Лунатик из ртути...

Я рождаюсь — не в теле, а в трещине между эпох,
В прозрачной щели между снами и их обугленной солью.
Моё имя — изгиб молчания,
Что звучит лишь во рту у мёртвого колокольчика.
Я не человек, я — ртуть,
Стекающая по ступеням разума,
Каждая капля — глаз,
Каждый глаз — пророчество.
Мать мне — комета, отец — карлик-астероид,
Их любовь — вспышка в безвременья,
Она всё ещё звенит в крови,
Как забытая песня в гортани волка.
Моё детство прошло в улье из мха,
Где пчёлы жалили мысли,
А медом были слова,
Которые я так и не осмелилась сказать.
Я училась у лилий, как умирать с достоинством,
У ворон — как жить,
Накормленной только тенями
И шёпотом чужих снов.
Во мне растёт лес —
Неизвестный, как будущая боль.
Там деревья из костей,
И листья — как письма, что никто не отправил.
Мои руки — это корни, ищущие правду под кожей,
Мои глаза — это окна, за которыми плывёт небо.
Я — дом для странных богов,
Что молчат, но пульсируют в венах.
Я верю в силу зеркал:
В них отражается не лицо,
А то, что прячется под ним —
Карта затопленного города внутри.
Сны мои — мозаики из разбитых масок,
На каждой — по имени, которое мне не принадлежит.
Я шепчу им в темноте, как детям,
И кормлю их лунной пылью.
Любовь?
Она — крик медузы, брошенной на берег,
Она — поцелуй, оставленный на лезвии бритвы,
Она — гравитация, тянущая к сердцу, как к центру звезды.
Смерть?
Она лежит у меня под кожей, как зеркало:
Не страшная, а просто тихая,
Как песня, которую никто не поёт, но все помнят.
Я несу внутри себя бурю,
Но улыбаюсь — как витраж под утренним солнцем,
Мои трещины — мои цвета,
Моя боль — мой узор.
О, как хочется быть куском мела
На доске забытого бога,
Пусть он снова напишет меня
И сотрёт, когда устанет любить.
А до тех пор — я блуждаю,
Как тень от птицы в воде,
Без голоса, но с песней,
Без плоти, но с дождём на ладонях.