Туризм в ссср, туристская песня

    ТУРИЗМ В СССР: ГОСЗАКАЗ ИЛИ БЕГСТВО ОТ СИСТЕМЫ? ТУРИЗМ И ТУРИСТСКАЯ ПЕСНЯ.

Оглавление разделов:
1. Введение.
2. Зарождение массового туризма в СССР
3. Расцвет массового туризма в 30-е годы. Довоенный этап.
4. Туризм и альпинизм в годы Великой Отечественной войны.
5. «Второй расцвет» массового туризма в послевоенное время.
6. 80-е годы – период кризиса советского общества и закат массового туризма.
7. Заключение.

      Песня Юрия Аделунга «Гимн» (1965)
                (Так называлась эта песня в ряде знакомых мне
                групп заядлых туристов и альпинистов.)

      Тем, кто по белому свету блуждает и кружит,
      Делит последний промокший сухарь на двоих,
      Гимном торжественным, верой и правдой послужат
      Песни, сложённые в наших палатках сырых.

      Сквозь шум городов
      Врывается вновь
      К нам, между снов,
      Пенье дроздов
      И запах таёжных костров.

      Тем, кто погибли в обвалах, лавинах и стужах,
      Могилам безвестным на дне безымянных лощин,
      Как обелиски из тёмного камня, послужат
      Туры на лбах покорённых вершин.

      Алый восход
      Нас позовёт.
      В тот край убежим,
      Где, как ножи,
      Пики кроят небосвод.

      1. ВВЕДЕНИЕ.

      В советское время в нашей стране возникло уникальное явление, не имеющее аналогов в истории: массовый туризм, который, зародившись практически одновременно с появлением СССР, в кратчайшие сроки разросся к 30-м годам 20 века в колоссальный социальный феномен, вовлекший в ряды путешественников миллионы, а на пике своего развития, в 70-е годы, даже и десятки миллионов советских граждан.   Внутри огромного народа возник как бы отдельный «субнарод», обладавший целым комплексом внятно выраженных отличительных черт и признаков, выделявших его из общей массы населения.
      Невольно задаёшься вопросом: какие же социальные, материальные и исторические обстоятельства привели к такому эффекту? Ведь не бывает же следствий (тем более такого яркого формата и масштаба!) без основательных причин.
      Вот мы и попробуем в данной работе разобраться в таинственных механизмах, породивших это загадочное братство романтиков-скитальцев, ставших одновременно предметом и иронических насмешек, и «белой зависти» со стороны внешних наблюдателей, оставшихся вне этого обособленного круга беззаветных «рыцарей дороги».
      Конечно, в данном формате невозможно сделать убедительный и доскональный анализ обозначенной проблемы (это тема для не одной диссертационной работы), поэтому мы поставим задачу лишь произвести общий обзор наиболее доступных, открытых источников, фактов и обстоятельств, раскрывающих сущность и ход исторического развития этого явления. Кстати, источников и исследований на данную тему и в интернет-сетях, и в печатном формате не так уж и много.
      Полноценный рассказ о путях становления, расцвета и угасания массового советского туризма невозможен без параллельного освещения его идейной и духовной составляющей — Туристской песни (далее по тексту ТП), которая стала своего рода этико-эстетическим центром, магнитом, сплотившим вокруг себя миллионы людей, одержимых страстью «дойти до горизонта и заглянуть за него — что там?».
      ТП сама по себе стала удивительным явлением народного самодеятельного творчества, своего рода новым фольклором нашего времени, созданным бродяжьим туристским народом. Ведь что такое туризм без идейно-духовного стержня? Сегодня мы можем наблюдать появление в нашей стране его иных, международных форм. Это либо один из видов спорта (туризм «альпийского» типа), либо род приятного и полезного заполнения досуга (сугубо прогулочный туризм для спонтанно сформированных плановых групп), или «пляжно-матрасный» вариант, предназначенный для проведения отпуска в своё удовольствие.
      Все эти формы современного туризма, пришедшие в Россию из-за рубежа, носят исключительно коммерческий, «путёвочный» характер и по самой природе своей не нуждаются ни в каких видах идейного, душевно-духовного единения: собралась группа на экскурсию или в поход, оплатила услуги гида, прогулялись люди и разбежались по своим делам. В таких обстоятельствах не возникает никакой почвы для появления специфического фольклора, который санкционировал бы и освящал путешествие как сакральное действо.
      А если вдруг захотелось попеть у импровизированного костра, разведённого в жестяном корыте на турбазе — можно воспользоваться доступным песенным материалом: спеть всем известные песни Чижа, Цоя, Бутусова, Макаревича, Пугачёвой и т.д. — ни к чему не обязывает, и весело: вроде, поём!
      В массовом же советском туризме, породившем целый «субнарод» странников, объединённых стремлением к бескорыстному путешествию как к особому образу изучения и освоения Божьего мира, естественным образом возникла необходимость к созданию собственного, отдельного песенного фольклора, которым и стала ТП.
      ТП, как один из основных жанров Авторской песни, явилась универсальным фундаментом всего «Движения скитальцев», его духовно-культурной основой. Для туристского народа в ней были объединены и эпос, и Предание, и Писание, и моральный кодекс «рыцарей пути».
      В каком-то смысле это была даже квази-религия «ордена странников», делавшая его сакральным, ментально закрытым сообществом со своей системой нравственных ценностей и ориентиров.
      Я вошёл в этот «орден странников» в 13 лет, попав в московский «Клуб экспедиционного туризма “РИФ” (“Романтики, искатели, фантасты”)». Наши собрания, тренировки, походы, слёты представлялись мне мистериями, таинствами, священнодействиями: есть окружающий мир серой повседневности, а есть скрытый от глаз профанов НАШ анклав возвышенной жизни, наполненный романтикой и неподдельной, беззаветной дружбой.

      Очень показательна и любопытна история создания и кратковременная, но яркая, судьба нашего «РИФа», который в документах назывался «Молодёжным клубом экспедиционного туризма». Это был наглядный пример появления впечатляющего туристского центра в результате индивидуальной, «низовой» активности, а не вследствие административных начинаний «сверху».
      «РИФ» возник 1968 году по инициативе очень молодого — 27-и лет от роду, но предприимчивого до дерзости персонажа, — Владимира Ивановича Борзова. Этот человек, кипевший деятельной энергией, отличался ярко выраженными качествами харизматичного лидера и вождя. Эти свойства его характера в соответствии с веяниями времени получили воплощение в стремлении организовать обширную клубную структуру, которая стала бы базой для формирования коллектива единомышленников, желающих целиком посвятить себя разноплановой туристско-экспедиционной деятельности.
      С этой целью Борзов, исполненный решимости, явился в Комитет Комсомола Киевского района города Москвы, где предложил к рассмотрению проект создания молодёжного туристского клуба на началах самоуправления.
      Время благоприятствовало энтузиастам. Хотя эпопея «оттепели» уже близилась к закату, но порождённые ею демократические тенденции ещё не сошли «на нет»: властные структуры продолжали игру в либерализм и охотно шли на встречу безобидным, на их взгляд, народным начинаниям. Открыть клуб по интересам, кружок или секцию тогда не составляло большой проблемы.
      И в данном случае районная администрация пошла навстречу предложенной идее и выделила в распоряжение вновь образующегося клуба весь двухэтажный особняк в переулке Сивцев-Вражек (который и сейчас цел!), некогда принадлежавший знаменитому русскому писателю Сергею Тимофеевичу Аксакову. Дом был в запущенном состоянии, и нам поставили условие отремонтировать его силами клубного коллектива.
      Затем Борзовым в городской газете «Московский комсомолец» было дано объявление о наборе желающих записаться в клуб. Именно по этому объявлению заявился в клуб и я. Меня приняли радушно и тут же усадили за канцелярский стол, выдав мне ручку для записи прибывающих претендентов и пачки жёлтых картонок для составления картотеки записавшихся членов клуба.
      Энтузиазм народа в те годы был таков, что газетного объявления стало достаточно, чтобы у моего стола выстроилась бесконечная очередь желающих. За неделю работы писарем я зарегистрировал порядка 460 членов клуба, преимущественно молодёжи. Разумеется, большая часть этих энтузиастов довольно быстро остыла и, попробовав себя в качестве рабочих на ремонте в свободное от основной работы время, а также побывав в паре-тройке зимних походов в леса, растворилась в небытии. Однако от ста до ста пятидесяти (!) человек проявили упорство, остались в составе клуба и распределились по профильным секциям в соответствии со своими предпочтениями.
      А секции были такие: «Криптозоология» (изучение темы «Снежный человек»), «НЛО», «Парапсихология», «Экспедиционный туризм», «Геология», «Альпинизм» и, пожалуй, главной и самой деятельной была секция спелеологии. Сплошная романтика и экзотика! Пишу по памяти, кое-что могу забыть или перепутать, но не в деталях суть.
      А суть в том, что в то эпическое время люди активно откликались на всякого рода нестандартные начинания и призывы и охотно присоединялись к созидательной и познавательной деятельности, без колебаний посвящая ей досуг в ущерб меркантильным и корыстным соображениям.
      «РИФ» просуществовал примерно 5-6 лет. За это время участники клуба совершили множество походов выходного дня и ряд многодневных путешествий. Члены клуба провели экспедиции в Якутии, на Карпатах, на Памиро-Алае.
      Клуб прекратил существование в начале 70-х годов по ряду причин как внешнего, так и внутреннего характера. Большую роль, конечно, сыграли перемены во внутренней политике государства, которое после ряда драматических событий — «Чехословацкая весна», появление диссидентского движения, и т.п.— ужесточило подход к самодеятельным низовым инициативам.

