О наших мужчинах, потерянных в себе

Они рождаются с громом в груди,
но его быстро учат зарывать глубже.
Им говорят: будь камнем, не чувствуй, не жди.
Их любовь — как бездомный пес: осторожен, голоден, не нужен.
Им надевают маски — железные, блестящие,
они идут, гремя внешним — смелые, выносливые, чёткие.
Но внутри — мальчики, затаившие дыхание,
перед первым предательством матери, молчанием отца, холодом в комнате.
Они растут телом, не сердцем.
Качают плечи, не навык диалога.
Учатся брать, не просить.
Учатся менять женщин, как перевязки —
чтоб не загноилась боль под кожей.
Они не умеют оставаться.
Их бег — способ не умереть от ближнего.
Им легче сказать: "я занят", "я не создан для отношений",
чем признать, что обнажённость — страшнее войны.
Они ищут глазами мать — в каждой.
И бесятся, когда ты не читаешь мысли.
Их любовь — как чай, забытый на подоконнике:
ещё теплится, но уже ни вкуса, ни смысла.
Они могут быть красивыми, даже ослепительно.
Улыбаться так, что в комнате теплеет.
Но потом — исчезать, рушить, срывать с тебя кожу,
оставляя вместо "мы" — только шрам и сигаретный пепел.
А потом — пустота.
После сорока она начинает кричать.
Не спасают ни спортзал, ни молодые тела,
ни шутки, ни статус, ни алкоголь.
Водка становится формой молитвы.
Кто-то ложится спать — и не просыпается.
С паспортом в нагрудном кармане.
С мыслью: "я хотел быть другим. но не умел."
А где-то — женщина.
Которая когда-то любила.
Которая теперь учится прощать себя.
И всё ещё помнит его — не тем, кем он стал,
а тем, кем он мог бы быть.