Птицелов. Глава 3

3.


Но кто мог знать, вот ведь дела,

Что Ольга ведьмою была,

И род ее тянулся древом

В забытую седую древность.

До ста двенадцати колен

Хранили силу на земле

Ведуньи, ведьмы и волхвы.

Она, последняя из них,

Мать слишком рано потеряла,

О даре колдовском не знала.

Ей было, бедной, невдомек,

Что был ее опекой род.

Опорой был он и защитой,

Родни невидимая свита

За ней ходила по пятам,

Являясь вдруг то тут, то там.

И Ольга смутно сознавала

Присутствие особых знаний

И необычных проявлений:

И вещих снов, и озарений,

И силу слов, и силу мысли.

И в этой тьме искала смысла,

Цепляясь за крупицы света.

В себе не находя ответов,

Она - к отцу, вдруг он поможет.

Узная, что ее тревожит,

Отец не дал успокоенья,

Сказав, все дело во взросленьи,

Чудесном, из бутона в розу,

И в бабочку метаморфозе

Ее хорошенькой личинки.

Конечно же, он знал причину,

Ее родитель, бедный отче.

Ведь он встревожен был, и очень,

Предпочитая быть невеждой,

Пока была еще надежда.

Без матери, наивно думал,

Не превратится дочь в колдунью.

К чему ей эдакое бремя,

Она мала, пока не время

Веселой, беззаботной, нежной

Столкнуться с темным, неизбежным...

И всем домашним, даже няне,

Велел хранить все в строгой тайне.

Но, невзирая на препоны,

Ей книги оставались в помощь.

В них крылась мудрость поколений

И связь природная явлений,

И то, как происходит чудо,

Когда людей меняют чувства.

И что любовь сильнее смерти,

И сколько тайн на белом свете,

Ведь Божий мир и есть по сути

Калейдоскоп житейских судеб.

Он у особых сил во власти,

Пока бушуют в мире страсти.

Но в ней росло и восставало

Сознание, что слишком мало

Причин и следствий очевидных

Для нарастающей лавины

Метафизических позывов.

И Ольга возжелала взрыва,

Огня внезапных озарений,

Блаженства тонких сотворений.

И мнилось ей в туманных высях,

Что от нее самой зависит

Не все, но многое, и важно,

Чтобы она была отважной

И сильной на пути к влеченью

К высокому предназначенью.

А церковь, скажем откровенно,

Ей не давала должной веры.

Она на Бога уповала,

Но ей и Бога было мало.

И Ольга знаки находила,

Где ум и сердце воедино

Сливались в радость и блаженство.

Ее природе тонкой женской

Без ориентира было проще

В потемках двигаться на ощупь.

И Ольга приходила к мысли :

Ее главнейшая из миссий -


Любовь... 


«... как дар иль наказанье? -

Сам выбирай, Всевышний занят

Другими важными делами,

А от любви спасайтесь сами,

Ведь во спасение души

Любые средства хороши», -


Андрей запутался, устал,

И в бездне мыслей заплутал.

Душа и ум в сердечной драме

Ему ничуть не помогали,

Скорей, вели незримый бой

Отчаянно между собой.

Не долго мучаясь дилеммой,

Он выбирал, какой из пленов

Ему дороже и полезней.

(Будь Вы бы на Андрея месте,

что предпочли бы Вы разрушить,

свое или чужое, ну, же?)

С нуля империю построив,

Он не был никогда героем,

Скорей, любимчиком фортуны.

Она поймет, она разумна...

Ведь этот мир жесток и сложен,

Он изменить его не может,

Андрею нечего предречь

Любимой, кроме тайных встреч.

Она поплачет, погрустит,

И, пусть не сразу, но простит.

 
Сегодня с Оленькой встречаться... -

Он должен с нею попрощаться.


Андрей терял рассудка нить.

Не зная уж, кого винить,

Желал искать источник зла

Не в отраженьи в зеркалах,

А в мир иной давно ушедших,

Его потомках сумасшедших.

Все чаще, в сны его являясь,

Они грозились и кривлялись,

Ему предсказывая, значит,

Болезни, крах и неудачи.

Еще в довесок, вот беда,

Недугом лунным он страдал:

В ночи сомнамбулою бродит,

И нечленораздельно вроде

Во время шастанья бормочит,

Совсем без сил к исходу ночи.