      Так какие же причины и предпосылки породили это массовое двуединое (туризм и ТП) движение «странничества»? И почему в нынешнее время оно съёжилось до узкого, специфического кружка энтузиастов-единомышленников, утратив многомиллионную массовость?
      Очевидно, это связано с природой советского строя, с его противоречивой спецификой: с одной стороны, насаждавшимся государством тотальным коллективизмом, с другой стороны, стремлением государства установить полный контроль над всеми проявлениями общественной, частной и личной жизни. Для подкрепления данного тезиса совершим краткий экскурс в историю туризма — как в советскую эпоху, так и предшествовавшие ей исторические периоды. И не будем голословными, а обопрёмся на документы и факты. А также проиллюстрируем исследование образцами наиболее аутентичных, знаковых туристских песен, представленных в хронологическом порядке. Начиная с самых старинных, хранимых туристами в своём репертуаре до наших дней.
      Вот, по-видимому, наиболее «древняя» песня из традиционного туристского репертуара. Написана она Михаилом Светловым для пьесы «Молодое поколение» аж в 1926 году, но позднее прочно прижилась в среде походников.

      Песня Михаила Светлова «Квитанция» («Метель метёт...», 1926)

      Метель метёт, и вся земля в ознобе,
      И поезд мчится, мчится сквозь метель.
      А вы лежите пьяненький в сугробе,
      И вам квитанции не надо на постель.

      Пришла весна, простила все ошибки,
      И всё вокруг зазеленело вновь.
      Опять весна, трава, цветы, улыбки,
      И вам квитанции не надо на любовь.

      Проходит лето журавлиной стаей,
      И дни за днями чередой бегут,
      А вы зажаты в уголке трамвая,
      И вам квитанции не надо на уют.

      Приходит осень в ветхом одеянье,
      В демисезонном стареньком пальто...
      А жизни нет, и нет очарованья,
      И вам квитанции не надо ни на что.

      2. ЗАРОЖДЕНИЕ МАССОВОГО ТУРИЗМА В СССР.

      Тяга человека к путешествию, стремление «дойти до горизонта», извечны. Многие из первых эпосов народов являются песнями странствий: «Гильгамеш», «Одиссея», «Энеида»; наши сказания — былина о Садко, «Хождение за три моря».
      В древности путешествия носили как утилитарный, так и познавательный характер. Главными путешественниками в те времена были купцы, завоеватели, учёные и паломники. Среди наших земляков можно отметить Княгиню Ольгу, совершившую поездку в Византию.
      Первым русским человеком, описавшим свое путешествие, был игумен Даниил, который в начале XII века побывал в Константинополе и Иерусалиме. Можно вспомнить Афанасия Никитина, объехавшего в XV веке множество стран и оставившего нам свои «путевые заметки»; русских казаков-землепроходцев, которые, подобно конкистадорам, пускались в походы за тысячи километров, в которых открывали новые земли и страны.
      Пётр Первый лично первым из русских царей отправился в путешествие по странам Западной Европы в составе «Великого посольства». Вслед за ним за границу — расширять кругозор, учиться и совершенствовать иностранные языки — стали выезжать дворяне и ближайшие сподвижники Петра всех сословий. Отправляя своих посланников в дальние страны с различными практическими поручениями, царь наказывал им также «смотреть, изучать и записывать» увиденное для познавательных целей.
      Первые попытки создания организованных туристско-экскурсионных предприятий относятся к второй половине 18 века. В 1777 году владелец пансиона в Петербурге Вениамин Генш, желая набрать группу попутчиков, опубликовал в газете «Московские ведомости» «План предприемлемого путешествия в чужие края», который стал первым в России туристическим маршрутом.
      «Устав народным училищам» 1786 года предписывал, в числе прочих установок, организацию для учащихся познавательных походов и экскурсий.
      В 19 веке в связи с развитием транспортных средств и дорог растёт мода на поездки в Крым, на Кавказ, в Европу.
      В конце 19 века в России возникают первые настоящие турбюро и турклубы: «Кавказский альпклуб», «Русский туринг-клуб», «Русское общество туристов» (РОТ).
      Так зарождался спортивный туризм, сочетавший спорт с просветительскими задачами. Конечно, в дореволюционное время туризм такого рода был уделом весьма ограниченного круга людей состоятельных, имевших досуг, достаточный кругозор и образование.

      Ситуация в корне меняется после революции. Новая власть видит в туризме большой агитационно-пропагандистский потенциал. Как и все общественные движения, туризм был взят под госконтроль.
      Большевики хотели использовать туризм как инструмент идеологического и организационного влияния на массы, так как положение их на первых порах было весьма шатким, и они старались для его укрепления применять все возможные средства.
      Ещё до окончания Гражданской войны власть обращает внимание на турдвижение. Первая советская туристская организация, «Бюро школьных экскурсий» Наркомпроса, была создана в 1918 году, а уже в 1920 году появляется «Объединённое лекционно-экскурсионное бюро», перед которым была поставлена цель пропаганды «пролетарского туризма». Впервые туризм ставится на службу государственной идеологии.
      На первом этапе зарождения массового туризма, разумеется, ещё не существует никакой ТП, однако, тяга к совместному пению в походах уже есть. И люди поют у костров всё, что попало, всё, что на душу ляжет: известные романсы, солдатский и крестьянский фольклор, бытовые, блатные и каторжные песни.
      Вот песня на стихи Дмитрия Кедрина, положенная на безымянный мотив, которую туристы включали в репертуар на протяжении долгих десятилетий. Так она попала в разряд «туристских».

      Песня на стихи Дмитрия Кедрина «Бродяга» (1934)

      Есть у каждого бродяги
      Сундучок воспоминаний.
      Пусть не верует бродяга
      И ни в птичий грай, ни в чох,
      Ни на призраки богатства
      В тихом обмороке сна, ни
      На вино — не променяет
      Он заветный сундучок.

      Там за дружбою слежалой,
      Под враждою закоптелой,
      Между чувств, что стали трухлой
      Связкой высохших грибов, —
      Перевязана тесёмкой,
      И в газете пожелтелой,
      Как мышонок притаилась
      Неуклюжая любовь.

      Если якорь брига выбран,
      В кабачке распита брага,
      Ставни синие забиты
      Навсегда в родном дому, —
      Уплывая, всё раздарит
      Собутыльникам бродяга,
      Только этот жёлтый сверток
      Не покажет никому…

      Будет день: в борта, как в щёки,
      Оплеухи волн забьют — и
      «Все наверх! — засвищет боцман. —
      К нам идет девятый вал!»
      Перед тем как твёрдо выйти
      В шторм из маленькой каюты,
      Развернет бродяга свёрток,
      Мокрый ворот разорвав.

      И когда вода раздавит
      В трюме крепкие бочонки,
      Он увидит, погружаясь
      В атлантическую тьму:
      Тонколицая колдунья,
      Большеглазая девчонка
      С фотографии грошовой
      Улыбается ему.

