О русской душе

Сижу в комнате за своим письменным столом и что-то читаю. На кухне жена гладит постиранное. Гладит, напевая в полголоса. Прислушиваюсь. Булаховский романс «Гори, гори моя звезда». Бросаю читать и начинаю вспоминать текст романса. Вспоминаю, что в далёкой юности, когда впервые его услышал, я никогда не ощущал в нём как любовной лирики, так и ничего патриотического. А слова об «измученной душе» всегда воспринимал как какое-то судьбоносное страдание. Позволю себе очень коротенький анализ того обобщённого итога развития русского характера, который формировался и  матушкой природа и в процессе исторического развития.
Так вот в итоге русская душа не стремится опосредовать веру в жизнь через общественное развитие, а только через постоянное обособленное ощущение самоедской своей способности переживать из-за пустяков, делать из своей жизни скучное страдание. Мы русские воспринимаем эту веру такой, которая запрещает нам до всего докапываться и ощущать правду от своего имени, а только от имени других, например, от имени литературных героев, а это значит вымышленную правду.
За этической нормой всегда ощущается русское бессилие, раздавленное каменной тяжестью необходимости. Подобное напряжение не спасает нас от ненужного и навязанного. Не зная ничего наперёд, мы всегда спешим загодя всё этическое в себе одеть или в ризы, или в лохмотья юродивого. Нас приучили юродствовать голой душой, и мы совершенно не пытаемся одеть её хотя бы в подобие приличных одежд.
Получается, что российская духовность возможна только в условиях страдания? Велика и ужасна её себестоимость. А если иначе то, что? Думаю, что в других условиях мы были бы другими. Каким?! О какой России мы думаем, когда произносим это светлое и многострадальное имя? Кто и какие обстоятельства загнали нас в эту историческую колею самости?

Судьба души душе помеха.
Нет я серьёзно, я без смеха.
Благополучием особо не грешу,
Но и душою править не спешу.
Нет в жизни большего ненастья
Бездушьем вскормленного счастья.