Творящемуся в мире

Горят везде огни и стразы;
Весь мир сегодня - в том огне.
Не помнят милые абхазы
О той, грузинской, злой войне.
Мажор? Минор? Не те уж ноты
У моря Чёрного живут.
Увы, от госпереворота
Абхазы всё не отойдут.
Как отношения с Москвою?
Туристы - русские иль нет?
Горит безумством непокоя
На пляже у Пицунды свет.
И в новостях - не те уж страны:
Иран и Украина вновь...
Ах, у Баку и Еревана
Сегодня тоже - нелюбовь.
Степанакерт стал тяжким спором;
Мешает он всем людям жить...
Как прежде, мирным договором
Отныне счастье не скрепить.
Что скажешь, друг абхаз, об этом?
Неужто просто ничего?
Не быть военным мне поэтом;
Бездарен я уж для того.
Да-да, бездарен, но болею
Душой уставшей я о том,
Что так давно, я думать смею,
В кольце войны мой отчий дом,
И называют это Лондон -
Ах! - с Вашингтоном-то, поди,
Большой петлёю анаконды -
Змеи, пригретой на груди.
У них есть план, друзья-подруги;
Они все держатся его,
И нам, поэтам на досуге
С тем не поделать ничего;
Ещё ведь Черчилль всё лелеял
Союз Советский развалить,
Чтоб лишь козёл голодный блеял
На тех руинах, чтоб не жить
Спокойно русским... Мрак тот длится
И до сих пор ещё, мой друг,
И бесполезно даже злиться
Среди немыслимых потуг.
Увы, в стихах я только ною,
Поблажку дав опять уму,
И тост большой об упокое
Сегодня снова подниму:
Пусть души гибнущих во мраке
Все попадают только в рай,
А в ад - чиновничьи собаки,
Чтоб изрыгать поганый рай.
Они, чинуши деньги делят,
Ресурсы, власть и прочий хлам,
А гибнуть в войнах (так все мелют)
Сегодня, как и прежде, нам.