      Тем временем разворачивается борьба двух тенденций: 1) государство развивает туризм как политико-идеологический инструмент влияния на массы; 2) люди видят в этой инициативе возможную лазейку, чтобы вырваться из серой гнетущей обыденности послереволюционной разрухи, отвлечься от серых буден монотонного труда и непереносимых бытовых условий и ощутить полноту свободы и жизни, хотя бы на короткое время «сбежав» на природу, в разрешённый поход.
      «Вольный», независимый туризм дореволюционного формата ещё продолжает существовать в рамках старого РОТ, но государство активно в противовес ему насаждает учреждённое при ВЦСПС «Общество пролетарского туризма и экскурсий» (ОПТЭ), задачей которого становится распространение форм «пролетарского» и «колхозного» туризма.
      Действительно, походы под эгидой ОПТЭ включали, помимо путешествий по природе, непременное посещение строек, колхозов, рудников, заводов. В походах «туристы» в обязательном порядке читали массам лекции, изучали простонародный быт, насаждали «пролетарскую культуру» и идеологию. За этим внимательно следили, требовали отчётов.
      На хозяйственных объектах «туристов» и самих привлекали к работам, приобщали к труду на промышленных и сельскохозяйственных предприятиях. Таким образом государство как бы делало «заказ» туризму: распространять пропаганду революционных идей, заниматься разведкой всех видов — от месторождений полезных ископаемых до выявления наличия «кулаков» и прочих «контрреволюционных элементов»; докладывать о ходе коллективизации.
      Туризм в конце 20-х – начале 30-х годов в рамках ОПТЭ жил под лозунгом: «Без социальных, политических, культурных задач туризм — пустая забава».

      3. РАСЦВЕТ МАССОВОГО ТУРИЗМА В 30-Е ГОДЫ. ДОВОЕННЫЙ ЭТАП.

      Политическое руководство страны неотступно прививало массам идеалы строительства «светлого будущего», но люди в глубине души мечтали совсем о другом, стремились хотя бы в воображении расцветить суровые будни «строителей коммунизма» чаяниями романтических приключений в экзотических странах и иных веках, воплощая свои мечтания в песнях.
      Вот знаменитая «Бригантина» Жоры Лепского по стихам Павла Когана, далёкая от революционной и классовой тематики.

      Песня Георгия Лепского по стихам Павла Когана «Бригантина» (1937)

      Надоело говорить и спорить,
      И любить усталые глаза…
      В флибустьерском дальнем синем море
      Бригантина подымает паруса…

      Капитан, обветренный, как скалы,
      Вышел в море, не дождавшись дня.
      На прощанье подымай бокалы
      Золотого терпкого вина.

      Пьём за яростных, за непохожих,
      За презревших грошевой уют.
      Вьётся по ветру «Весёлый Роджер»,
      Люди Флинта песенку поют.

      Так прощаемся мы с серебристой,
      Самою заветною мечтой,
      Флибустьеры и авантюристы
      По крови, упругой и густой.

      И в беде, и в радости, и в горе
      Только чуточку прищурь глаза —
      В флибустьерском дальнем синем море
      Бригантина подымает паруса.

      Надоело говорить и спорить,
      И любить усталые глаза…
      В флибустьерском дальнем синем море
      Бригантина подымает паруса…

      Руководство страны не видит в вольном туризме никакой пользы для себя («Долой аполитичность туризма!»), а потому лишь терпит существование РОТ (см. выше «Русское общество туристов») до середины 30-х годов, постепенно вытесняя его посредством расширения деятельности ОПТЭ (см. выше). К середине 30-х годов ОПТЭ организует 78 маршрутов по гигантам индустрии, объявляет Всесоюзный поход «За сырьём для пятилетки».
      Государство выделяет большие деньги на лояльный туризм: строятся турбазы, альплагеря, предприятия по производству снаряжения, открываются турбюро. На Арбате на месте нынешнего здания МИД, было начато строительство грандиозного «Дома пролетарского туризма». Предполагалось возведение монументального 10 этажного корпуса с освоением прилегающих территорий под сопутствующие производства и службы. Завершить это начинание не удалось по экономическим причинам.

      Также с середины 30-х годов руководство стремится придать туризму военизированную направленность: ведь в стране и в мире нарастает предощущение близкой большой войны. Турпоходам придают характер военных игр, массовок, учений. Выдвигаются лозунги: «Кто не растерялся в походе, тот не растеряется в бою!», «Туристы — проводники партии», «Пролетарский туризм — могучее орудие против безделья, религии и мещанства».
      Власти, столкнувшись на пути к формированию организованного массового туризма с массивом реальных трудностей, скоро осознали, что наскоком эту задачу не решить. Было принято решение использовать практический опыт и наработки в этой области, которые имелись в арсенале РОТ. Началась кампания по переводу РОТ под контроль ВЦСПС.
      Если к концу 20-х годов вольный туризм кратно превосходил заорганизованный (в рамках деятельности РОТ осуществлялось порядка 90% всех туристских мероприятий в СССР), то уже к середине 30-х годов почти все турпотоки переходят под контроль ОПТЭ. Таким образом, вольные (самодеятельные) тенденции в туризме были успешно преодолены.
      Независимое РОТ было окончательно устранено методом «поглощения» в 1929 году: явочным порядком в него было поэтапно внедрены тысячи «пролетариев» — агентов ОПТЭ, — и РОТ, насчитывавшее всего несколько сотен членов, просто растворилось в наплыве новопринятых членов и перестало существовать де-факто, слившись с ОПТЭ.
      Чтобы ясно обозначить приоритеты государственной политики в отношении массового туризма, ЦС (Центральный совет) ОПТЭ разослал газетам для опубликования циркулярное письмо, содержание которого сводилось к тезису: «Не превращайте туризм в бродяжничество!»
      В результате государственных и профсоюзных инициатив массовость туризма начала стремительно возрастать. Если в 1931 г. в походах, организованных ОПТЭ, приняло участие порядка 1 миллиона человек, то за годы Второй пятилетки (1932–1937) зафиксировано уже 40 миллионов «человеко-выходов» в путешествия.
      Для профилактики остаточных проявлений туристской «вольницы» (далеко не все представители старой когорты РОТ безропотно соглашались с нараставшим контролем со стороны ОПТЭ) ЦС предложил организовывать «товарищеские» вечера-суды над такими упорными «диссидентами» и исключать их из ОПТЭ.
      Эти суды хоть и назывались «товарищескими», были не по товарищески суровы и являлись прологом к более серьёзным карам, хотя поначалу их приговоры ограничивались лишь административными мерами. Например, в январе 1933 после такого «суда» член ЦС ВЦСПС Толмачёв за «участие в контрреволюционной группировке» был всего лишь изгнан из его состава с соответствующими оргвыводами.                Однако с течением времени меры, применяемые к «ослушникам», всё более ужесточались, и вот в 1936 году уже был арестован и оправлен в лагерь начальник Крымских (!) маршрутов М. Гершуни с формулировкой «за вредительство и саботаж лыжного (!) туризма».
      Но это было ещё только начало! О судьбе руководства ОПТЭ мы поговорим несколько ниже.
      А пока приведу историю создания первой, по-настоящему, туристско-альпинистской песни, написанной выдающимся советским учёным-физиком Львом Сена в альплагере «Алибек» в 1937 г., рассказанную автором в интервью «Как зарождались первые альпинистские песни» («Беседа Н.Ф. Курчева с Л.А. Сена 24 января 1969 г.»):
      «…Когда мы приехали во вторую смену, то были несколько неприятно удивлены тем, что репертуар-то был совсем не альпинистский.
      Пелись всякие песни, начиная от всевозможных жалостных романсов и кончая блатными. И особенно популярной, невероятно популярной была одна блатная песня, которая начиналась словами:

      “Сижу и целый день страдаю,
      В окно железное гляжу...”

      С ней боролись всеми методами, от уговоров чуть не до административных мер.
Я сидел в палатке Михаила Мартыновича Отживольского, и он тогда сказал:
      — Знаете, Лев Аронович, с этой песней можно справиться единственным способом: написать на этот же мотив другие слова, например, про холодную ночевку!
      Если можно так сказать, я получил такой «социальный заказ»!
      После ливневого дождя (дождь ещё продолжался по дороге в наш лагерь) я сочинил «Холодную ночевку». Она не совсем ещё была готова — мы с товарищами её немножко подредактировали.
      Вечером собрались у костра, и тут кто-то запел опять эту самую блатную песню. Я тогда и говорю:
      — Знаете, товарищи, подождите, я сейчас спою другую песню!
      Признаюсь, что я сам такого результата не ожидал! (Смеется). Потому что как только спел, сразу все разбежались по палаткам за карандашами и бумагой, она была тут же переписана, тут же раз десять, наверно, исполнена, и через неделю, по-моему, её уже пел весь Домбай. А в будущем году её пел и весь Кавказ, пожалуй! Я удивлён был тогда тем, как так она в точку очень попала...»

      Песня Льва Сена «Холодная ночёвка» (1937)
      (в «народной» редакции)

      Передо мной Белалакая
      Парит в туманной вышине,
      А струйки мутные так медленно стекают
      За воротник — кап-кап — и по спине.

      Зачем оставил я штормовку,
      Палатку Здарского не взял?
      Попал я, бедненький, в холодную ночевку,
      И холод косточки мои сковал.

