Великая Княжна. Часть 1

Посвящается Великой Княжне Татьяне Николаевне Романовой.

"Плачет иконами дом Ипатьи, каждой слезой превозмочь рыдая."
"Знаю, что ты у меня такая осени всей золотой красивей."
"Я же не забуду, что тебя верною и сильною люблю."
   "Каплеягодные душки аверьянами послушать."
                Из моих дневников.

Я тебя бы спас от пули
многоточием разлуки,
за сияниями будто
колокольчиками руки.

Ты была такой прекрасной,
и желаниями встретиться
вырастали от ненастий
в ивы малые деревьица.

Ты как солнце, ты навечно
в день седьмого расставания,
и особенности вечер
нарисованные Танины

под улыбки не заметил,
зАстол барыней усаживав.
Дому вылитому ветер,
останавливаясь каплями,

шил на память кружевами,
крыши платьев мыл узорами.
И за каменными вазы
выжигали бы за склонами

твои чувственные ручки -
глаз серебряных молчание.
Стали грустными игрушки -
за деревьями качала их.

Ты от ветренных ромашек
мою голову закружишь,
и растерянною скажешь
подоконниками кружек,

что меня главнее нету
в одночасии разлуки.
Кареглазые рассветы -
молочаевые руки.

Мать-и-мачеховых листьев
обогнула васильками,
маков пламенная пристань
в розы утренние пала.

Ах, Татьяна, как ты щедра
на улыбки в фотографиях!
С чаем мятное  печенье
дали с вытянутой вафлею.

Под крупицею сапожек
снегом был незаурядным,
оступился бы прохожий
ветра линиями рядом.

И хотел тебе не смело
я признаться во влюбленности
песнопениями дела
в палисаднике зеленом и.

Ждут особенностью ели
пересаживаньем перышка
рук холодные колени,
пеленающие солнышко.

Ты от Бога. На планете
я не видел больше чудного
подоконниками Света
за не пыльными рисунками.

Ах, Татьяна, проще поздно
пересиливать желания,
раз завянули в прихожей
эти лилии диванные,

раз объятия случились.
И белее одуванчиков
оловянные у чисел
изменения купавшихся

твоих часиков на правой.
Ноты выгладили взрослые
за венчаниями травы
твоих пальчиковых розочек.

Нить, обласканная просекой,
перед самым невзначайным днем
не касательного просится
пересаживанья чайником.

А еще цветы полюбятся,
каблучок рукой расшатанный
далеко не полнолунницей,
раз учебами-ухватами

я твоих рисунков Доченька,
о, мой Господи, всесильный же.
Как не видимую хочется
да осознанную в милости

попросить бы правой рученьки
терпеливую пред чтением.
За молитвами ослушались
переливами вечерними

как прекрасны твои локоны
в лунной заводи ступеньками.
Кареглазыми колоннами
уворачивались звеньями

поцелуи непробудные -
нить обласканного времени.
Разлинуемыми суднами
мы сказали. - Отобедуем

в жаркосолнечном объятии.
И тебе пришлем на паперти
наколенника распятного
с именинами орнамента

вышивальные знамения,
в том что встретиться нам суждено.
И желаниями верными
гололедицами улицей

торопился на свидание
без пощечины усердствия,
а за милою приданное
не прощенное - у сердца я.

Ты была как в облепиховых
от закатов палисадника
в ивах платьицами-вихрями
наказание желанное.

Ты была. Да только нет тебя.
И стою теперь задумчивый
выдыханиями лейтенант
и от юного за лучиком

снимка летнего и бодрого
не осталось капель слезных уж.
Видно встретились иконами
Иоанными да в соснах двух.

Я тебя теряю вспышками,
мой декабрь, ненаглядный мой.
И меняя небо вышнее,
замечаю как багряными

мы уходим настоящие
с неба ландышами ангелы.
И у комнатного ящика
первых спрашивали пламенем.

             6 сентября 2025 год.