Заточить себя в четырех стенах

Ходить по комнате в одних трусах
иль вовсе без трусов.
Какая разница!
Бегут от глаз морщины, иней в волосах,
стальная дверь закрыта на засов.
Дверь выход не дает, а только дразнится.

О Мирозданье, как твой тесен круг!
Просторней комната моя три мэ на восемь.
Нет никого, ни френдов, ни подруг.
Ходить наискосок, вдоль стенок, по прямой.
Гордиться самочинною тюрьмой.
Не ждем гостей и приходить не просим.

Простынкой занавешено окно
и зеркала задрапированы, чтоб спали.
Повернуты лицом к стене панно,
портреты. Может, это все равно,
но лучше, чтоб меня они не звали.

Шаг вправо, влево, и пульсирует висок.
Маршрут прописан строго и навечно -
по контуру, назад, опять наискосок,
на кресло неожиданный бросок.
Так интереснее, чем  на пути на Млечном.

Ах, да, балкон, еще балкон!
То место проклято навек, как зов Геенны.
Связь с внешним миром, тонкий волосок.
Опять пульсирует предательский висок.
Пусть от соблазна защитят родные стены.

Аквариум без рыб, в нем мертвая вода,
в ней плавали когда-то меченосцы, гуппи, молли.
Ну а однажды хмурым утром ранним,
чихая от проснувшейся герани,
я запустил в аквариум пираний
и наблюдал, как гуппи корчатся от боли.

Пускай теперь стоит немым упреком.
Там для прозрачности добавлен порошок
стиральный. Что для бывшей было шоком…
Опять стучит предательски висок.

По комнате хожу уж по седьмому кругу.
Движенье - жизнь, а неподвижность — мгла.
Включить торшер? Но это верный путь к испугу.
А, может, взять и позвонить мне другу?
Но ведь к нему ушла любимая жена...

О комната, мой персональный мир,
невыносимый, как застенок Монте Кристо!
Хоть, слава богу, есть при комнате сортир.
Я краской начертил к нему пунктир,
чтоб в темноте дойти легко и быстро.

А что из книг? Конечно, «Робинзон»,
«Основы выживания спецназа»,
«Ковид, чума и прочая зараза»,
«Единоборства: человек и зверь».
Вот все, что мог мне предложить OZON,
я заказал в надежде, что вдохну озон.
Ну и доставили, пока была открыта дверь.

Еще держусь я, сам себе поскольку вру,
что мир погиб, снаружи лишь обломки.
И медленно ступаю по ковру,
стопой босою чувствуя  его доверье.
Не вырваться, нет ни ключа, ни фомки.
Все, поздно, как свою открою дверь я?

Прекрасно знаю, что меня в итоге ждет:
мумификация и десять лет без тризны.
Быть может, кто-нибудь случайно заглянет,
найдет затворника, игравшего со смертью ради жизни.