      Теперь, укрывшись по палаткам,
      Весь лагерь спит в сухих мешках,
      Я ж на уступчике сижу довольно шатком,
      Терплю холодный бивуак.

      Моим страданьям нет предела,
      Терпеть уж больше мочи нет...
      , ва-вавва-ва, Ва-вавва, вавва вав-ва-ва...
      Скорей бы наступал рассвет!

      Передо мной Белалакая
      Парит в туманной вышине,
      А струйки мутные так медленно стекают
      За воротник — кап-кап — и по спине…

      Разумеется, общая участь множества общественно-активных людей не обошла стороной и Льва Сену.
      В 1951 году по доносу вместе со своими «политехническими» товарищами, такими же любителями туризма, он был арестован. Дело было заведено по статьям 58-10 ч.1 и 58-11 УК РСФСР.
      Привожу выдержку из обвинительного заключения: «…авторы, под видом забавных картинок, возводили антисоветскую клевету на быт, культуру и отдых советских граждан. Помимо этого, члены группы распевали на мотивы популярных советских и русских песен вульгарные и пошлые, насыщенные издевательством над современной действительностью в СССР... протаскивавшая чуждые и враждебные советским людям идейки и настроения, клевещущая на советскую действительность и ученых…»
      Приговор прозвучал в феврале 1952-го: «Подсудимый Сена под видом горно-лыжной секции при доме учёных организовал аполитическую, безыдейную и даже политически вредную группу из числа некоторых научных сотрудников и студентов».
      А всё дело заключалось в том, что студенты и молодые преподаватели ВУЗов собирались для разучивания и представления забавных, весёлых, сатирических спектаклей-скетчей, называвшихся в России студенческими «капустниками», в которых в шутливой манере представляли сценки своей бытовой жизни. Примерно такой облик имеют на современных слётах (КСП, ФАП) представления, называемые «чайхана».
      Для Льва Ароновича, а также его коллег Виктора Скобелева и Якова Галлая, эти шутки закончились совсем не шуточным приговором и сроками лишения свободы по десять лет каждому с последующим поражением прав сроком ещё на пять лет.

      Вообще административные и репрессивные меры этого периода никак не помогали в деле оптимальной организации туризма. В стране царила атмосфера общей формализации общественной жизни, бюрократизации всех её направлений. Создавалась видимость деятельности, показуха. Люди всеми мерами старались избежать этой принудиловки, и у властей справиться с этим «всеобщим саботажем» не было реальных возможностей. Можно сослать, посадить, расстрелять кого-то, но не всех. Чрезмерные репрессии быстро теряют эффективность: люди перестают, устают бояться.
      В итоге в 1936 году ОПТЭ было внезапно ликвидировано. Его функции были переданы двум организациям: ОПТ при ВЦСПС (Общество пролетарского туризма, в ведение которого перешёл плановый туризм) и ВСФК (Высший совет физической культуры ЦИК), взявший под контроль самодеятельный туризм.
      Участь руководства ОПТЭ была, увы, печальной в соответствии с порядками той эпохи. Организатор и председатель ОПТЭ Н.В. Крыленко был расстрелян по «Делу туристов-альпинистов». Не помогли ему ни его заслуги в деле установления советской власти и государственности (борьба с белогвардейцами, первый Нарком обороны РСФСР, Генеральный прокурор РСФСР, Председатель Верховного трибунала, затем Нарком юстиции), ни личная дружба с Лениным. Репрессирован был и почти весь туристско-альпинистский актив. Всего было осуждено 24 выдающихся советских альпиниста, 19 из них расстреляны.
      Все приговоры штамповались как под копирку: «контрреволюция», «троцкизм», «террористическая деятельность», «шпионаж».

      4. ТУРИЗМ И АЛЬПИНИЗМ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.

      Также не принесли результата и усилия по военизации «туризма-альпинизма» (так в то время и писали в документах, ещё не разделяя эти виды спорта) в силу того же общего разгильдяйства и безответственности руководства на всех уровнях.
      Хотя к началу войны и было сформировано 19 горно-стрелковых (ГСД) и 4 горно-кавалерийских дивизий, и дислоцировались они в горных регионах, но «горно-стрелковыми» они были только по названию. Горная спецподготовка в них не велась «за неактуальностью».
      Итог: почти все ГСД после 22 июня 1941 года были переформированы и переброшены на равнинные театры военных действий, где и разделили общую солдатскую участь в катастрофическом хаосе оборонительных боёв первых месяцев Великой Отечественной войны (Уманский, Харьковский котлы).
      Только когда немцы подошли к Кавказу, руководство спохватилось. Начали в авральном порядке собирать оставшихся в живых альпинистов со всей страны, чтобы срочно, в кратчайшие сроки, подготовить горно-стрелковые кадры из новобранцев — преимущественно деревенских ребят из Центральной России, которые в глаза не видели гор.
      Это головотяпство руководства нельзя списать на наивность или неосведомлённость. Выдающийся альпинист и воин, один из организаторов обороны Кавказа Александр Михайлович Гусев в мемуарах сообщает: «К началу войны альпинистов не регистрировали по военно-учётной специальности. Поэтому лишь некоторые спортсмены, и то случайно, находились к тому времени в горных соединениях…
      Мы, альпинисты, ещё до войны не раз обращались в Управление физической подготовки Красной Армии с предложением использовать наш опыт для горной подготовки войск. Но всё время слышали: “Нам на Эльбрусах не воевать!”». И далее: «Специальная горная подготовка не проводилась. Не имели они ни горного снаряжения, ни обмундирования. Бойцы и командиры носили сапоги или ботинки с обмотками, обычные брюки, шинели. Эта одежда совершенно не годилась для действий в условиях высокогорья».
      А вот цитата из легендарной «записки в гранате» Андрея Грязнова, Николая Персиянинова и Любови Каратаевой, упоминаемой в знаменитой «Баксанской фронтовой» песне: «В дни, когда враг побежал под ударами Красной армии, мы поднялись сюда без веревок и палаток, в шубах и валенках, по суровым стенам Донгуз-Оруна, чтобы указать путь наступающим войскам». О снаряжении: «Ночь застала бойцов на скалах. Ночевали, подстелив под себя полушубки и накрывшись сверху другими».
      Понятно, что против профессионалов-егерей «Эдельвейса» такие «горнострелковые» части несли кратные потери.
      Только к осени 1942 года советские горнострелковые отряды стали действительно соответствовать своему названию и предназначению. Сколько же было потеряно времени и тысяч солдатских жизней из-за снобизма и безответственности руководства!
      Но, конечно, главное, что в конце концов врага победили, хотя победа на Кавказе в большей мере стала следствием не тактико-стратегического успеха в Кавказской кампании, а в основной мере была обеспечена стратегической победой в кампании 1942-43 годов (битвы под Сталинградом и на «Курской дуге»).
      В таких горнилах рождался советский альпинизм и туризм.
      А вот и текст той замечательной песни.

      «Баксанская фронтовая»
      (Музыка Б. Терентьева, слова А. Грязнова, Л. Коротаевой, Н. Персиянинова; 1943)

      Где снега тропинки заметают,
      Где лавины грозные шумят,
      Эту песнь сложил и распевает
      Альпинистов боевой отряд.
      Нам в боях родными стали горы,
      Не страшны бураны и пурга.
      Дан приказ, недолги были сборы
      На разведку в логово врага.

      Вспомни, товарищ, белые снега,
      Стройный лес Баксана, блиндажи врага.
      Вспомни гранату и записку в ней
      На скалистом гребне для грядущих дней.

      На костре в дыму трещали ветки,
      В котелке дымился крепкий чай.
      Ты пришёл усталый из разведки,
      Много пил и столько же молчал.
      Синими замёрзшими руками
      Протирал вспотевший автомат,
      И о чём-то думал временами,
      Головой откинувшись назад.

      Помнишь, товарищ, вой ночной пурги,
      Помнишь, как бежали в панике враги,
      Помнишь, как ответил ревом автомат,
      Помнишь, как вернулись мы с тобой в отряд.

      Там, где день и ночь бушуют шквалы,
      Тонут скалы чёрные в снегу,
      Мы закрыли грудью перевалы
      И ни пяди не дали врагу.
      День придёт, решительным ударом,
      В бой пойдёт народ в последний раз,
      И тогда мы скажем, что недаром
      Мы стояли насмерть за Кавказ.

      (Ещё три куплета, ориентировочно 70-х годов)

      Время былое пролетит, как дым,
      В памяти развеет прошлого следы,
      Но не забыть нам этих грозных дней,
      Вечно сохраним их в памяти своей.

      Шуткам не учат в наших лагерях,
      Если придётся воевать в горах
      Вместо ледоруба возьмешь ты автомат,
      И, как на страховке, прижмешь его приклад.

