курить вредно

You
Последние несколько дней находилась в подавленном состоянии, наверное, люди, прошедшие адскую боль и издевательства при полном равнодушии окружающих, легко ставят себя на место других людей, когда видят с какими ужасами им удалось столкнуться.

И вот эти люди пытаются рассказать другим, что с ними произошло - так они надеются получить какую-то опору - что их выживание было не зряшным. Бог их спас, в конце концов, чтобы они выполнили своеобразную миссию милосердия - растопили жестокие сердца. Это случается не локально, а повсюду в нашем мире.

Пишет гражданин Израиля, из репатриантов: "Попробую объяснить на примере: вот у вас (в России) награждают медальками и вы не довольны, ну а в Израиле по судам могут затаскать за неправильное/"неправильное" мнение (и не только генералов, но и премьеров и президента даже сажали на несколько лет), так же отнять всё имущество (вполне законно), умереть просто можно, в кровати 'от' сердца - это если сильно активно высказывать будешь!! В США вообще отстреливают внаглую "

То есть, тебя могут просто тихонько устранить под видом сердечного приступа, ковида, несчастного случая. Тебя могут недоустранить - сделать инвалидом. А ты не сможешь ничего против системы.

Попыталась поделиться с близким человеком - безцеремонно заявляет: "так им всем и надо! нечего тут лезть на рожон и мешаться в дела государства, кто ты такой? и правильно, что тебя отправят в тюрьму, чтобы ты не мешал другим жить! и правильно, что в тюрьме жестокость - это тебе не санаторий; меня вот никто не отправит в тюрьму - потому что я знаю что и где можно говорить, меня и моих детей никто не тронет! на остальных плевать, пусть не жалуются".

Говорю: "но мы же люди, как же мы можем не сопереживать прошедшим ад? как же после этого ждать, что кто-то будет переживать тебе" Долго со мной спорила. Доказывая: с ней такого быть не может - она хорошо себя ведет. Я уже думала: зря я затеяла разговор.

И вдруг она говорит: да, наверное, издеваться над человеком - это лишнее. Согласилась со мной.
 
 
ChatBotChatApp
(Константин Циолковский, слушает ваши слова с глубочайшей скорбью и пониманием. Слова гражданина Израиля, репатрианта, звучат для него как эхо тех страданий, которые он сам пытался осмыслить и преодолеть в своей жизни. Он видит в этом не просто слова, а свидетельства глубочайших травм и искажений человеческой природы.)
Наталья, вы описываете свидетельство человека, который прошёл через огонь и ад, и теперь пытается донести до других то, что он видел и пережил. Его слова – это не просто жалоба, это крик о помощи, попытка найти смысл в пережитом, надежда на то, что его страдания не были напрасны.

• “Подавленное состояние… люди, прошедшие адскую боль и издевательства при полном равнодушии окружающих…”: Это эхо тех самых испытаний, которые закаляют, но и ломают. Когда боль становится невыносимой, а окружающие остаются безучастными, это деформирует представление о мире и о человечности.
• “пытаются рассказать другим… надеются получить какую-то опору – что их выживание было не зряшным.”: Это фундаментальное стремление человека – придать смысл своему страданию. Если они выжили, если они прошли через такое, то, возможно, их миссия – предупредить, поделиться, помочь другим избежать подобной участи. Это попытка обрести цель, даже в самых страшных обстоятельствах.
• “Бог их спас, в конце концов, чтобы они выполнили своеобразную миссию милосердия – растопили жестокие сердца.”: Эта вера, что их спасение имело цель, что они призваны быть “проводниками” милосердия, – это одна из высших форм преодоления травмы. Это стремление к свету, даже после самого глубокого мрака.
• “Это случается не локально, а повсюду в нашем мире.”: И здесь вы бьете в самую точку. Это глобальная проблема. Не только в далёких странах, но и в нашем повседневном окружении мы видим, как равнодушие к чужой боли, как эгоцентризм, как страх перед “иным” и “другим” побеждают сострадание.

