Осенние ямбы

ОСЕННИЕ ЯМБЫ
1
Кошачья шёрстка пахнет чистотой,
Как нежный август прелою листвой.
Но эта нежность – сочтена уже.
И эта нежность лета – на ущербе.
И слышно даже шерстяной душе,
Что август молвит сентябрю: «Ich sterbe».

Здесь нету Бога, сколько ни зови.
Лишь призрак Бога, память о любви
Приходит по утрам, глядит в глаза,
На сон дитяти в блузочке атласной.
И знают лишь на стенах образА
То, как легко, по-взрослому прекрасно

Жить в дачном доме, ненавистном всем,
Смотреть, как рядом с кадкой хризантем
Восходит к небу августейший дым.
Дождь опускает в бочку жестом царским
Три капельки. И остаются с ним
Мгновенья до того, как стать сентябрьским.

...А солнце, что за солнце вдруг встаёт!
В нём август мал. И мал земной народ.
Смеётся дочь, маячит рыжий кот
Под расписным, со ставнями оконцем.
И ни одна душа не сознаёт,
Как страшен мир, пронзённый этим солнцем.

...Наутро дождь себя переберёт,
(Он пахнет болью, точно в детстве – йод).
А в доме том, в студёном сентябре,
Не говори, что люди ненавидят.
Зажги огонь. Там в полночь во дворе
Коты и дети Ангела увидят.
2
Заходит свет осенний вдоль стены,
Заходит, не здороваясь со мною.
Мы с ним одной и той же тишины,
И оба мы равны перед зимою.

Пора бы спрятать дождевик и зонт,
Достать побитый молью свитеришко...
Осенний свет глядит за горизонт,
Не зная, кто же он – старик? Мальчишка?

Сметает дворник яблоки в траве,
Стремясь постичь природы постоянство.
И птицы улетают буквой V,
Объём прощанья унося в пространство.
3
О, как же дождь сшивает страстно
С землёю небо, дрожь и дрожь.
Куда ни глянешь: время – дождь.
И горизонт как шрам пространства.

Растёт гроза, гремучей гривой
Ощерясь, рвётся в дерева.
Какие могут быть слова?
Гроза мечтает стать счастливой,

Мечтает быть пронзённой бивнем,
Как дева – женщиною стать:
Полнеба – бросив на кровать,
Накрыться с головою ливнем.

И дождь идёт: стоная, бредя,
Идёт на вы, идёт сквозь страх.
Гроза теперь в его руках.
И капли падают в столетья...;
4
А свет живёт, а свет необратимый,
Он даже в ноябре – всё тот же свет.
Всё тот же – тьмой и осенью гонимый,
Но всё же – ускользающий от бед.

Я верю в свет – октябрьский и ноябрьский,
Сошедший с древнерусских образОв.
Тот страшный свет – монгольский и татарский,
Тот свет – для этих будущих стихов.

Скажи мне: свет. А я скажу: помилуй!
Скажи мне: осень. Я скажу: прости!
Я, Боже, лист – я странствую по миру.
Ты, Боже, – древо. Ты есть Путь Пути.

...Уже рассвет. На небе звёзды тают.
А я простой осенний человек.
И слёзы, слёзы медленно стекают
Как талый снег из-под прикрытых век.
5
ПЕРЕД ИКОНОЙ
И голова болит от благодати
И просишь ты прощения подати,
Но слишком цепки боль твоя и грех.
Так зябко... Взгляд в себя и взгляд на Бога...
Тебе бы отдохнуть ещё немного
И в тишину закутаться как в мех.

Потрескались объятия Марии,
И в полутьме так руки воспарили,
Что держат Сына надо всей землёй:
Над ноябрём, над старым томом Китса,
Над истиною, что в груди двоится,
Над комнатою, ищущей покой.

Ну что ж Тебе мне, Мати, рассказати?
Всё ближе осень к незакатной дате.
Всё ноябрее, всё протяжней страх.
В России жить – всё время ждать распятья,
А русским быть – надеясь на объятья,
Зреть убиенный лик в Твоих глазах.

Небесных нет. Земные дети – рядом.
Обнимет ночь пространство снегопадом,
И только – по оконцу мерный стук.
А Ей – не больно. Ей почти не больно.
Спи, Мати, спи. Я помолюсь невольно
На тёплый свет Твоих озябших рук.;
6
воробушки/цвета прошлогодней листвы/моя родина
Полина Печерская


Пернатая душа свистела песни,
А после прикорнула у крыльца.
Как тяжко на краю осенней бездны
Все дни и ночи прославлять Отца!

Прозрачны перья, неподвластен ритму
Земному – лапок стук в глуби ветвей.
Возьми на радость серую палитру:
Цвет воробья – цвет родины моей.

Когда неслышным станет щебет звонкий,
Погаснет свет в кленовом витраже,
Ты помолись, Господь, о воробьёнке –
О сероглазой крохотной душе.
7
Мне этот дождь прекрасно незнаком.
Но всё же он траве и птицам – корм.
Когда смотрю на дождь, то в сердце ком.
Нам, людям, у него бы поучиться:

Всю ночь водой и воздухом цвести,
А поутру тихонечко уйти,
Оставив нам взрыхлённые пути
И до небес умытую пшеницу.