      Помнишь, товарищ, белые снега,
      Стройный лес Баксана, блиндажи врага,
      Кости на Бассе, могилы под Ушбой,
      Помни, товарищ, помни, дорогой.

      Так завершился военный этап развития советского туризма и альпинизма.
      Только после этих стратегических провалов руководству страны стало понятно, что горные части надо тщательно, профессионально готовить: 70% границ СССР пролегали по горам. Дальнейшие события на китайских границах, в Афганистане, ещё позднее в войнах на Кавказе стали грозным подтверждением этой очевидной истины.

      5. «ВТОРОЙ РАСЦВЕТ» МАССОВОГО ТУРИЗМА В ПОСЛЕВОЕННОЕ ВРЕМЯ

      После окончания Великой Отечественной войны наступает период восстановления страны, её экономики и общественной жизни. Возобновляются, активизируются и усилия руководства страны и по возрождению спортивного туризма, которые сразу начинают приносить существенный эффект.
      Трудно точно оценить соотношение причин этого феномена: что сыграло большую роль — инициатива руководства страны или народный энтузиазм? Однако, сочетание обоих этих факторов очевидно.
      Ошибочно полагать, что власти не обращали особого внимания на туристское движение, принимая его за род бытового досуга. Напротив, налицо постоянное пристальное внимание к этому явлению, выражавшееся во множестве указов, директив и постановлений всех ветвей и уровней власти, касавшихся судьбы массового туризма, в которых полномочия по управлению турдвижением, как правило, делегировались органам ВЦСПС, ВЛКСМ, исполкомам и Спортивным комитетам разного уровня.
      Надо думать, что были учтены результаты предвоенного эксперимента по созданию и вовлечению массового туристского движения в дело государственного строительства, а также трагический опыт Великой отечественной войны. Власти переосмыслили военно-прикладную роль альпинизма, а также таких дисциплин туризма, как техника ориентирования, методы выживания групп в экстремальных условиях, лыжные походы и сплавы по рекам.
      Уже 24 апреля 1945 года, когда ещё не завершилась Великая Отечественная война, Секретариат ВЦСПС принимает постановление о возобновлении работы туристско-экскурсионного управления (ТЭУ).
      В результате, практически сразу по окончании войны, начинается оживление туристского движения: открываются турсекции в городах и на предприятиях. Издаются инструкции и по организации туристских сообществ, и по проведению походов. Такие документы стали называться «Правилами организации туристских походов на территории СССР». Периодически обновлявшиеся, они служили основным законом, регулирующим самодеятельный туризм. Хотя на данном этапе движение, разумеется, имело ещё очень ограниченный масштаб.

      В 1949 году туризм был включён в Единую всесоюзную спортивную Классификацию, получив статус полноценного вида спорта. В ДСО началась подготовка спортсменов-разрядников и мастеров спорта.
      На новый виток массовости туризм вышел после смерти Сталина и ХХ съезда КПСС, когда наступила эпоха либерализации общественной жизни. Происходит расцвет и официального искусства, и народной самодеятельности всех видов, в том числе, возрождается «вольный» туризм, который принимает особо широкий размах.
      Население страны увидело в этих инициативах властей возможность разнообразить суровый послевоенный быт, вырваться на просторы природы, обрести нишу для свободной самоорганизации и самореализации, а также поле для вольного, безнадзорного общения.
      Люди хлынули в открывающиеся секции и клубы, проявляя собственную, «низовую» инициативу, подавая заявки на открытие новых турсекций и кружков путешественников. Появилась острая необходимость в большом количестве соответствующего снаряжения и инвентаря, которую руководство страны пыталось удовлетворить, открывая при структурах ВЦСПС профильные производства и пункты проката. В условиях стремительно растущего народного интереса к открывшейся возможности свободных путешествий не слишком поворотливые производители, привыкшие работать по заведомо утверждённым планам, не успевали за ростом потребностей, и предметы походного инвентаря стали дефицитной категорией, а пункты проката не справлялись с наплывом туристской братии.
      Основу движения составляло, естественно, студенчество. Но и на заводах, в школах и даже в продвинутых колхозах тоже открываются турклубы. На начальном этапе государство им оказывало материальную поддержку: клубам предоставляли помещения, инструкторам и тренерам выделяли ставки, туристам - льготные путёвки, открывали прокатные пункты. Организовывались турслёты, формировалась система спортивной классификации маршрутов, походов, перевалов, вершин, создавались МКК.
      Настала не слишком продолжительная эпоха вольницы: люди свободно организуют свой досуг, возникает категория фактически профессиональных путешественников — инструкторов туризма и альпинизма в альплагерях, турбазах, турклубах. Появилась новая профессия «горный спасатель», работник горной спасслужбы. Самодеятельный туризм, вследствие обретённой массовости, начал быстро превращаться в трудноконтролируемый, почти независимый и обширный слой населения, состоявший, к тому же, из образованных свободомыслящих и социально активных людей.
      Этот не предусмотренный побочный эффект стал неожиданностью для госсистемы. В походах люди соприкасались с совершенно иным образом жизни, вырываясь из-под контроля общественных структур, партийного и комсомольского надзора, приобщались к ощущению настоящей свободы. Широкие массы молодёжи, вливаясь в официальное туристское движение, быстро выходили из поля зрения контролирующих инстанций. Они шли в лес и горы прежде всего за свободой общения, самостоятельного принятия решений, нерегламентированного построения социальных отношений в группе — в своей временной «первобытной общине».
      В условиях наступившей, пусть иллюзорной, свободы параллельно естественным порядком расцветает Авторская песня и один из её самых массовых жанров — ТП.
      В СССР возникает многомиллионное туристское братство, превращающееся в отдельный, самобытный «народ в народе», специфический социум со своими характерными чертами, законами, традициями, особым языком (сленгом). Матёрые туристы-собратья видели друг друга за версту.
      Поезда и электрички были забиты тургруппами. По выходным в вагонах, бывало, сидело и по несколько компаний в каждом. Устраивались песенно-гитарные «дуэли». Из рук в руки передавались пухлые песенники, имевшиеся у каждого заядлого «бродяги», и эти песенники жадно переписывались, распространяя туристское творчество по всей необъятной стране гораздо эффективнее, чем радио, телевидение и пресса.
      Вот пример ещё одной довоенной советской песни, написанной профессиональными авторами, но ставшей туристской классикой.

      Песня Марка Фрадкина на ст. Константина Симонова «Северная» (1938)

      Мужчине — на кой-ему чёрт порошки,
      Пилюли, микстуры, облатки.
      От горя нас спальные лечат мешки,
      Походные наши палатки.

      С порога дорога идет на восток,
      На север уходит другая,
      Собачья упряжка, последний свисток —
      Но где ж ты, моя дорогая?

      Тут нету её, нас не любит она.
      Что ж делать, не плакать же, братцы!
      Махни мне платочком хоть ты, старина.
      Так легче в дорогу собраться.

      Как будто меня провожает жена,
      Махни мне платочком из двери,
      Но только усы свои сбрей, старина,
      Не то я тебе не поверю.

      С порога дорога идёт на восток,
      На север уходит другая,
      Собачья упряжка, последний свисток.
      Прощай же, моя дорогая!

      Часто говорят, что туризм для миллионов советских людей стал «образом жизни». Но мало кто понимает полный смысл и глубину явления, скрывающегося за этой формулировкой.
      Накал одержимости странствиями, царивший в туристском «народе» той эпохи, хорошо иллюстрируется массовыми примерами полного переформатирования жизненных проектов под «скитальческий» образ жизни, когда миллионы вполне самодостаточных людей, с высшим образованием и карьерными перспективами, отказывались от общепринятых стандартов житейских ценностей, разрывали оковы социальных обязательств, стараясь посвятить турпоходам не только предоставленный государством месяц законного отпуска, но и, по возможности, в максимальной степени погрузиться в чарующий мир экстремальных путешествий, убежав «за горизонт» от серости повседневного быта.
      Составляя эту часть статьи, я даже придумал термин «туристовость», то есть истовое пристрастие к туризму.
      Инженеры, учёные, специалисты различных профилей с готовностью переходили на куда менее престижные места работы (сторожами, истопниками, сменными дежурными и т.д.), кратно теряя в заработках — лишь бы обрести максимум свободы для участия в походах. Лично я соглашался на все непопулярные способы зарабатывания отгулов — командировки в колхозы, на стройки, овощные базы, на донорскую сдачу крови, — только бы набрать побольше внеплановых выходных, — и зарабатывал себе таким образом второй месяц отпуска для горных путешествий. Но мечтал в перспективе насовсем распрощаться с ярмом обязательного регулярного трудоустройства, что в конце концов мне и удалось (но это уже друга история).
      Даже ещё будучи школьником, я, с помощью старших наставников по туризму, ухитрялся устраивать себе дополнительные «каникулы», предоставляя в учебную часть письма от райкомов ВЛКСМ и иных уважаемых инстанций с просьбой отпустить меня в качестве участника познавательных экспедиций — с условием сдачи дополнительных зачётов по предметам. В поездки меня отпускали, а про «дополнительные зачёты», как правило, благополучно забывали.
      Однако с течением времени «распоясавшаяся» туристская вольница начала вызывать недоумение и тревогу у власти, которая вновь приступила к попыткам как-то упорядочить, «приручить» выходящее из-под контроля движение путешественников. Предпринимались усилия по подчинению вольного туризма единому руководству, но сделать это в условиях «пошедшей в разнос» общественной либерализации было уже практически невозможно.

