Дистанция

Затесаться в самый укромный уголок,
Где дотлевает самый огромный уголёк
Кэма на сигарете camel.
По-дальше от норм и крайностей,
Не ограничиваясь краткостью рифмой сплетать колкости,
До кости чтобы вонзалась строка,
Чтоб она до дна осушала стакан.

По-дальше от норм и крайностей,
От трагедий, праздностей,
Потеряться без вести, без ясности,
Вести себя на казнь и в себя ввести небытия все вязкости
Внутривенно и повинно, с тоскливым видом на закат над заливом.

По-дальше от норм и крайностей,
Умертвить сущность и потушить ярости,
В близости с невесомостью познавать ясности всепрекрасности,
Окрест возвести стены, в нулевую степень себя возвести.
И в тактильной невозможности до изнемождённости томился,
Сдерживая приступы возбуждённой нежности к своей Калипсо.
Затмевались горизонты, перспективы, плотным дымом дотлевающей сативы,
Во всём видя не истину, а истеричную сатиру, истерзался саркастичным нарративом.

Это последняя пачка, это последняя бутылка.
Это не так, и губы искривляюстя в ухмылке.
Дым вместо кислорода, собственное тело инородно,
И на столе завёрнуто что-то неопределённого сорта.

Истошно истощять в истоме время,
Ни во что настоящее уже не веря.
Я в этом себя в прошлом заранее заверил,
Обличая мельтешащие змеями знамения.

И этим похоронным летом,
За монохромным стеклопакетом
Город дорогал синхронно с сигаретой.
От пустоты бездонной в паре сантиметров,
Причины не конкретны но разрастаются гангреной
Обволакивая гноем плоть,
И мерещатся во мраке Огненной Гиеенной
Что не упасёт Господь.