Сказка о Коте Баюне..

Сказка о Коте Баюне, Русалке Озёрной,Царевне-Лягушке Поскакушке-Потрахушке и Тайнах Болотной Страсти


На краю света, где лес обнимает воду, а вода целует небо, стоял Дуб-Всезнай — древний, как время, могучий, как судьба. Его корни уходили в самое преисподнее, крона цеплялась за звёзды, а ствол опоясывала золотая цепь-лестница, по которой, как по подиуму, расхаживал Кот Баюн. Он был не просто котом — он был философом, блогером, мастером вешать лапшу на уши и звездой лесного интернета.
В очках без стёкол (для солидности), с трубкой, набитой травами собственного сбора, он рассуждал о смысле жизни, варил самогон по рецептам из даркнета и философствовал: «Жизнь — это закуска к хорошему напитку, а смысл её — в послевкусии!» Когда Баюн шёл направо, он пел о квантовой любви, и все звери замирали, забывая о своих делах. Когда же он шёл налево, то рассказывал такие истории, что даже совы забывали об охоте и слушали, разинув клювы.

Под Дубом плескалось озеро, в котором жила Русалка Озёрная — наполовину женщина, наполовину рыба и на все сто процентов любительница пива и романтики. Её чешуя сверкала, как звёзды в воде, а от её смеха вода бурлила. Она собирала вокруг себя компанию из раков, лягушек и случайных утопленников, и их посиделки были такими шумными, что даже лешие завидовали.

«Пиво — как философия, — говорила Русалка, — чем крепче, тем ближе к истине!» И все с ней соглашались, потому что после третьей кружки соглашаешься с кем угодно.Однажды Баюн, спускаясь с Дуба, поскользнулся на замшелой ветке и плюхнулся прямо в озеро, угодив хвостом Русалке в бок.

Баюн падает в озеро — всплеск,
Русалка ловит его хвостом, как в сказке.
Мурлычет: «Ну что же ты, котище,
Гуляешь по воде, как пьяница?»
А он, весь в росе, с котелком:
«Да самогоном пахнет от берёзки!
Я с луной договаривался —
Она мне светила… да спряталась».
Русалка хмыкнула, плеснула в бокал
из кувшина — повалил дым:
«Пей, кот, раз с неба свалился.
Может, трезвым хоть сон перестанет врать».
Выглянула луна — мокрая, бледная,
Смотрит: пьют на воде, говорят бесстыдно.
А вода шепчет: «Это не сон —
Это ночь, где снятся сны наизнанку».
"Ты кто такой, мохнатый?" — возмутилась она, выплёвывая тину и почесывая ушибленное место. — "Кот Баюн, поэт и пловец поневоле," — ответил он, отряхиваясь и поправляя очки, которые всё равно ничего не увеличивали. — "А я Русалка Озёрная, королева пены и страсти!" — хихикнула она, обвиваясь вокруг него чешуйчатым хвостом. — "Ты что, специально ко мне прыгнул?"
Они разговорились.

Баюн рассказывал о Шопенгауэре и Ницше, а Русалка — о том, как однажды перепила лешего и проспала триста лет, а проснувшись, обнаружила, что у неё болит голова и появился новый взгляд на мир. Слово за слово, и они открыли бочонок с болотным самогоном, который Русалка припрятала ещё в прошлом веке. Пили, философствовали, спорили о том, что первично — курица или яйцо, а может, вообще самогон.
А потом, когда луна застряла между ветвями дуба, они занялись любовью — сначала по-кошачьи (мягко, гибко, с царапинами на дубе и стонами, от которых дрожали листья), потом по-русалочьи (мокро, скользко, с брызгами, от которых озеро забурлило ещё сильнее). Лес стонал, дуб качал ветвями, а луна смущённо пряталась за облаками, потому что видела уже многое, но такого — никогда.
Наутро Русалка, лениво потягиваясь, сказала: — "Свари мне уху, философ. А то я совсем измоталась от твоих квантовых теорий." — "Из чего?" — удивился Баюн, оглядывая пустое озеро, откуда даже рыбы разбежались после их ночных игр. — "Из меня!" — рассмеялась она, махнув чешуйчатым хвостом. — "Я же говорю: гастрономическая любовь — высшая форма романтики!"