      Быт советского человека той эпохи, несмотря на все послабления, оставался очень аскетичным, сверхрегламентированным: подъём— работа — конец работы — вечер дома; телевизор, ужин — сон — подъём... И так по кругу. Условия — коммунальные. Отпуск — 3-4 недели в году — большинство граждан проводили либо на «шести сотках», либо в хозяйственных заботах. Некоторые счастливчики получали путёвки в дома отдыха или «дикарями» выбирались «на юга».
      Люди рвались разомкнуть этот круг обыденщины, повседневности, отыскать лазейку в полноту жизни.
      Условия располагали: система запретов была слабо разработана и не действовала. Частная собственность на обширные угодья, пригодные для путешествий — не существовала. Жгли костры, ставили лагеря, где хотели, бродили по всей территории СССР, кроме погранзон. Население «бродяжьего народа» в СССР к середине 70-х составляло более 20 миллионов человек. Это число примерно совпадало и с количеством приверженцев Авторской песни: социальные категории совпадали.
      Большой вклад в расцвет туризма внесли студенты ВУЗов «бродяжьих» экспедиционных профессий. В Москве — МГРИ, Геофак, Биофак МГУ, МИИГАиК, которые готовили, по сути, профессиональных странников. В регионах были свои аналогичные ВУЗы и факультеты.
      В Москве при таких институтах складывались КСПшные песенные «кусты». Например, наш «куст» «Разгуляй» возник при МИИГАиКе.
      Власти пытались создать отвлекающую «идейно-культурную» базу для этой публики. Профессиональным композиторам и поэтам заказывали сочинение пафосных «официальных туристских песен»: «про кеды», «что у вас, ребята, в рюкзаках?», «таёжные» песни Пахмутовой про ЛЭП-500, «Прощание с Братском», БАМовский цикл и т.д. В эти песни авторы старались вложить «правильную» идеологию: опять появлялись «призраки» строек пятилеток, целины, военизированная тематика. Но туристское братство эту искусственную эстетику не принимало, исповедуя идеи, наполнявшие песенный фольклор и произведения бардов-корифеев.
      Вот один из образцов, перекочевавших с киноэкранов в категорию туристских песен после обработки у походных костров и в полевых экспедициях. Первоначальный вариант песни был написан для художественного фильма «Призраки покидают вершины» (1955). Непритязательный текст песни был существенно отредактирован «бродяжьим народом», и она стала одной из любимых песен туристского братства.

      Песня «Старая геологическая»
      (Основа мелодии Александра Арутюняна)

      Я смотрю на костёр догорающий —
      Пляшет розовый отблеск огня.
      После трудного дня спят товарищи.
      Почему среди них нет тебя?

      Где теперь ты по свету скитаешься
      С молотком, с рюкзаком за спиной?
      И в какую сторонку заброшена
      Ты бродячею нашей судьбой?

      Может быть, по тайге пробираешься,
      До колен увязая в топи,
      Иль под солнцем безжалостным маешься
      Где-нибудь в Казахстанской степи?

      Запорошена пылью дорожною,
      В сотнях верст от жилья в стороне,
      Может, ночь коротаешь тревожную
      И не думаешь ты обо мне.

      И не знаешь, как часто ночами я,
      Подвигаясь поближе к огню,
      Так тоскую, тебя вспоминая,
      Эту грустную песню пою.

      Я смотрю на костёр догорающий —
      Гаснет розовый отблеск огня.
      После трудного дня спят товарищи,
      Почему среди них нет тебя?

      После трудного дня спят товарищи,
      Только ты далеко от меня…

      Существует расхожее мнение, что ТП — это набор простых, порой до примитивности, куплетов и частушек про походный быт, исполняемых под неуклюжий аккомпанемент расстроенной гитары. Многие представляют себе, что тематика этого жанра — всего лишь отражение туристского обихода: песни про костры, палатки, натёртые ноги и перевёрнутые котлы с чаем. Поэтому среди далёких от темы людей распространён взгляд, что ТП не представляет особого интереса как культурное явление, а бытует среди туристов исключительно в качестве средства для созерцательного времяпрепровождения у костра, позволяющего расслабиться и повеселиться после дневного перехода.
      Однако такой взгляд глубоко ошибочен. Основной массив произведений ТП вовсе не содержит целевого бытописания походной жизни. Большинство классических туристских песен являются образцами прекрасной поэзии, размышлениями на глубокие философские темы, в которых походные обстоятельства всегда являются метафорическим воплощением элементов драмы человеческой жизни.
      Также большинство туристских песен, хоть и просты в музыкальном плане, но отличаются изумительной мелодичностью и напевностью.

      Дорога (так же, как и река) в этих песнях — метафора жизни; костёр — символ оплота человеческого сообщества среди вселенского мрака и холода; палатка — обобщающий образ жилья, крова, спасающего скитальцев от ночной бесприютности; дружба понимается в «суворовском» ключе как наивысшая, священная форма взаимоотношений: настоящий «рыцарь дороги» скорее погибнет сам, чем оставит товарища в беде. И практика грандиозной эпопеи отечественного туризма показала, что эти моральные установки вовсе не являлись голословной декларацией: история туризма знает бесчисленное количество примеров героического поведения путешественников в экстремальных ситуациях. И немаловажную роль в формировании такого беззаветного отношения к товариществу сыграла ТП, провозгласившая и привившая идеалы походной этики туристскому братству.
      В туристской среде всегда любили и пели песни Булата Окуджавы, Новеллы Матвеевой, Виктора Луферова, Александра Мирзаяна, Евгения Клячкина. Все перечисленные авторы — изумительные поэты и композиторы, хотя вряд ли удастся найти в их песнях хоть одно упоминание о туристском быте.
      Вот удивительная песня Георгия Николаевича Аделунга, прекрасного барда, путешественника, матёрого туриста-плотовика, представителя старинной династии Аделунгов. Его отец, Николай Николаевич Аделунг, был одним из активных создателей и организаторов массового советского туризма с самого его зарождения, соратником Н.В. Крыленко.

      Песня Юрия Аделунга «К смерти» (до 1971 года)

      Пусть море дыбится стеною,
      И парус рвёт безумный шквал,
      И ты хохочешь за спиною
      Рукой хватая за штурвал.

      Но не пришла ещё расплата:
      Никто пощады не просил!
      Нет у тебя того булата,
      Чтоб наши головы скосил.

      И кем бы ты ни обернулась,
      В твоих глазах всё тот же блеск.
      Парней так много не вернулось —
      Ты их отбила у невест.

      Но ты ко мне сейчас не суйся
      И не очерчивай круги —
      Ты не в моём, старуха, вкусе,
      Поди, ищи себе других!

      Пусть море дыбится стеною,
      И парус рвёт безумный шквал,
      И ты хохочешь за спиною,
      Рукой хватая за штурвал.

      Пусть на Земле для нас нет крыши,
      Нигде не ждёт меня семья —
      Но верю я, ещё услышу
      Хоть раз крик марсовых: «Земля!»