Едва за окнами светает,

Коня надежного седлает,

По бездорожью и ухабам

Андрей спешит в цыганский табор.

В шатре гадалка лет под сто, 

Колоду карт на грязный стол

Бросает веером и грубо

Ему кривляется беззубо:

«Бери любую, но не эту,

Сведет тебя она со свету.

Вот выпал гроб, суд высший, страшный,

Да берегись горящей башни.

Защита рода, крест, знаменье,

И для тебя предупрежденье.»


- Поворожи, плачу в трикрата,

Не откажи аристократу,

Потомку беженки-цыганки.

Давай, тащи свои поганки,

Сушеных змей и мухоморы,

И поспешай, memento mori!


Ему старуха отвечала:

«Lie opre, jekh zoralo сhavo!*        * - уймись, дерзкий мальчишка!

Не егози, будь терпеливым,

Не прогадай судьбы счастливой.

Горяч ты больно, не серчай уж,

Тебя отнюдь не поучаю.

Но, без рогов и без копытцев,

Она сильнее дьяволицы.

В ее любви большая сила,

Гляди, тебя как подкосило.»


- Да ты, смотрю, большая язва!

Довольно, старая, смеяться!

Не спал уже десяток суток,

Не до твоих, старуха, шуток.


- Любовь, сынок, она такая:

Кого на подвиги толкает,

Кому приятна и невинна,

Кому-то - смерть и домовина...


- Пугай, да не старайся очень,

И так без сна слезятся очи,

И в жилах странное томленье,

От недо...пере...утомленья,

А мой язык не может сразу

Проговорить короткой фразы.


- Ну, что ж, скажу я откровенно:

Любовь курсирует по венам

И у таких как ты, прожженных.

Считай себя ты заражённым.


- Опять куражишься, волчица!

Но как со мной могло случиться?

Я мокнул в крови по колена,

Бежал из вражеского плена,

И выжил в стане прокаженных,

Но вот - любовью заражённый,

И кровь моя - уж не моя,

В ней вредоносная струя.


- Глаза закрой... Ну, что ж, довольно.

Запомни, будет очень больно,

Но ты держись, не рви заклятье.

Теперь давай, целуй распятье,

И плюй сюда, в большую чашу.

Пить по глотку раз в день, не чаще.

В груди болит, морозит кожу? -

Цыганский бог тебе поможет.

А не поможет - знать, не время

Тебе снимать такое бремя.

Да, вот тебе моя фуфайка,

Через урочище ступай-ка,

Могилку отыщи цыганки,

Фуфайку выверни с изнанки,

Вложи в карман земли крупицу,

Смотри, не вздумай оступиться, -

То не к добру, играть со смертью,

Споткнешься - смерть тебя пометит.


- Чтоб околеть тебе, гиена,

Там нынче грязи по колено!

Твоя фуфайка - ты и шастай

Туда в своей дохе* блохастой.             *доха - шуба мехом наружу


- Не видишь, что совсем стара я,

Уже, похоже, умираю,

Тебе, стараюсь, помогаю,

А благодарность вот какая...

Одни подачки да проклятья,

Из них не сшить и внучке платья,

И сыну сапоги не справить.

Скажи, кого же мне отправить?

Всё перепутают с испугу

Иль раструбят на всю округу.


- Да чтоб тебя, слепая шельма!

Меня хотела раскошелить,

И самому велишь трудиться? -

Нет, ведьма, это не годится.

Я заплатил, имею право,

Давай сюда свою отраву!



Тот вечер выдался морозным,

Андрей домой вернулся поздно.

"Кто это снадобье проглотит,

От цели тут же отворотит,

Как будто было то виденье,

Мираж и просто наважденье", -

Припомнил он слова цыганки.

Только кому же есть поганки?..

И сколько пить, одним ли махом?..

Пока скакал, пошло все прахом,

Не мог припомнить ни за что, -

Не голова, а решето.

Иль козни то нечистой силы,

Над ним старуха подшутила?

На горизонте чуть светает -

Андрей назад коня вертает:

Цыганка пусть за все ответит.

...В шатре пустом гуляет ветер,

Он был ее последний гость.

Ее везли уж на погост,

По полю шла хромая лошадь,

В повозке колыхалась ноша.

В сердцах воскликнув: "Вот дела,

Меня старуха провела!",

С досады плюнул в след подков,

Стегнул коня и был таков.