Кот, будучи учёным и практичным, не стал спорить. Из её хвоста получилась уха, густая и ароматная, из чешуи — солянка, острая и хрустящая, а из водорослей и философских сомнений — салат «Оливье», который пах болотом и тайнами. Русалка ела, причмокивая, и говорила: «Вот это я понимаю — когда любовь не только согревает душу, но и кормит!» А потом, взмахнув последним плавником, исчезла в озере, шепнув: «Теперь я часть твоего завтрака, котёнок. Не забывай меня».
Баюн сидел на берегу, облизывая усы, и размышлял о бренности бытия, когда из болота выскочила Царевна-лягушка — зелёная, как изумруд, с глазами-огоньками и характером, способным затмить солнце. Она скакала по кочкам и напевала: «Ква-ква, жизнь — прыжок, любовь — всплеск, а самогон — просто кайф!» Увидев Баюна, она прыгнула прямо на золотую цепь Дуба и уселась перед ним, скрестив лапки.

— "Ква! Это ты Русалку в суп отправил?" — квакнула она, глядя на него с укором. — "Тайна," — мурлыкнул Баюн, поправляя очки. — "Но если тебе интересно, могу рассказать про диалектику любви и гастрономии." — "Да плевала я на твою диалектику!" — квакнула Лягушка. — "Я — Поскакушка, я — Потрахушка!"

Я умею прыгать выше Дуба, любить жарче костра и пить больше, чем ты и Русалка вместе взятые!"Ква! А ты, видно, из тех, кто думает, что ум — это уже всё, что нужно для счастья?" — фыркнула Царевна-лягушка, тряхнув головой так, что капли болотной росы брызнули прямо в глаза Баюну. — "А я, между прочим, вчера три раза перепрыгивала через Млечный Путь! И каждый раз — с бокалом болотного шампанского в лапке!"

Баюн, не спеша протирая очки лапой, усмехнулся: «Три раза? Интересно… А возвращалась ты тем же путём? Или, как обычно, провалилась в чёрную дыру, где тебя подобрал пьяный Леший с флейтой?»Лягушка вспыхнула, как костёр от спички. "Ква-квак! Да я в ту дыру запрыгивала специально! Это был танцевальный номер! Сальто через горизонт событий! А Леший — мой партнёр по вальсу!"

Она встала на задние лапки, расправила зелёные ушки и закружилась прямо на цепи, как на сцене.«Я — не просто лягушка. Я — мечта болот, кошмар старух-ведьм и главная причина, по которой у троллей теперь бессонница! Я пою — и в декабре расцветают цветы! Я прыгаю — и падают звёзды! Я целую — и мужики забывают, как их зовут!»


Баюн задумчиво почесал за ухом.Звучит… впечатляюще. Но знаешь, что самое страшное в бренности бытия? Что даже ты, огненная Прыгушка, однажды прыгнешь… и не долетишь.Над болотом повисла тишина. Даже комары притихли.Царевна-лягушка медленно опустилась на цепь. Глаза-огоньки потускнели, но не погасли.

«...А ты, мурлыка, слишком много знаешь. И слишком мало прыгаешь». — прошептала она. — «Но… может, перед тем как всё закончится, выпьем? У меня есть самогон из лунного мха. Он согревает душу. И открывает порталы».

Баюн улыбнулся — впервые по-настоящему. «Порталы — это хорошо. А душа… она у меня старая. Но ещё не сдалась».И тогда на золотой цепи Дуба, под светом двух лун, сидели они — кот-философ и лягушка-буря — и пили из одной бутылки, в которой, казалось, никогда не иссякал огонь.

Они устроили философский батл. Баюн говорил, что жизнь — это хаос и ласка, а любовь — способ его упорядочить. Лягушка утверждала, что жизнь — это прыжок в болото страсти, а любовь — это когда квакаешь в унисон. Спор перерос в попойку, попойка — в пляски под луной, а пляски — в ночь любви, где кошачья гибкость, лягушачья прыгучесть и болотная сырость смешались в экстазе, от которого Дуб качал ветвями, звёзды лаяли, а луна снова отвернулась, потому что на некоторые вещи даже ей стыдно смотреть.
Утром Лягушка, лежа в тине и обнимая бутылку из-под самогона, предложила: — "А давай я стану царевной? Вдруг я заколдованная принцесса?" — "Квакать будешь меньше?" — хмыкнул Баюн, поглаживая её по зелёной спинке. — "Нет," — честно ответила она. — "Но зато я научу тебя делать вино из лягушачьих лапок!"
И она нырнула в болото, оставив за собой пузыри и рецепт, который Баюн тут же записал в свой блог.

Когда по лесу разнеслась весть о том, что Кот Баюн сварил уху из Озерной Русалки, а потом угостил Царевну-Лягушку вином из её собственных лапок, даже самые закалённые обитатели побережий и болот зашептались с опаской. «Не иначе как бес в него вселился!» — говорили старые лешие, потрясая мохнатыми кулаками.

