Подборка стихотворений для подростков

Про погоду

Вот и сброшены заботы,
Словно тесные штиблеты:
Человек идёт с работы,
Человек несёт газету.

Человек садится в кресло,
Что в саду у самой горки,
Чтоб читать газету если,
То от корки и до корки.

Шелестят деревья: «Просим
Про погоду, про погоду!»
И срывает с веток осень
Листья, смазанные мёдом.

Ей не нравятся в газете
Эти скучные прогнозы.
Осень знает: будет ветер,
И осыплются берёзы,
Фонари зажгутся зябко,
Птичий гомон перестанет,
Человек наденет шапку,
Куртку зимнюю достанет…

А деревья (век от века
Мудрено понять природу)
Ждут с работы человека.
И газету про погоду.


Перелётное бельё

И верёвки – не оковы.
Мы готовы. Мы готовы!
Только ветер дунет южный,
Мы поймём, куда нам нужно.
Для крылатых – плен некрепок,
Даже в челюстях прищепок.
Нам прищепки – не оковы.
Южный ветер, мы готовы!
На свободу, на свободу!
До свидания, комоды.
В синеву – всё выше, выше:
Над землёй, сушилкой, крышей.
А за нами вслед (ура!)
Из соседнего двора
И, куда не кинешь взгляд,
Оторвутся, полетят
Смельчаков цветные стайки:
Ждите, неба купола!

Лишь бы только нас хозяйка
До отлёта не сняла.


Про баб Нелю, кошку и чайник

Кошка
цвета
лоскутного одеяла
спит
с баб Нелей
на узкой кровати.
Баб Неля встала.
Кошка, спрыгнула следом
и,
кстати,
стала тут же
под цвет
паркета.
Баб Неля сунула ноги в тапки,
включила свет.
Кошка выпустила царапки.
– Картошка! –
так звали кошку.
А та в ответ:
– Хозяйка,
хочу котлету.
Баб Неля ворчит на кошку:
– Ну, ты и обжора! –
и шаркает к холодильнику.
Кошка
оттенка
тёмного коридора,
с усами,
как стрелки будильника,
трётся о ноги,
мелькая цветными носками
и длинной ночной рубашкой.
Баб Неля ломает котлету руками,
склонившись над кошкиной чашкой,
гладит Картошку,
трогает чайник.
Тот бодро урчит
подражая кошке,
потом
с усердием чрезвычайным
начинает трястись и булькать
и щелкает сам выключателем.
Он любит кошку,
но больше –
свою бабульку,
и цвет у него не меняется,
что замечательно!
Кошке известно:
баб Неля без чайника,
словно без рук,
но этот противный звук…
Как можно
так
громко
булькать?
Баб Неля
заварит кашу с изюмом и курагой,
маслом намажет булку
(или клубничным желе).
Картошка,
хвост вытянув кочергой,
запрыгнет на табурет
и вновь изменится:
в цвет
всего,
что есть на столе.
И
станет себя вылизывать
прямо по чайной паре,
и ждать от баб Нели
выходок и сюрпризов.

Утро странной семейки в самом разгаре.



Дядюшка Пту

Добрый дядюшка Пту –
на лавочке, как на посту.
Мирит кошек
и глотателей крошек.
Любит и тех, и тех
за гладкие перья и мех,
за мяуканье,
теньканье, тюньканье.

Но что огорчает дядюшку Пту,
так это кошачья привязка к хвосту:
уткнутся носом –
и все вопросы.
А птицам нужны хвосты
для вы-со-ты!
– Понимаете, кошки, хвосты – для полётов.
А те:
– Да что ты!
И снова лизать хвосты и лапы,
забравшись на Птувью шляпу
(по очереди, конечно).

А он, сердечный,
задрёмывает под мурлыканье
и чьё-то чириканье.
В дрёме дядюшка Пту,
как ветер, качает мечту:
вот однажды какая-то кошка раскинет лапы
и, оторвавшись от шляпы,
помчится за стаей,
вдали растаяв...

Одно никак не желает сниться,
что хитрым кошкам поверят птицы.


