В космосе никто не услышит

Чья-то пятипалая конечность впечаталась в стекло запотевшего иллюминатора, а затем обессиленно соскользнула вниз. Это был человек, только переживший нечеловеческое истощение. Капитан – мешки под глазами, синяки, как кляксы, впадины на щеках – был бледен, мрачен и тускл, как выжатый лимон. Он дышал тяжело, словно воздух в лёгких превратился в вязкое тесто. Приподнимался, бросал взор в космическое марево теней, слегка щурясь – где-то там сейчас гаснут земные огни.

Проклятый голубой шар перестал выходить на связь ровно год и один день назад. Никто не знает, что там случилось: живо ли человечество, вымерло ли, либо про экспедицию просто… забыли? Первоначальный восторг назначения на должность быстро сменился неизбежным страхом перед неотвратимостью. Именно неизбежность и чувство предвкушения смерти, ползущего по тебе как инфекция, которое доводит не до того, что ты просыпаешься в поту по среди ночи, а до мертвенного исступления, которое ты можешь смаковать не торопясь, сводит тебя в могилу быстрее всего остального – вот, что случается с людьми, оставшимися без надежды.

Говорят, она умирает последней. А что, если на самом деле её никогда и не было? Или была, пока десять опытных астронавтов совещались о дальнейших действиях в условиях изоляции. Она пошатнулась, когда застрелился первый. Она стала задыхаться, когда бесследно пропали второй и третий. К нити, на которой она держалась, приставили нож, когда все астронавты друг за другом умерли, от голода, гипоксии, или распрощались с оковами плоти добровольно.
Их можно понять: такой ужас не победить торгом с самим собой – ты один в пустынном океане, а вокруг тебя такие же ничего не смыслящие глаза – таких профессионалов и таких беззащитных агнцев в одном лице. Теперь коридоры станции пусты – вокруг тишина, только стук сердца остаётся твоим вечным спутником что бы ни случилось.

Капитан приполз на мостик; сейчас он уже не соображает до конца, спит или бодрствует – для него ночь и день сплелись воедино. Граница между галлюцинациями, снами, явью, стёрлась окончательно. Он видит, как призраки членов его команды порхают за обшивкой станции и кидаются на стеклянную амбразуру иллюминаторов, слышит, как их обезображенные голоса хороводят в его голове и зовут его с собой.
Астронавт вдавил кнопку на приборной панели, диктофон что-то прожурчал; началась запись.

-Контакт 259. Последний. Кислород закончился. Горе мне быть последним обитателем этой проклятой станции, а ведь всё могло быть иначе, ещё тогда, на отборе. Интересно, как бы всё повернулось? Только к чёрту всё, скоро я вернусь к своей команде, я и так их оставил слишком надолго. Я оставлял эти записи с надеждой на то, что однажды их кто-то найдёт и прослушает, узнает историю этого места и его последних жителей. Не спасёт, нет - надежда умерла слишком давно, чтобы сейчас вновь затеплиться. Застрявший на необитаемом острове человек бросает в море бутылку с посланием, надеясь, что она доплывёт до пункта назначения и попадёт в надёжные руки, а что я? На что я надеюсь? Найдёт ли кто-нибудь это место, эти записи? Можно было бы закричать, если бы на это были силы. Смешно. В космосе никто не услышит