15-16 главы из поэмы Камень-память

15.
Рои пчелиные источник
питанья ласточкам земным –
услышан мной с утра подстрочник
стихам по схемам не иным,
а исторически свободной
неадекватностью в стихах
конструкций без инструкций годных
к изданью, но не впопыхах.

Продуманность конструкций этих
является закономерность их.
Не потому, что так Поэту
необходим подобный стих,
а потому – нельзя иначе
войти в структуру тишины,
взаимосвязи в незадаче,
смотря на всё со стороны.

Где берега обские круто
взбегают вертикально ввысь.
Растут деревья очень густо –
кипела тут когда-то жизнь,
жила деревня, развивалась,
воспитывала нас, детей,
с зарёю алой целовалась
и не было её честней.

Замков не знали, что такое,
не закрывались погреба,
в ней были все “на ты” с рекою…
…Плачевна всё-таки судьба
деревни честной под горою,
её потоком унесло.
Две улочки по-над рекою
остались – горькое число.

16.
Лил дождь… фундамент заливали
под камень – память деревням,
исчезнувшим в Алтайском крае,
советским с пошлостью годам.
Но солнце тучи разметали,
тепло окутало вмиг нас.
Бетон на кубы мы считали,
раскладывали как пасьянс.

Ероново, считай, исчезла,
была упразднена она –
деревня тёщи, тестя. Детство
в ней провела моя жена.
Так и не съездили в деревню,
нас город всех охомутал,
всё некогда… работа. Время
сгорело словно краснотал.

Стих – многомерное пространство,
в нём взлёт, паденье, снова взлёт,
во времени всегда по трассе –
диапазон – небесный свод
и возвращенье тут же в детство
и в юность, зрелые года
всех потрясений, срывов, бедствий
наполнены все города.

– Ты, Оля, лучшая на Свете, –
тебе под клятвой говорю, –
достойная любви Поэта,
дарю сибирскую зарю
и трепетанье листьев свежих
и тёплый дождик по утру,
он пусть тебя, родная, нежит,
и даже ночью на ветру.

Где утро светлое, как песня,
там невозвратная весна
с призывом к ручейку: “Разлейся,
обская ждёт тебя волна”.
Вода обская посветлела,
когда ручей в неё попал,
в ней рыба даже обомлела –
период нереста настал.

Случается с ней так весною
и обновляется река.
Дорогою иду степною –
она Душе моей близка,
но хочется пройтись с волною,
омыть стихами берега,
что возвышаются горою,
а за рекой цветут луга.

Напоминать, однако, надо,
не забывали корни чтоб.
За что же требовать награду.
Превозмогая жадность толп,
вы ж памятник всем вашим предкам
поставить от души должны.
Такое выпадает редко,
суть-искренность работ важны.

Коль взялся помогать на деле,
не требуй ничего взамен,
иначе дружба на пробеле,
а то и вовсе хуже – тлен
и осужденье. Меркантильность,
в том не достоинство – порок.
Не помогает слов обильность,
и даже высказанных впрок.

Без альтруизма нету дружбы,
а лишь знакомство не за так,
где ложь в обёртке, не снаружи,
а изнутри и этот факт
опроверженью неподвластен,
а память – истина в делах
и повседневная в том частность,
но лишь за совесть, не за страх

желанья быть во всём богатым,
хотя сомнений отбавляй.
Тревога вопиёт набатом.
Звучит в ответ безумства лай,
разносится по эху обвинений
в несостоятельности слов
всех обещаний без сомнений,
но с потрясением основ.

Оборванная цепь находок
заставит замолчать навек.
Менять не надо вам походок,
переходя во всём на бег,
не растеряй инертность воли
без соблюдения основ
для исчисления без боли
значения забытых слов

признаний в постоянстве этом,
без выяснения причин.
Ну почему ты, став Поэтом,
забыл, зачем же твой почин
придуман был не в одночасье,
а вызревал он много лет?
Единственное многогласье –
ему альтернативы нет.

На Этом Свете в безнадёге
и без прикрытия времён,
преодолев в пути пороги
под трепетом иных знамён,
иду, не хвастая, бульваром
открытий собственных стихов,
божественным являясь Даром
в значении двояких слов.

Бегут ручьи по склону грусти,
впадают в реку, в океан.
Река впадает в море Чувство
и разливается в роман.
Душа страдает по любимой,
а сердце от мечты болит
в красивой и необозримой,
в далёком – тихо – детство спит.