Пока не сложить пополам листок

Пока не сложить пополам листок,
какой из этого будет толк?
Дом наизнанку, пластом гора
и Сашка, моя сестра,
вверх ногами, вниз головой
растёт на клумбе с цветной травой,
дождик в дырках, и чья-то рука,
и зонтик из чердака.
Пол-папы, пол-мамы, и пол-цветка,
никто никогда не махнёт: «Пока!»
И холодно, словно зима-зимой,
и мне не попасть домой.

Но стоит сложить пополам листок,
и будут окна и потолок,
и мама с папой – все, целиком,
и Сашка с целым цветком.
Зажжётся свет, зашуршат шаги
и в печке поднимутся пироги,
и дверь нараспашку, и ключ в замке.
И я бегу вдалеке.


По кругу

В нашем классе, как по кругу,
Все влюбляются друг в друга:
Светка в Лёшку, Лёшка в Таю,
Тая в Мишку Гуменя.
Только я как будто с краю:
Не влюбляются в меня.
Мне их глупости – в печёнках.
Правда, есть одна девчонка:
Молчаливая такая,
В нашей школе с сентября.
Я при ней всегда смолкаю
(Странно, честно говоря)
И краснею, словно флоксы.
У неё разряд по боксу,
Лит.кружок и театральный.
Хоть реви хоть не реви:
Будь я самый гениальный,
Нет ей дела до любви...

В параллельном классе вьюга,
Все влюбляются друг в друга:
Римка в Генку, Генка в Тоньку,
Тонька в Ромку Кострому.
Лишь Она одна в сторонке.
Не понятно, почему?


То-то будет впереди
 
Всё нормально, всё в порядке:
Аккуратные тетрадки,
В дневнике одни пятёрки. "Ну же, бабушка, гляди!"
Разве бабушке доверишь,
Что твоя подруга Вера
Дружит с тем, кто лучший в классе, от кого болит в груди.

Вера может без умолку:
Про его крутую чёлку,
Про кафешку, про киношку, про сердечки на стене.
А моё: на нитке тонкой
Бьётся склеенной картонкой –
Бесполезное такое, как фонарик на окне.

Смотрит бабушка пытливо:
– Этот мальчик, он красивый?
Больно?
– Больно.
– Понимаю. Там как будто пустота.
И меня вдруг прорывает,
И картонного кривая –
Резко вниз и подлетает, неожиданно крута.

Всё нормально, всё в порядке:
Аккуратные тетрадки,
В дневнике одни пятёрки.
– Сдаться? Этого не жди!
Сырость скрученной подушки.
Мы сидим, как две подружки.
Тихо бабушка вздыхает:
– То-то будет впереди.


Бумажный самолётик

Меня запустили,
И я лечу.
Бумажные крылья
Пружинят чуть.
Заточенным носом
Втыкаюсь в бриз,
Как будто с откоса –
И сразу ввысь.
Хватает и плющит
Потока мощь.
Я в группе – ведущий,
Я складен, тощ.
Отчаянно сладко
Поёт внутри:
"Забудь про посадку,
Живи, пари!"
Но вдруг, неумело
Кручусь в петле,
И всё моё тело
Влечёт к земле.
Безвольно, комично,
Лишь крыльев свист:
Я самый обычный
Бумажный лист.
Ведут сантиметры
Обратный счёт,
Но тянется к ветру
Моё плечо.
Взвывают турбины:
"Не смей, держись!"
И, выровняв спину,
Взлетаю ввысь.


Мышиный Бог

У подножия Мышиного Бога
Извивалась, будто змейка, дорога,
И ни следа пешехода, ни шины,
Лишь горошек вдоль тянулся мышиный,
И цепочки – сотен маленьких лапок.

Бог склонял большую голову на бок
И глядел мышиным глазом в пространство.
А земля цвела июньским убранством.
Улыбался Бог надтреснуто, ломко
Суетящимся на поле потомкам.
Он не требовал ни лести, ни платы,
тТлько ждал, как народятся мышата.