«Нет, он просто слишком много самогона пьёт!» — поправляли их те, кто помоложе. А между тем на Дубе-Всезнайке, опоясанном золотой цепью, кипела жизнь: Баюн, облокотившись на ветку, курил свою вечную трубку и диктовал в эфир новый пост для «Лесного инстаграма»:
— "Друзья мои! Сегодня мы поговорим о трансформации: как любовь превращается в уху, как лягушки становятся вином и почему настоящая мудрость всегда оставляет послевкусие!"


Именно в этот момент на поляну, освещённую лунным светом, вышла Василиса. Она шла не спеша, словно была частью этого леса: её золотая коса переливалась на солнце, как ручей, платье шуршало травой, а в руках она держала не корзинку с пирожками, а смартфон последней модели, увешанный амулетами от сглаза.

Глаза у неё были зелёные, как весенний лес, но с хитринкой, которая выдавала в ней не простую деревенскую девушку, а ту, что умеет и прясть, и ткать, и лайкать посты в три часа ночи.
— "Баюн!" — окликнула она, не отрывая взгляда от экрана. — "Ты и есть тот самый кот-философ, который пускает русалок в суп?"

Кот прищурился, выпустил колечко дыма и лениво спрыгнул на ветку пониже: — "Василиса Премудрая, если не ошибаюсь? Или Преглупая? Я всегда путаюсь." — "Прекрасная", — поправила она, наконец подняв глаза. — "А ещё — твоя самая активная подписчица." Твой пост «Самогон как метафора судьбы» набрал пять тысяч лайков!» — «Ах, так это ты та самая, что комментирует под ником «Лесная фея»?» — Баюн приосанился. — «Тогда добро пожаловать в мой мир, где философия встречается с гастрономией, а любовь — с экспериментами».

Василиса оглядела Дуб, озеро, где ещё булькали пузыри от недавних русалочьих приключений, и болото, откуда доносилось кваканье Поскакушки. Затем она достала из кармана бутылку с надписью «Настойка «Лягушачье счастье»».

— "Это тебе" — сказала она, бросая её Баюну. — "От Царевны-Лягушки. Она сказала, что если я приду, то ты научишь меня варить то самое вино. И ещё…" — тут она покраснела, — "…расскажешь, почему Русалка согласилась стать ухой."


Баюн поймал бутылку, откупорил её и пригубил. Его усы дёрнулись от удовольствия: — "Ого! Поскакушка не пожалела лапок! Ну что ж, садись, красавица. Расскажу всё, но с условием: ты поможешь мне с новым рецептом."
Василиса уселась рядом, поджав ноги, и стала слушать. Баюн начал с того, как познакомился с Русалкой, как они пили самогон и философствовали о любви, как ночи были жаркими, а утро — гастрономическим. Он рассказал, как Лягушка прыгала по кочкам и спорила с ним о смысле жизни, как они вместе варили вино и как иногда любовь — это не только ласки, но и совместный ужин.

— "Но почему Русалка..." — Василиса не договорила, лишь провела пальцем по горлышку бутылки. — "Она сама предложила," — мягко сказал Баюн. — "Иногда бывает так, что ты хочешь стать частью чего-то большего. Частью истории. Частью... блюда."

Василиса задумалась. Потом она достала из сумки банку с маринованными опятами, пакет с сушёными травами и мешочек с перцем. — "Я принесла ингредиенты. Давай сварим. Но с одним условием: я не хочу быть ни ухой, ни вином. Я хочу быть соавтором."

Баюн расхохотался так, что с дуба посыпались листья: — «Сделка, моя Премудрая!»

Они начали с того, что собрали водоросли со дна озера (те, что не успели съесть раки), добавили опят, лягушачьего вина, щепотку перца и секретный ингредиент — слезу Василисы, которую она пустила, когда резала лук. «Слёзы, — сказала она, — это специя, без которой не обходится ни одна любовь».

Кот помешивал варево в котле, а Василиса читала инструкцию из старой книги: «Любовный эликсир должен вариться на медленном огне под звуки мурлыканья и смеха». Баюн мурлыкал, Василиса смеялась, а лес вокруг затих, прислушиваясь.
Когда эликсир был готов, они выпили по глотку. Сначала Василиса почувствовала, как горят её щёки, а потом — как тело становится лёгким, словно она сама превращается в пар над котлом. Баюн же почувствовал, что его лапы стали ещё гибче, а мысли — ещё острее.

— "А что теперь?" — спросила Василиса, глядя на него сквозь дымку пара. — "А теперь," — Баюн приблизился, — "мы проверим теорию на практике."

Этой ночью под Дубом-Всезнайкой творилась магия иного рода. Василиса, обычно сдержанная и расчётливая, танцевала босиком по мху, и её смех эхом разносился по лесу. Баюн рассказывал ей байки, от которых она то краснела, то хохотала, а потом они целовались так страстно, что Дуб закачал ветвями, словно одобряя их.

