Канатоходцы

Суфле градского Айера тревожит
Натянутый чрез поднебесья трос.
Ежесекундно пО тросу проходит,
Держа осанку, задирая кверху нос,
Расправив руки точно как в полёте,
Обычная... Непримечательна ничем.
Закономерность есть в её расчёте,
Идти сквозь полночь, сердца апофем.

Направо наклоняет южный ветер,
Огненным солнцем сладко напоён.
Налево клонит захолустный вечер,
Тот самый, коих миллион времён.
И множество планидных заковырок,
И трос не прочный, некрепка спина.
Многообразье пресечений и развилок
С людьми тождественными, как она.

А с двух сторон маячит пропасть.
Налево огненные жернова грехов.
Манит магнитом каждая их лопасть
Из искушений, недостатков и узлов.
Рука клонится, тянется навстречу.
Почти касанье, почти пальцы у черты.
Согнулся стан, и в ликованье нечисть.
Но выровнялась в атмосфере высоты.

Направо, по поверьям пух небесный.
Хочет пропасть в нём, не дают ветра.
Да абрис птиц стечений бестелесный
Скалой держит осанку, лоб, чресла.
Ветра стяжают бронзовые стрелы,
Препятствий, бед, болезней и крестов.
Аркад последствий и вины пределы
Стекают в тень невиданных миров.

И тросы... параллельно и не очень
Пересекают сверху, снизу, по косой.
Канатоходцы то запрыгивают в очи,
То норовят столкнуть. Держат рукой.
И ежегодно балансирует на грани,
По тросу под названьем - эта жизнь
Она. И как в немом киноэкране,
Миллионов судеб острый афоризм.