Всё во власти Бога, в каменной власти:
Приведут к нему наивных, ушастых,
Мол, бери того, кого пожелаешь.
Но душа его по-детски не злая:
Помнил сам себя пугливым и глупым,
Как сидел и носом горестно хлюпал,
Как раздался голос: "Хочешь быть Богом?"
С той поры он передумал о многом.

Только сердцу тяжко: в камень зажато.
Но об этом пусть не знают мышата.


Несосчитанная овечка

Несосчитанная овечка –
Что-то вроде неспетой песни.
Где вы, звёзд голубые свечки,
Где ты, месяц, фонарь небесный?

Несосчитанная овечка
Улеглась белоснежной шапкой,
В стену смотрит и ни словечка,
Лишь подушку сгребла в охапку.

Извините меня, овечка!
Вы откуда? Из серединки?
Но не дрогнут в ответ колечки –
Ровно дышит овечья спинка.

Несосчитанную овечку
Водит в др;мном лесу тропа и
По обочинам – человечки –
Пересчитывай, засыпая.


В кабинете биологии

В кабинете биологии
За давно закрытой дверью
Жили птицы многоногие
И таинственные звери.

Свет включался за коробками,
По углам теснились тени,
И ползли повсюду робкие
Листья высохших растений.

Спал скелет в шкафу-берлоге, и
За год каждому – "отлично".
А учитель биологии...
А учитель биологии...
А учитель биологии
Третий месяц на больничном.


Дневник Маргариты Петровой

В прозрачном стакане – тюльпанчик.
Гляжу на него и гляжу.
В душе – разноцветный фонтанчик,
А в мыслях – небесный ажур.

Тебе доверяя секреты,
Сейчас я не просто молчу:
Тюльпанчик, наполненный светом,
В сорняк превращать не хочу.

Он – словно живая частичка
Того, кто его подарил,
Пусть будет пустою страничка
С одним заголовком: "Кирилл"...

Тетрадка с обложкой не новой,
Закладки цветной ручеёк…
Дневник Маргариты Петровой
Отложен всего на денёк.


На спор

Мы не виделись целое лето.
За тоску набежали кэшбэки:
Н; спор выдержать без интернета,
Как родители в каменном веке!

Жду.
Ботинком асфальт ковыряю.
А внутри словно бой барабанов.
Лужа. Голуби ходят по краю.
С Веселовой шагает Губанов.

Умножение на два за скобки –
Я серь;зно, не в смысле прикола.
– Волков? Ды-ы-ылда!
– Матвеева? Кнопка.

Носик осени, старшая школа.


Сочинение

Ручкой в тетради по строчкам не мчусь,
Хочется, чтобы: живое, дышало.
Я не писатель, я только учусь,
И сочинение – это начало.

Время нес;тся,
вс; меньше его,
А у меня до сих пор ни абзаца.
Но вдохновение – как волшебство.
Раз! И прид;т – нужно только дожаться.

"Сдайте тетради".
И, словно в кино,
Мысль прилетела и рвется, и стонет...

Двойка?
За что?
Вот же.
Вот же оно:
"Чацкий бежит, потому что не понят".


Включатель луны

В городке возле старой стены
Жил когда-то включатель луны.
Пусть ходил он в обычном сукне,
Но сияла луна в вышине,
Оторвавшись от чаши с огн;м,
На которой покоилась дн;м.

В;л включатель неделям уч;т.
На одной чудакам разда;т,
Отрезая, кусочки луны,
Чтобы были спокойными сны.
А когда истончится луна,
Что сияет лишь долька одна, –
Время вместе куски собирать,
Чтоб луна округлилась опять.

С той поры миновали века.
Говорят, не найти городка,
И сама: то кругла, то стройна –
Зажигается в небе луна.
Мудрецы разглядели в ночи,
Что, мол, солнца зеркалят лучи,
И луна не худеет вдали,
Просто, в тень попадает земли...

Но жив;т у старинной стены
Незаметный включатель луны.
В доме: чаша с огарком на дне
И кусочки луны на окне.