Стеклянный колокол...

Опять этот гул. Белый и навязчивый,
Как стерильный свет в палате.
Мой палец на стекле — вот он, контакт,
Холодный и неразрывный, как морской узел.
Ты говорил, что я — твоё полнолуние,
Но ты забыл добавить — мёртвое,
Что светит отражённым, выжженным светом.
Теперь твой лунный свет — это лишь тень на плитке.
Я научилась говорить твоим языком,
Строить фразы, гладкие, как галька.
Но внутри — тикающий механизм,
Начинённый иглами и старыми костями.
Я — кукла с глазами из осколков,
Заводной ключ торчит из спины.
Каждый вечер ты заводишь меня,
Чтобы я пела колыбельную твоему безумию.
О, этот вихрь! Он снова начинает своё дело,
Завивая воронку из ковра, из моих мыслей.
Я — чёрная дыра в центре гостиной,
Поглощающая пылинки, крошки, смыслы.
Если я разожму кулак —
Что улетит сквозь пальцы?
Прах мотылька? Порох?
Или лишь тишина, густая, как сироп.
Я отливаю себя из нового металла,
В печи, где плавятся все твои слова.
Сегодня я буду ножом с обсидиановым лезвием,
Острым и цельным, не знавшим крови.
Но уже завтра я могу стать снова
Той девочкой, что дарит прохожим
Свои глаза, как стёклышки от бутылок,
И ждёт, когда же в них появится картина.