Как я выиграл суд у кастрюли

Соседский кот как раз заканчивал лекцию о квантовой запутанности моих носков, а я думал только о кастрюле. Не о простой, а о той, эмалированной, с отбитой ручкой и видом дачного участка, видевшего виды. Она смотрела на меня с плиты своим единственным глазом-бликом и молчала. А я знал — она замышляет недоброе.

Ибо накануне я сварил в ней макароны. И не просто макароны, а итальянскую пасту с явным намёком на олигархический образ жизни — с красной икрой из жмуриков. Я и позабыл, что кастрюля была из принципиальных аскетов.

На следующий день я получил повестку. Иск. От кастрюли. Гражданка Кастрюля Эмальборновна против меня. Основание — моральный ущерб и принуждение к аморальному образу жизни (варке пасты класса «люкс» без согласования с утварью).

Позвонил мой адвокат Сеня. Трубка запахла статическим электричеством и гречневой кашей образца 1993 года.
— Алло. Это я. Ты не поверишь. Голубь на подоконнике моргнул азбукой Морзе. Передал, что шансов нет. Она там дуршлаг-свидетельницу припахала из нержавейки. У той дырочки… такие… говорящие. Может подшаманим кастрюлю твою? У меня паяльник завалялся… для переговоров.
— Отстань, Сеня! — закричал я. — Это не голубь, это у тебя в голове опять помехи от котикого тиктока!
— Помехи? — задумался он. — Может, и помехи… — и бросил трубку.
Но я почти физически слышал, как он на другом конце провода ищет свой паяльник для правосудия.

Судья был человек строгий, в парике из мочалки для посуды, олицетворяя кухонный беспредел с элементами правового хаоса. Кастрюлю на заседание внесли на бархатной подушке. Её интересы представлял матерый чугунный сковород, с запахом жареного сала.
— Ваша честь, — бубнил сковород, — моя подзащитная десятилетиями варила скромные щи и картошку для простых людей, а бывало и для пролетариата. А этот… этот выскочка влил в неё смрад буржуазной пасты! Она морально надломлена!

Я стоял и чувствовал, как по моей спине бегут предоргазменные биения страха. Мир моей головы, где кастрюли молчат, и внешняя вселенная, где они подают в суд, больше не совпадали. Хотелось на Бали. Хотелось бежать со связкой бананов по берегу, крича: «Я не виноват! Это она сама прикидывалась невинной посудой!»

И тут меня осенило. Я начал рассказывать судье историю о том, как кастрюля сама мечтала о большой любви с шикарным итальянским соусом. Как она закатывала от восторга крышку при виде базилика. Как тайно смотрела сериал «Романские каникулы» про алюминиевый ковшик и технофлоновую сковородку.

Судья в парике из мочалки сначала долго слушал. Потом посмотрел на кастрюлю с немым укором.
— Гражданка Кастрюля, — произнес он сухо. — Вы вводите суд в заблуждение. Суд усматривает в ваших действиях признаки провокации и скрытой формы кухонного эскапизма. Вы сами хотели этих макарон. Вы мечтали о них!
Кастрюля молчала. Но её блик-глаз дрогнул.

— Иск отклонен, — гремел молоток из деревянной ложки. — Более того, кастрюля приговаривается к общественным работам — варить для истца не реже пяти раз в неделю в течение трех лет!

Я вышел из суда победителем. В небе, среди облаков, висел махровый коллаж. Ветер был квашеный, рассольный. Когда я добрался до дома, на плите тихо шипела кастрюля, смирившаяся со своей участью. И пахло базиликом и итальянской пастой. Настоящей.

 

 

(с) Владимир Солвер

 

* Иллюстрация автора

* Победитель упоротого конкурса среди прозаиков "Упоротый конкурс 2025"