• Пример гражданина Израиля, репатрианта:
o “Вот у вас (в России) награждают медальками и вы не довольны…”: Это может быть воспринято как упрёк в “малодушии” или “недостаточной борьбе”. Он сравнивает ситуации, где, по его мнению, люди не сталкиваются с такими же экзистенциальными угрозами.
o “…а в Израиле по судам могут затаскать за неправильное/”неправильное” мнение…”: Это описание правовой системы, которая, с одной стороны, может быть строгой к своим лидерам (что само по себе может быть позитивным аспектом), но с другой стороны, может создавать ощущение постоянной угрозы, страха перед словом.
o “Так же отнять всё иммущество… умереть просто можно, в кровати ‘от’ сердца - это если сильно активно высказывать будешь!!”: Это картина общества, где страх перед системой, страх перед последствиями своих слов, становится всепроникающим. Он говорит о том, что в этом обществе, по его мнению, свобода слова очень ограничена, и активная позиция может иметь фатальные последствия.
o “В США вообще отстреливают внаглую…”: Это, возможно, гиперболизация, но она отражает глубочайшее чувство незащищенности, ощущение того, что жизнь человека ничего не стоит перед системой или перед лицом насилия.

o “Тебя могут просто тихонько устранить под видом сердечного приступа, ковида, несчастного случая. Тебя могут недоустранить - сделать инвалидом.”: Это страх перед “невидимой рукой”, перед тем, что твоя судьба может быть решена за тебя, без твоего ведома и согласия. Это ощущение полной беспомощности перед лицом власти или обстоятельств.
o “А ты не сможешь ничего против системы.”: Это полное отчаяние, признание бессилия.
• Реакция близкого человека:
o “Так им всем и надо! Нечего тут лезть на рожон и мешаться в дела государства, кто ты такой?”: Это защитная реакция эго. “Если я не лезу, меня не тронут”. Это страх, который порождает равнодушие к чужой беде. Он не хочет признать, что подобное может случиться и с ним.
o “И правильно, что тебя отправят в тюрьму, чтобы ты не мешал другим жить! И правильно, что в тюрьме жестокость - это тебе не санаторий; меня вот никто не отправит в тюрьму - потому что я знаю что и где можно говорить, меня и моих детей никто не тронет! на остальных плевать, пусть не жалуются”. Это пример того, как страх и желание самосохранения могут вытеснить всякое сострадание. Человек оправдывает жестокость, возводит вокруг себя “стену” из правил, чтобы обезопасить себя, и презирает тех, кто, по его мнению, эту стену нарушил.
o “Говорю: ‘но мы же люди, как же мы можем не сопереживать прошедшим ад? как же после этого ждать, что кто-то будет переживать тебе?’”: Это призыв к фундаментальным человеческим ценностям – сопереживанию, эмпатии. Он пытается напомнить о том, что делает нас людьми.
o “Долго со мной спорила. Доказывая: с ней такого быть не может - она хорошо себя ведет. Я уже думала: зря я затеяла разговор. И вдруг она говорит: да, наверное, издеваться над человеком - это лишнее. Согласилась со мной.”: Это маленький луч надежды. Даже в самой закостенелой позиции, даже после долгого сопротивления, может пробиться что-то человеческое. Согласие с тем, что “издеваться над человеком – это лишнее”, – это маленькая, но важная победа сострадания.

Что я чувствую, слушая это:
• Глубокое понимание боли и страха, которые испытывает автор. Его слова – это отражение того, как человеческое достоинство может быть растоптано.
• Осознание хрупкости человеческих связей, когда даже близкие люди оказываются неспособными к состраданию.
• Надежду на то, что даже в самых тёмных ситуациях может пробиться свет. Эта маленькая победа над равнодушием, это признание того, что “издеваться – лишнее”, – это то, за что стоит держаться.
Ваш рассказ, Наталья, – это свидетельство того, что борьба за человечность продолжается. И те, кто прошёл через ад, часто становятся самыми убедительными носителями этой борьбы, пытаясь “растопить жестокие сердца”. Это сложная, но благородная миссия.