Когда засеребрятся тополя 1. Новелла

   Семь новелл написанных в юности
       Новелла Пятая

   Мы встретились с ней случайно у моего кафе на Энской улице.Я,бывало,захаживал сюда,особенно часто летом.И этим,и прошлым.Позапрошлым я ещё не знал этого замечательного места.
   Встреча наша получилась какой-то забавной и светлой.Сейчас уже и не вспомню,то ли я "наткнулся" на неё в состоянии свойственной мне мечтательной задумчивости,то ли она выскочила из-за угла излишне бодро.Это и не важно.От неожиданности я стал,как вкопанный,она же напротив,продолжала своё движение на меня чуть задрав носик и прищурясь,то ли от света солнца,то ли от дерзости своей.Я подумал:"Ну,что за... неловкость!"И стал разворачиваться туловищем своим влево,прижимаясь к беленной стене,пытаясь тем самым уйти от нежелательного столкновения.И я бы вышел из этого затруднительного положения,если бы не натолкнулся на водосточную трубу,выросшую таким же неожиданным препятствием предо мною.Теперь нас было трое,втроём нам на узком в этом месте троттуаре было никак не разойтись.От решения этой задачи меня оторвал голос её:
   - Андрей?!
   - Светлана?! - Такой красивой и солнечной я не видел её ещё никогда. - Это вы?
   - Я.Опять,наверное стихи на ходу сочиняете?Чуть не снесли водосточную трубу и бедную,хрупкую девушку.Какой вы рассеяный,однако.
   Раньше она работала учительницей Русского языка и Литературы,пока не вышла лет пять тому назад замуж.Родила дочь.Развелась.Познакомился я с ней задолго до этого,по объявлению - она давала уроки живописи в мансарде,где жила,- с видом на бесконечные крыши с обрывом под ногами в "Каньоны" из зданий и тихих тенистых двориков,и на высокое бледно-голубое небо с облаками над головой.
   - Должно быть,для вас совершенная мука наше выгоревшее небо -Любила она тогда почему-то повторять.- Вы не находите это определение верным?
   - Да нет,я привык к степным просторам необъятным,где взгляд как бы сам расстворяется в глубокой синеве небесной,или в дымке далёких-далёких полей,а руки так и тянутся к облакам,такими близкими они порой кажутся.
   Ближе к ночи мы с нею пили чай,неспеша,за каким-нибудь разговором,закусывая её любимым лакомством - зефиром в шоколаде,или как она его обзывала "Пища Ангелов".После она непременно вздыхала:
   - Ну,хватит.Я от него только полнею.Вам всё равно,а мне ещё замуж надо сходить.- И мы шли смотреть мою новую работу,на которую она говорила,либо:"Хорошо.Оставим её до завтра,посмотрим ещё в дневном свете",либо:"Всё,что мы сейчас можем с вами здесь сделать,так только всё испортить".И я,согласившись с ней,бежал на последний трамвай.
   Скажу,что полюбил я уроки наши,и поздние сидения за чаем,пожалуй больше,чем саму живопись,наверное поэтому я и не бросил,как мне казалось тогда,это безнадёжное занятие.
   Я часто стал задерживаться у неё сверхположенного времени,просто до неприличия.И она была не против моего присутствия и нисколько им не тяготилась."Вон мне какую гору тетрадей ещё разгребать.Я сегодня до поздна".
   Поворот этот случился,когда она узнала,что я с ещё большей страстью отдаюсь другому своему увлечению - стихам.И она однажды добилась от меня моих стихов:
   - Ну почитайте же мне наконец-то что-нибудь из своих стихов!Я страсть как люблю любовные романы.
   И я ей читал,и читал.Поначалу с стеснением внутренним и голосом дрожащим и срывающимся.Все эти чтения были для меня жестокой пыткою.А после я уже без них не мог.Я шёл к ней на занятия и думал:"Что же ещё Такого я ей сегодня почитаю?А как она посмотрит на меня,и что при этом скажет?"Натюрморты и пейзажи и вовсе перестали меня занимать.Их место безраздельно заняла поэзия.
   
   
   -