      Вольный туризм достигает апогея в период 60–80-х годов. Стремительно возрастает уровень сложности походов, совершенствуется структура организации туристских объединений, растёт самостоятельность путешествующего народа.
      Власть в силу организационной инертности не поспевает за развитием тенденций. Туристы массово осваивают кустарное производство качественного снаряжения, ориентируясь на западные образцы, подпольно создают топооснову для походов, совершают головоломные рекордные путешествия мирового уровня сложности.
      В области производства снаряжения изобретательность туристского народа не знала пределов и поражала воображение! Советские люди, ограниченные в своих легальных возможностях рамками, обозначенными руководством страны, имели открытый доступ только к образцам снаряжения, которое можно было взять на прокат или, если очень повезёт, по случаю «достать» в «спорттоварах».
      Но «ВЦСПСовское» снаряжение прокатных пунктов или инвентарь, периодически «выбрасываемый» на прилавки, были малопригодны для применения в категорийных походах. Промышленностью тиражировались морально устаревшие образцы вековой давности.
      И тут туристская братия подключала смекалку и беспредельную предприимчивость. Основные предприятия, производившие качественные, современные материалы, выпускали свою продукцию исключительно для военных и научно-хозяйственных целей. Лучшие, удобные и качественные палатки, куртки, спальники, рюкзаки можно было изготовить из «стратегических» материалов: парашютного шёлка, каландрированного капрона, спец-утеплителей типа синтепона.
      И уж из совсем «секретного», «оборонного» металла под названием «титан» получалось непревзойдённое металлическое снаряжение для альпинизма: скальные крюки, ледобуры, карабины, «закладки», «эксцентрики», «восьмёрки», «десантёры» и прочая амуниция, весившая вдвое легче стальных аналогов.
      Но вся эта вожделенная экзотика была недоступна для простых советских граждан, которым государство предлагало снаряжение, сделанное из брезента, перкали (в лучшем случае!), ржавеющего, тяжеленного железа.
      Подобная амуниция была хороша для лесных походов выходного дня, но никуда не годилась для сложных путешествий по горам и категорийным водным маршрутам.
      Изобретательные советские люди весьма скоро нашли выход из этой «ловушки»: были найдены и налажены каналы для добывания (а прямо говоря, для хищения) этих спецматериалов с соответствующих производств, и была организована целая нелегальная промышленность по изготовлению снаряжения по образцам международного класса, часто превосходившая лучшие эталоны западного происхождения.
      Интересно, что в этот период советского времени (в условиях тотального дефицита) мелкие кражи с производства вообще не рассматривались как тяжкое преступление, и такие воришки назывались специально подобранным, почти безобидным словом «несуны».
      Власти и правоохранители практически закрывали глаза на мелкое воровство, карая только тех «предпринимателей», которые ставили это дело на рыночные рельсы, нарушая социалистические принципы и делая из этого бизнес.
      В случае же с «туристскими покражами» все участвующие стороны смотрели на этот процесс едва ли не с сочувствием. Да и сами «бескорыстные несуны» не испытывали мук совести: ведь не для личного обогащения шли они на это безобидное преступление, а участвовали в благородном (по общему мнению) деле обеспечения родного туризма и альпинизма качественным снаряжением. Только и всего! Лично мне не известно ни одного случая привлечения «турпредпринимателей» к какой-либо ответственности.
      Интересные сцены происходили при встрече наших групп в горах Кавказа и Памира с командами европейских горовосходителей. Лощёным, экипированным с иголочки в фирменную амуницию немцам, французам и австрийцам мы казались, наверное, шайкой оборванцев-шаромыжников, шатающихся по горам с непонятными целями в «самопальной», инопланетной экипировке. Но это бывало только на первый взгляд!
      При ближайшем взаимном ознакомлении начинались действа, напоминающие эпизоды братаний представителей разных цивилизаций. Мы принимались обнюхивать, оглядывать в упор, чуть ли не облизывать невероятные образцы западной технической мысли и открывали с изумлением удивительные факты. Оказывается, вовсе не обязательно ледорубы должны представлять собой грубую кирку с деревянным черенком, а могут иметь десятки конфигураций, рассчитанных на разные способы применения в горах! Оказывается, рукоятка может быть сделана не только из тяжеленного дрына, а ещё, например, из невесомой дюралевой трубки удобного профиля! Оказывается, спуск по верёвке вовсе не обязательно совершать допотопным способом «дюльфера» или при помощи корявого узла «пруссика»! Оказывается, снаряжение может быть не только грубо функциональным, но и удобным в использовании, и красивым, может даже доставлять эстетическое удовольствие.
      Но не меньше нас цокали языками и европейцы, с неподдельным изумлением изучавшие чудеса русской изобретательности. Ведь советские «кулибины», используя западный опыт, добавляли в конструкции ещё и свою выдумку, подгоняя личную «снарягу» под себя. Наши иностранные партнёры, избалованные изощрённой западной техникой, оценивающе ощупывали и разглядывали наши самодельные «обвязки», «десантные системы», пуховки, палатки и спальники «самостроки».
      Особое изумление и зависть вызывало у них наше титановое снаряжение. Дело в том, что титан в промышленных количествах выпускался тогда только в СССР и только для стратегических производств «оборонки» и космоса. Но наши подпольные каналы уверенно снабжали альпинистов и матёрых горников необходимым для изготовления «снаряги» титановым профилем, а на секретных заводах мастера за колбы со спиртом охотно клепали для нас инвентарь по нашим чертежам. Вот европейцы и цокали языками, взвешивая на ладошках карабины, крючья и кошки: ведь всё их «ювелирное», изысканное снаряжение делалось из стали и было вдвое тяжелее наших самоделок. А в горах ведь буквально каждый грамм на счету.
      И европейцы охотно занимались с нашими группами почти первобытным натуральным обменом: отдавали за титан свои изумительные примуса, изящные ледорубы, фигурные кошки. Им-то что! Вернутся в свои «Вены» и «Берлины», запросто новые купят.

      В этот период тенденция к преодолению казарменной дисциплины общества явно берёт верх над усилиями государства по регламентации народной жизни.
      ТП превращается в мощный поток народного творчества. Появляются корифеи дорожной песни, известные не только на Родине, но и за рубежом: В. Высоцкий, Ю. Визбор, А. Городницкий, Ю. Кукин, Ю. Ким. Сотни менее известных, но не менее талантливых авторов.
      В это время (в конце 60-х) как раз в этот песенный народ был принят и я.
      Вот пример классической туристской песни той поры, сочинённой прекрасным белорусским бардом-туристом Ариком Круппом.

      Песня Арона Круппа «Посвящение песням Визбора» (1966)

      Что ж ты стоишь на тропе,
      Что ж ты не хочешь идти.
      Нам надо песню допеть,
      Нам надо меньше грустить.
                Ю.Визбор

      Наши лыжи у печки стоят,
      Оплывает огарок свечи.
      Пляшут тени на лицах ребят,
      И гитара негромко звучит.

      Здесь скрестились десятки путей
      Разных радостей, встреч и утрат.
      Здесь гадают про завтрашний день
      По рисункам истрепанных карт.

      А живём мы, дороги любя.
      Нам разлуки — прочитанный том.
      Ну а песни — в них наша судьба,
      Наше прошлое, наше «потом».

      Нам ещё в переходы идти,
      За туманом гоняться в лесах,
      Знать, что в трудностях —
                радость пути,
      Письма-песни с дороги писать.

      Всё разлукам и песням отдать
      И узнать, что есть в радости боль,
      В деревянных бывать городах,
      На штормовках осаживать соль.

      Звёздный ковш описал полукруг —
      Вот и кончилась песня моя.
      Стало сонно и тихо вокруг,
      Наши лыжи у печки стоят...

      В 70-е годы произошла «магнитофонная революция»: звукозаписывающая аппаратура стала доступной большинству населения, в связи с чем намного упростилось тиражирование и распространение песен в авторском варианте исполнения. До этого носителями материала были преимущественно песенники, и устная передача приводила к искажению произведений, порой до неузнаваемости. У меня магнитофон появился только в 1983 году: старший брат подарил на свадьбу. Но задолго до этого именно с бабинного магнитофона «Маяк» в турклубе «РИФ» я 13-летним мальчишкой впервые и услышал потрясающие песни Арика Круппа. И с тех пор его творчество навсегда вошло в мою жизнь.

      Песня Арона Круппа «Северная» (1968)

      Мы уезжаем. До свиданья, город.
      Колёсам долго стыки рельс толочь,
      Тебе — переживать прощанья горечь,
      А нам — идти в полуденную ночь.

      Значит, надо уехать, значит, ждёт нас пурга,
      Переходы и песни, да белые вьюги.
      Пусть товарищи выпьют за ушедших в снега,
      Убежавших по зову Полярного круга.

      Полярный круг, ну что это такое?
      Условная, придуманная нить,
      А почему-то не даёт покоя,
      Зачем-то чем-то нас к себе манит.

      Значит, надо уехать, значит, ждёт нас пурга,
      Переходы и песни, да белые вьюги.
      Пусть товарищи выпьют за ушедших в снега,
      Убежавших по зову Полярного круга

      В края, где ни дорог нет, ни тропинок,
      Где гребни гор дырявят облака.
      Стоят там молчаливые Хибины,
      Подставив ветру белые бока.

      Воротники там от дыханья седы,
      Там поровну на всех и груз, и грусть,
      И вышедший с полотен Кента Север
      Ветров объятьем бросится на грудь.

