До конечной под упрямой звездой семафора

Незавершенность жизни не перечит
Законченности спелого плода;
Как изумленно-радостно навстречу
Распахивали окна города,
В какую даль летели поезда,
Непознанное превратив в обычай...
Коснувшись охры кривизны кирпичной,
Я скрою тайну птичьего гнезда.

Опять жасмин на станции цветет,
И проплывает мимо домик старый.
Заходит в электричку и поет
Куплет французский девушка с гитарой.

Мгновенным узнавания ознобом
Прозрачный скверик, голубая крыша.
На миг рукой стекла коснуться, чтобы
Верней воспоминание расслышать
В легко остановившемся вагоне;
Там равно от меня удалены
Круговорот беседы посторонней,
Улыбка молодящейся луны.

Дорог железных ткется полотно
Из вех бетонных, россыпи базальта.
Еще мне кожей осязать дано
Неровность камня, трещины асфальта;
Осколки сосен, лоскуты берез,
Глаза закрыв, оглаживать украдкой.
И звездами пыльцу снимать с волос.
И паутинку — нитью ваты сладкой.

Чтоб прилетали мотыльки,
Селиться надо у реки,
Да там, где поездов гудки
Разбудят до рассвета.
А чтобы не терять строки —
Черновики и дневники.
Пусть семафоров огоньки
Не проморгают лето.

Сестрорецкий вокзал разобран:
Слой истории снят за слоем.
Равнодушно дожди омоют
Черных досок нагие ребра.
Так беспомощно и печально
Принимает морскую вьюгу,
Только стрелки часов вокзальных
Из упрямства идут по кругу.
От судьбы никуда не деться:
Ни убежища, ни побега.
Обнаженное, бьётся сердце
На ветру из дождя и снега.
Если б я острие угла,
Дней извилины и ухабы,
Профиль углем твой обвела –
Вновь ожоги изобрела бы.

Пускай столицы охраняет лев;
Кто пожелает вырваться из плена —
Тому черничных листьев барельеф.
Десертом вереск, снадобьем — вербена.
Там электричка не теряет сил,
Преодолев поток дороги млечной,
И самолет над морем прочертил
Восьмеркой бесконечности беспечность.

Возможно, дело просто в интонации,
Переведенной грубо и утерянной.
Там за окном пролистывают станции
И оседает пеной берег северный
Из книжных строк водоворота, омута
Со множеством имен наедине...
А на скамье, младенцем запеленутым,
Лежит букетик. Жаль, что он не мне.

Если город минувшим окован,
Для чего этот голос, который
Раздается из рощи терновой
Под упрямой звездой семафора...

В лучах октябрьских возможно
Поймать на сонном побережье
В кафе пиратском придорожном
Осенних свадеб грусть и нежность.
Погладишь замши рыжину,
Да против шерсти непременно,
И пальцы вытянут струну.
Тепла взъерошенного пену
В клубок искристый соберут.
Живой огонь добудут даже;
Для них давно привычный труд
На пряжу распускать пейзажи:
Ничто иное не согреет.
Оса в стекло стучит с разгона.
А города любить вернее
Из окон спального вагона.

В кафе на берегу, должно быть, пусто нынче.
Ни шелеста машин, ни звезд, ни кораблей.
Лишь сумерки становятся темней
И календарный лист без сожалений вычтен,
Да электричка меньше вполовину,
Состав теперь как на ладони весь:
Вагонов насчитала только шесть.
А летом — до чего казалась длинной.
Уже в резной беседке спрятан ветер.
Не приближайся. Не смотри. Не трогай.
Такое было лето: слишком много
Оно на мне оставило отметин.

Давай о немоте поговорим,
Которой новый разговорник нужен —
О тайне в нишах спрятанных картин
И растворенных в уксусе жемчужин;
На станционных лавках нежный снег
Сам просится набрать его в ладони.
За нами солнце заметает след
И в пригородном катится вагоне.

Пускай с верхушек ветер снег сбивает:
Он кофе любит пить с морозной пеной;
Поклон прибрежных сосен принимает,
С размахом лепит рамы, белит стены.
Запомнить чередой удачных фото:
Стеклянный холл. Кафе. Почтовый ящик.
И электричку из-за поворота —
Вдруг красногрудым снегирем свистящим...

Вот и август мы пережили,
Не считаясь с плохими приметами.
Жизнь бывает длиннее любви ли?
После паруса белых крыльев –
Листьев выкройки разноцветные.
Тихой дачницей, незаметно
Рюкзачок под голову подложив,
На платформе ночует лето.
А вдогонку любимому – был бы жив! –
Листьев выкройки разноцветные.

Зверей и птиц доверчиво накормит
Рука, легко дающая украдкой.
Здесь ветер гонит листья по платформе.
В молитвослове карандаш закладкой:
Что спрашивать всевидящего Бога?
Набросок на полях еще не начат.
А все-таки возможность диалога
Важней любой покорности незрячей.
За лиственным редеющим узором
Лесное солнце неохотно тонет.
Напротив неизменный дом, в котором
Для нас играют на аккордеоне.

Когда давно истрачены все средства
В терпении судьбы еженедельной,
Вчерашнее – заслуженным наследством:
Прозрачным днем, рассветом акварельным.
Следы подков оставят в дюнах кони;
Крылатые, они уходят в небо.
Там пахнем теплым хлебом, талым снегом.
Там ветер листья по перрону гонит.
О чем просил? Чтобы явила милость.
А чем ответил? Торжеством и силой.
Тобой эпоха целая открылась,
А новая с тех пор не наступила.

Чтоб горечь пить из чашки голубой,
Придется долго ехать до конечной,
Измерить силу капель бессердечных:
Вдруг усмирят разбойничий прибой.
Не жертвовать от бедности такой
Ни золота, ни ладана, ни смирны...
Лишь человечек тающий имбирный
Печально улыбнется под рукой.