Да, парил я над горными кручами

Да, парил я над горными кручами,
И сверкал мне как море базальт.
А теперь меж жилищными кучами,
С приложеньем танцую свой вальс.

Я влюбляюсь всё больше в материю,
(В прошлом бабочки, в прошлом цветы),
В межпроёмную бижутерию,
В драгоценность людской суеты.

Я смотрю на перила чугунные,
Изнутри, словно это скелет.
И на балки, на рёбра их струнные,
Словно это большой инструмент.

Как колки стёрты ручки латунные,
Жир ладонный как крем сапожкам.
Ой вы радужки люст полнолунные
Как вы рады своим этажам!

А пролёты что трубки гортанные:
Ощущает дыхание слух.
Как из ракушки рокоты плавные,
И дверной, их шинкуюший, БУХ

Выхожу на балкончики разные,
Город шинную песню поёт.
Лишь приборы в квартирах, двухфазные,
Как в садках, словно рыбы об лёд.

Прожуют их как воблу, да выплюнут
Позвоночник с грудиной да хвост.
Есть ли что-то что горно-незыблемо,
Что сей город не сдаст словно пост?

Вон Хрущёвки — панелечки серые
Смотрят словно ведут на убой.
Эх, Элиточки, эх юнотелые
Всех раздавит Сатурн под собой.

Города это миг настоящего,
Оттого здесь снуют мотыльки,
Оттого у плафона горящего
Словно лунные пятна жуки.

"Лучше гор могут быть..." ну, вы знаете.
И всё ж кто рвётся в горы из нас?
Вы наверно как я тоже чаете
Чтоб глаза стали всем, вместо фаз.


Город шинную песню поёт — этой строчкой хочется сказать о мышиной возне, по созвучию