      Значит, надо уехать, значит, ждёт нас пурга,
      Переходы и песни, да белые вьюги.
      Пусть товарищи выпьют за ушедших в снега,
      Убежавших по зову Полярного круга.

      6. 80-Е ГОДЫ. ПЕРИОД КРИЗИСА СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА И ЗАКАТ МАССОВОГО ТУРИЗМА.

      Примерно с 1980 года взаимоотношения туристского сообщества с официозом начали осложняться. Не вдаваясь в анализ причин обострения этого кризиса, отметим, что, по-видимому, сложился целый комплекс внутренних и внешних обстоятельств, которые привели к «замораживанию» лояльного отношения властей к низовым народным инициативам.
      Советская социально-политическая система в целом сползала в полосу общего кризиса. Нарастали проблемы в экономике, которую изматывала начавшаяся безысходная война в Афганистане. Росла международная напряжённость: началась «революция “Солидарности”» в Польше. Всё настойчивей давало знать о себе «диссидентское» правозащитное движение. Все эти обстоятельства, очевидно, нервировали власть, которая, впав в растерянность, не была способна отыскать логичный, адекватный выход из исторического тупика.
      И тут как раз в 1981 году на 25-м слёте КСП произошла пресловутая история, когда на крутом склоне долины реки Нерль пустыми бутылками участники слёта выложили надпись «Слава КСП!» Как говорится, это была «та капля, которая переполнила бочку с мёдом» властного либерализма. По всей стране началось сворачивание вольной самодеятельности всех видов. Под «раздачу» попали и песенные клубы, и туристское движение.
      В этих событиях отразился процесс нарастания общего недоверия властей к вольному туризму, да и к ко всем иным инициативам «снизу» вообще.
      Последней конвульсивной попыткой спасти госсистему от краха стали краткосрочные поползновения Андропова реставрировать старые образцы раннего советского строя путём возрождения административно-карательных методов. Но реалии эпохи были таковы, что прежние способы уже не действовали: люди адаптировались, научились обходить запреты и препоны, избегая кар.
      Однако, урон туризму и песенному движению был нанесён существенный и непоправимый. С 1980 по 1985 год были официально запрещены песенные слёты, закрывались песенные и туристские клубы. В 1983 году, в правление Ю.В. Андропова, вышли в свет очередные «Правила организации путешествий по территории СССР», практически запрещавшие безнадзорные самодеятельные походы. Была ликвидирована система классификации в туризме (отмена званий МС и КМС).
      В меньшей степени досталось альпинизму, но и этот вид спорта тоже попал «под подозрения».
      Скоропостижная смерть Андропова на время отложила разгром туризма — его «реформа» не была проведена до конца в жизнь, хотя непоправимо травмировала систему массового туризма, формировавшуюся в течение многих десятилетий. Как говорят в народе, «ломать не строить».
      Но невозвратные времена уже надвигались: близился 1991 — последний год существования СССР.

      Вместе с ликвидацией и распадом СССР неизбежно начал деградировать и уникальный советский туризм, так как он по сути своей был порождением советского строя. Вне советской системы существование подобного сообщества теряло не только всякий смысл, но и государственную опору: наступала пора тотальной коммерциализации жизни. Туризм как рычаг идеологического воспитания масс становился не нужным: ведь исчезла сама государственная идеология.
      В туристической отрасли наступила пора кризиса. Шёл процесс переориентации этого вида деятельности на законы бизнеса. Туризм из духовной корпорации превращался в заорганизованный коммерческий вид досуга по западным образцам: трекинговые походы, восхождения с лицензированными гидами по платным путёвкам.
      С неизбежностью из нового туристского быта ушла и ТП как духовно-идейная основа «братства скитальцев».
      Прежние бескорыстные романтические формы путешествий до сих пор ещё сохраняются благодаря подвижничеству отдельных энтузиастов. Однако о прежней всенародной массовости и одухотворённости больше нет и речи.

      Мне повезло в жизни: я как раз попал в самый счастливый период расцвета советского туризма в 70-е годы — эпоха беззаботной вольницы. Занимаясь горными путешествиями, я одновременно начал входить в бардовский цех.
      Одно из счастливых, поворотных событий в моей судьбе — знакомство с Анатолием Владимировичем Зазнобкиным, прекрасным автором множества туристских песен, альпинистом, туристом-универсалом, который стал моим напарником и связником на протяжении 10 лет совместных горных приключений и творческого сотрудничества.
      Его авторству принадлежит песня, ставшая гимном туристов-байдарочников.

      Песня Анатолия Зазнобкина «Байдарки» или
      «Песня о психологической несовместимости»

      И вот мы опять не вписались в струю
      И бортом тараним рассветную рань,
      И воду веслом я по новой крою.
      Куда ж ты гребёшь? Я ведь крикнул: «Табань!»

      Ты ж хвастался бабам — здоров ты, как бык.
      Греби же, зараза, ведь здесь не парад.
      Оборванный фартук не держит воды —
      Мы снова набрали четыре ведра.

      Я мог выбирать из отличных ребят,
      Мы ж ладим с тобою, как лебедь и рак.
      А может шпионы послали тебя?
      Мне снова не ясно: ты друг или враг?!

      Теперь всё спокойно — греби не греби,
      По носу гряда — крокодилова пасть.
      Но всё же спокойной не надо воды,
      Авось спасжилет не позволит пропасть.

      Удар!.. И не выдержал старый каркас.
      Удар!.. Накрывает отбойной волной.
      И если останемся живы сейчас,
      По новой реке
      Я пойду не с тобой.

      7. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

      Туризм — счастливый лотерейный билет в жизни нашего поколения.
      Пересматриваю оцифрованные фото- и кинохроники наших старых походов и слётов, и жалко становится нынешнюю молодёжь, лишённую этой живой, первобытной жизни, утонувшую в виртуальной реальности, в необходимости бороться за выживание в нынешнем социуме без внятных жизненных перспектив, нравственных и духовных приоритетов.
      Сейчас опять наступает время запретов и ограничений, которые, порой, устанавливаются не только прямыми указаниями власти, а самой логикой нынешней стяжательской жизни, хищнических рыночных отношений, бесконтрольно проникающих во все сферы повседневного быта. Не только по городам и весям устанавливаются камеры видеонаблюдения и разного рода датчики — тотальный контроль распространяется уже и на природные объекты. Невозможно нигде, даже строго соблюдая туристские правила, развести костёр; во множестве мест на реках и озёрах новые «хозяева жизни», недобросовестные бизнесмены и администраторы безосновательно (часто из своекорыстных соображений, стремясь загнать граждан в платные бассейны) устанавливают знаки «купаться запрещено». Усложняются правила проведения водных путешествий. На въездах в горные ущелья и долины, в прочие природные урочища с интересными природными памятниками появляются шлагбаумы, на которых, зачастую произвольно, взимается плата за проезд-проход. Невольно вспоминается история с «Провалом» из романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой телёнок».
      Думаю, что уместно будет в завершении этой статьи попрощаться с романтической эпохой массового советского туризма одним из гимнов вольных путешественников тех ушедших времён.

      Песня Виктора Луферова «Посвящение товарным поездам» (1969)

      А мне хоть раз в году взглянуть,
      А мне хоть раз в году шагнуть
      На эту тесную, дрожащую площадку.
      И за собой туда втащить
      Мой верный старенький рюкзак,
      В котором котелок лишь да палатка.

      А мне на месте не судьба,
      Сидеть на месте не судьба.
      Ну что ж поделать, если тянет всё в скитанья?
      Зовут рассветы и леса,
      Зовут дороги, поезда,
      Кричат: «Давай, кончай с роднёй прощанье!»

      С ветрами снова обнимусь
      И всем рассветам распахнусь,
      И поделюсь со всеми всем, что есть, — по-братски.
      Оставлю только лишь себе
      Скрип снега в снежном феврале
      И для себя самим придуманные сказки.

            И рассядутся сороки мажорным трезвучьем
            На звенящих струнах проводов.
            Будет мало километров от начала пути
            И так много до пыльных городов.

      И белым сусликом мелькнёт
      Который год, скитаний год,
      Как белый столб километровый у дороги.
      В который раз весна придёт,
      Листвой карманы мне набьёт,
      Усталостью нальёт мне ноги.

            И рассядутся сороки мажорным трезвучьем
            На звенящих струнах проводов.
            Будет мало километров от начала пути
            И так много до пыльных городов.

      Апрель 2024 – февраль 2025

Фото 1984 года. На фотографии мой друг Руслан Шмаков, известный краснодарский турист и бард, инициатор и лидер движения клубов и фестивалей авторской песни (КСП) Краснодара и Юга России.