Подборка к Турниру поэтов 1

1.
Август – это тёплый ветер,
Звёздный росчерк,
Нежный взгляд –
Август. Август – ликом светел,
Рыж грибом,
Избытком свят.

Август – жар:
От рук, от печки,
С небосвода. Свечкой лук –
Август. Август – это встречи
После длительных разлук.

Зарево над горизонтом,
Забрус в смоляном меду,
Терпкий чай в стакане тонком,
Тяжесть слив в чужом саду.

Разговоры на рассвете
И полынь-травы цветы.
Август – это ты на свете.
И во сне – там тоже – ты.

2.
Ты мне пишешь, по краю дозволенных тем скользя.
День, пронизанный светом, в закатном горит бреду.
– И зачем тебе этот «играющий себя – я»?
Меня нет, я не вызрел, я только к нему иду.

Ты мне пишешь напрасно. Ну что я могу сказать?
Ты отходишь и всё. И не спрашивай – почему.
Я не знаю. Я гасну. Я перестаю звучать.
Это мне неподвластно и моему уму.

Ты боишься открыться, боишься сказать, как есть.
Я боюсь обмануться и тоже в ответ молчу.
А потом ты приходишь, как март, как благая весть.
Ты приходишь, и я – незадачливая – звучу.

3.
Как ты живешь? Скажи, как ты живешь?
Ты истину, похожую на ложь,
Успешно ли скрываешь за устами?
Бываешь ли свободен от вины?
Пронзает ли тебя до глубины
Бессилье, чтоб потом истечь стихами?

Спасают ли от бури якоря?
А я скитаюсь, честно говоря,
От листопада и до снегопада.
Пишу, не попадая строчкой в лад.
Живу на ощупь, чаще наугад,
Дрейфуя между «незачем» и «надо».

От встречи к встрече. Ото сна ко сну.
Как рыба, заглотившая блесну.
На поводке. Пью звезды, чтоб не гаснуть.
А если станет мало их огня,
То попрошу, чтоб обнял ты меня,
И мир вокруг переключу на красный.

4.
"Это, Боже, не я, – говорит, – а жена моя – Ева"…
Я читаю, в ответ у меня ни обиды, ни гнева,
только чувство неловкости, горький сжигающий стыд,
только взять и прикрыть бы его и щемящая жалость,
и господнего в нём ничего-ничего не осталось –
он теперь человек, и во век ему плакать навзрыд,

и идти рядом с ней, и жалеть, и желать, и пророчить.
Ему взять бы вину, защитить бы её непорочность.
Но история, помним, не терпит условных клинков –
всё де-факто. И жизнь их горька, бесприютна.
Но навстречу уже устремляется светлое утро,
и Иосиф уже отпустить Богоматерь готов.

Бог рисует уже на песке, и, желая расплаты,
собирают виновные камни своим виноватым,
и, чужое приняв, Он покорно стоит у креста.
Я тебя не сужу, не виню, не считаю – не смею –
твои тайны храню и смотрю, и люблю, как умею,
и надеюсь найти в тебе – будничном – смелость Христа.

5.
Ты говоришь: «Не вечно же болеть
Живому растревоженному сердцу.
Проходит всё». Ты прав. И листьев медь
Позволила себе перегореть
И переплакать, и переодеться -

Раздеться – будем тщательны в словах.
Ты прав. Но всё во мне в смятенье сжалось.
Зима грядёт – сто тысяч раз ты прав -
Черёд бесчувствия, молчанья, мёртвых трав.
Всё отболит – ты прав –
какая жалость.

6.
Я не пленялась Гердой никогда. Зачем бежать за сказкою, когда тебе все объяснили и забыли. Зачем олени, лодки, башмаки? Выпрашивая манну у реки, зачем тревожить тех, что разлюбили? Подумать только – он ушел к другой. К такой, в которой ледяной покой, которая не холит, не лелеет. Не варит на обед ему борщей. Послушай, может быть, ему видней? И, может быть, сильней тревожит вечность, чем дача, чем соленья, чем компот? Похоже, не такой уж идиот, твой Кай, который ищет бесконечность.

А я жила в плену его глубин, день изо дня его касалась льдин, которые хранили тайну рая. У этих льдин неровные края (о них нередко вспарывалась я) и радужка небесно-голубая. Они чисты, как мытое стекло. И если солнце, то от них светло и зайчики от края и до края. И даже так бывало – хрустнет лед, и стужа на мгновенье отойдет и там за нею красота такая. А тролли – это чушь и клевета. Осколки появляются тогда, когда в глазах подолгу стыли слезы, когда их было некому унять. Но взрослым больше нравится сливать на жутких троллей детские неврозы...

Не плакать. Не писать. Не ждать. Пускай. Уходит с глупой Гердой милый Кай. Так правильно. Такой конец у сказки. Какая стужа! Сердце изо льда. Не ждать. Не помнить. Я жила? Когда? Зачем моей душе такие встряски? Осколки – пустяки, и до руин я каждый день касалась чьих-то льдин. Не ждать. Не помнить. Невидаль какая - осколки. Крашу губы в красный цвет. Шрамы прячу. Отвечаю: «Нет» - на все вопросы про меня и Кая.

7.
И снится мне, как будто это ты,
Как будто от тебя ко мне мосты
Протянуты, проложены, простерты.
Как будто ты идешь ко мне по ним,
Как будто нет прошедших лет и зим,
Как будто все ошибочное стерто.

И вместо глинозема чистый снег.
И будто шепчет Бог тебе во след:
«Иди, не бойся, облечеся Мною,
Мы всё исправим, все перекроим».
И ты идешь, и снег непогрешим
Нетронут остается за тобою.

Я открываю двери для тебя.
Всё не всерьёз, что было до тебя,
Все лживо, что тебе казалось мною.
Глаза устало смотрятся в глаза –
Легчайшим снегом изошла гроза,
И небо увенчалось тишиною.

Быть может, это наш последний снег.
Закатным солнцем догорает век,
Ничто уже не повторится снова.
Но луч ещё пока пронзает тьму,
Пытливый ум ныряет в глубину,
На сердце смоквой дозревает Слово.

Не бойся, больше нечему гореть,
Мы победили и любовь, и смерть.
Без имени, без звания, без крова
Так сладко жить, переходя в «уже»,
Познав, как совершается в душе
Светло Преображение Христово.

8.
И удивленно застыло в зените
Солнце, любуясь на ваши макушки,
Мальчики, девочки – только живите,
Не забывая: сердца не игрушки.

Только учитесь любить осторожно.
Только старайтесь читать между строчек.
Только поверьте, что это возможно.
Ну допустите такую возможность.

Пусть это место останется с вами -
В ваших сердцах, дневниках, откровеньях.
Смело с друзьями делитесь мечтами,
И да умножатся эти мгновенья!

Пусть в вас родятся особые песни.
Пусть вас тревожат высокие мысли.
Как хорошо, что мы встретились вместе
В месте, где звезды над нами повисли.

В месте, где сосны целуются с небом,
Где зажигаются в небе зарницы.
В месте, где быть я решилась поэтом -
Как это водится - с чистой страницы.