— "Ты же сказал, что любовь — это закуска," — прошептала Василиса, когда они наконец отдышались. — "А ты — главное блюдо," — ответил Кот, проводя лапой по её волосам.

Наутро Василиса проснулась в объятиях Баюна с головой, полной новых идей, и сердцем, полным смелости. Она выглянула из дупла, где они устроили временное логово, и увидела, что лес просыпается вместе с ними: пели птицы, журчал ручей, а на озере снова появились пузыри — то ли от рыб, то ли от Русалки, которая, возможно, всё ещё смеялась где-то на дне.

— "А что будет дальше?" — спросила она, обнимая Баюна. — "А дальше мы откроем ресторан," — сказал Кот. — "'У Баюна'". Меню: уха по-русалочьи, вино из лягушачьих лапок, салат «Оливье с философскими сомнениями» и… — он хитро прищурился, — "…десерт «Василиса Прекрасная»".

— «Только без каннибализма!» — строго сказала она, но глаза её сияли. — «Только с любовью», — пообещал Баюн.

С тех пор в лесу появилось новое место силы: трактир «У Баюна», где подавали фирменные блюда, варили эликсиры и вели философские беседы до рассвета. Василиса стала его хозяйкой, Баюн — шеф-поваром и главным философом, а Царевна-лягушка — постоянной гостьей, которая приносила свежие лапки для вина и новые идеи для экспериментов.

Иногда, когда ночи были особенно тёмными, а луна пряталась за облаками, можно было увидеть, как по озеру скользит чешуйчатый хвост, а из воды доносится смех: «Баюн, ты гений! Но в следующий раз свари из меня борщ!»

А Василиса только улыбалась, наливая гостям ещё вина, и шептала: — «Любовь — это когда ты не боишься стать частью чьего-то рецепта. Но при этом остаёшься собой».


И жили они долго, вкусно и с философским послевкусием.
Конец.
(Но только если вы не хотите заказать ещё одну бутылку.)
P.S .
МЕНЮ
Блюда, собранные из древних свитков и полузабытых колдовских рецептов, — блюда, которыми кормили ведьм, соблазняли троллей и сводили с ума придворных шутов.

«Борщ от Бабы Яги» — готовится исключительно в ступе, на костре, из старых писем с отказами.
Вкус — как в детстве, если бы детство угрожало вам метлой и требовало платить за проживание.
Подается с пельменями-невидимками (они есть, просто вы их не видите — проверено на шестерых гостях).

«Пирожки с предсказаниями» — Начинка меняется: сегодня — капуста, завтра — будущее.
Остерегайтесь пирожка с костяным хрустом — это не картофель, это судьба.
(После употребления могут начаться видения. Не рекомендуется перед визитом к царю или свиданием с принцем.)

«Каша из топора» — древний славянский деликатес.
Настоящий рецепт требует одного топора, трёх щепоток упрямства и одного доверчивого солдата.
Подаётся с молоком и вопросом: «Ну как, вкусно?» — обязательно отвечайте «да», даже если вы ели только хлеб.

«Медовуха „Пьяный Леший“» — ферментировалась в полнолуние под напевы мохнатых существ.
Эффект: внезапное желание обнимать деревья, говорить на языке зверей и спорить с пнём о философии бытия.
Не для слабонервных и лысых (может вызвать рост шишек на голове).

«Квашеная капуста с перчинкой судьбы» — каждая вторая долька — метафора жизненного выбора.
Съешьте — и вдруг почувствуете, что могли бы стать кузнецом, а не министром финансов.
Или наоборот. Капуста не осуждает.

«Печенье „Сириновое настроение“» — выпекается под пение райской птицы.
После первого укуса хочется плакать от красоты мира.
После второго — петь на языке, которого вы не знаете.
После третьего — взлететь. (Печенье не отвечает за падения с балкона.)

«Кисель „Несбыточные мечты“» — прозрачный, переливается всеми цветами нереализованных планов.
Вкус — как поступление в университет, который вы не окончили.
Как несостоявшаяся любовь. Как карьера джазового танцора.
Раз в году становится сладким — в Новый год, ровно на 12 секунд.

«Чай из листьев Великого Древа Времени» —
Заваривается только в серебряном чайнике, найденном в бабушкином сундуке.
Даёт кратковременную способность понимать кошачий язык.
Побочный эффект: все кошки в округе начинают осуждать вас за выбор чая.

Приятного аппетита, и пусть на вас не упадёт проклятый хлебный мякиш!
(Если упадёт — немедленно съешьте пирожок с предсказанием. Или бегите.)