КБШ 2. 8 Дорогой мой Титус

<>  2.8.8 «ДОРОГОЙ МОЙ ТИТУС» <>

В 1582 году Томас Ватсон, посвящая Эдварду де Веру свой сборник сонетов, обратился к нему: «Дорогой мой Титус»[70].   Дружба Титуса и Гисиппуса – это идеализированная модель мужской дружбы.  И именно это стремление к преданной дружбе и дало основание Ватсону назвать Эдварда де Вера Титусом. 

Потерянная ныне анонимная пьеса «История Титуса и Гисиппуса» была показана во дворце Уайтхолл в феврале 1577 года.  Существует предположение, что это пьеса была ранней, совсем незрелой версией «Тита Андроника», написанной под впечатлением событий «Испанского Неистовства» в Антверпе в 1576 году.  Эдвард де Вер, ещё не успевший остыть от впечатлений, вызванных рассказами о Варфоломеевской резне (1572 года), был потрясён событиями в Антверпе, тем более, что незадолго до Антверпской  резни, по пути из Италии домой (апрель 1576 года) на его корабль напали фламандские пираты и безо всякого уважения обошлись с высокочтимым графом (раздели его до нижнего белья и хотели убить).  У Эдварда де Вера был также собственный опыт сражений в тех краях: в 1574 году он принял участие в боях во Фландрии. А поскольку после его возвращения из Италии (в 1576-78 годах) де Вер занялся театральной деятельностью и был устроителем представлений при Дворе (а за частую и их автором), естественно предположить, что показанная при Дворе пьеса, на волнующую его тему, вышла из-под его пера. 

Интересная деталь – геральдической эмблемой города Антверп были две кисти рук. Основанием для герба Антверпа стала легенда об Антигонусе.  Гигант Антигонус наказывал тех, кто отказывался платить пошлину, тем, что отсекал кисти обеих рук.  Изувеченная Лавиния (героиня шекспировской пьесы «Тит Андроник») напоминала современникам Шекспира о символе Антверпа и трагедии в Антверпе.

События в Антверпе не оставили равнодушными и других писателей, современников Шекспира.  Джордж Гаскойн, покровителем которого был де Вер, в ноябре 1576 года написал памфлет “The Spoyle of Antwerp” («Осквернение Антверпа»).

Эдвард Холмс подчёркивает связь между изнасилованиями Лукреции (героини шекспировской поэмы «Лукреция») и Лавинии (героини пьесы «Тит Андроник»[71]:

«Эмблема, украшающая  брошюру Джорджа Гаскойна, проливает свет на эту связь.  Печатник Ричард Джоунс [выпустивший памфлет Гаскойна]  использовал печатное устройство, бывшее когда-то в употреблении Томаса Бертелета, печатника короля Генриха VIII.  Его эмблема – это портрет Лукреции, готовой вонзить меч себе в грудь. Но эмблема эта претерпела изменения, и в случае Ричарда Джоунса кисти рук, которые должны были держать меч, отсутствуют на рисунке.  Подпись к рисунку такова – “Lucrecia Romana” (Лукреция Римская)… Таким образом, классический сюжет  изнасилования Лукреции становится аналогией насилия в Антверпе».

Недаром шекспироведы обнаружили много общего в стиле «Тита Андроника» и шекспировской «Лукреции».  Лавиния олицетворяет Антверп, Лукреция – римский символ непорочности.  Неожиданное доказательство тому, что образ Лукреции «вырос» из образа Лавинии, находим в анонимной пьесе 1594 года «Уиллоби, его Авиза», автор которой утверждает, что Лукреция «из Лавинских земель», причём имеется в виду именно шекспировская Лукреция, так как далее в пьесе говорится, что:

«Тарквин срывает искристый виноград,
А Шекспир рисует насилие над бедною Лукрецией».

В пьесе «Тит Андроник» Шекспир называет необычным именем Тамора пленницу Тита, мать двоих сыновей-дикарей. Скорее всего, это слегка изменённое имя Томира – имя героини «Истории Трогуса Помпеуса», произведения, переведенного на английский родным дядей графа Оксфорда Артуром  Голдингом в 1564 году.  В то время Голдинг был одним из воспитателей юного Эдварда, он посвятил Эдварду де Веру этот свой перевод. 

В пьесе «Тит Андроник» чувствуется также влияние шестой книги «Метаморфоз» Овидия, переведенной Артуром Голдингом и подаренной де Веру в 1567 году.  Героиня «Метаморфоз» дева Филомела зверски изнасилована и изуродована Тереусом, но её сестра Прокна мстит Тереусу, преподнеся ему на банкете блюдо, изготовленное из мяса их сына. По тексту «Тита Андроника» упоминается и сама книжка «Метаморфоз». Молодой Люций говорит Титу: 

«Это ‘Метаморфозы’ Овидия. Моя мама дала их мне» (IV.i.42-43). 

И слышится голос семнадцатилетнего де Вера, которому его мама Марджери Голдинг дала книжку своего брата.

Первую зарисовку сцены из «Тита Андроника» сделал Генри Пичем в 1595 году, будучи студентом Кембриджа.  Тот самый Генри Пичем, который в своей книге «Совершенный Джентльмен» в 1622 году перечислит поэтов, сделавших «золотым веком» период правления королевы Елизаветы. Этот список включит в себя Эдмунда Спенсера и Филипа Сидни, но на первом месте будет стоять (нет, не Шекспир! А...) Эдвард, граф Оксфордский.

Многие шекспироведы высказывали и высказывают мнение, что «Тит Андроник» не достоин кисти великого Шекспира и нельзя его признать даже ранним его произведением.

Если представить себе Эдварда де Вера в качестве Шекспира, то легче понять ошибочность их представлений.  Впрочем, даже шекспировед традиционного толка Александр Абрамович Аникст, видя Шекспира в процессе его развития, приходит к верному заключению, что «Тит Андроник» – шекспировская пьеса. Вот что он пишет по этому поводу[72]:

 «Четырнадцать убийств, тридцать четыре трупа, три отрубленные руки, один отрезанный язык – таков инвентарь ужасов, наполняющих эту трагедию.  Мог ли  написать её Шекспир, тот, кого современники  называли "благородным", "медоточивым", "сладостным"?  Тот, кто написал столь изящные комедии и такие глубокие философские трагедии?

Многие критики отказываются верить этому. Содержание  "Тита  Андроника" столь грубо, низменно, жестоко, говорят они,  что невозможно  признать  это произведение плодом гения Шекспира, хотя бы и молодого.  Никакая  незрелость не может оправдать столь чудовищное нагромождение ужасов. Только дурной вкус и примитивная фантазия могли породить трагедию такого рода, создать  которую мог кто угодно, только не Шекспир… Но против  всей  массы  доказательств,  предположений  и  умозаключений критиков есть два непоколебимых свидетельства,  возлагающих  ответственность за "Тита Андроника" на Шекспира.  Френсис  Мерез,  перечисляя  в  1598  году известные ему пьесы Шекспира, называет в числе других и "Тита Андроника".  А Хемминг  и  Конделл,  друзья Шекспира,  приготовившие  первое  собрание  его сочинений, включили "Тита Андроника" в фолио  1623  года.  И  от  этих  двух фактов  никуда  не  уйдешь:   они   делают   неопровержимой   и   бесспорной принадлежность этой пьесы Шекспиру, как бы мы ни оценивали её с точки зрения художественности.
…
"Тита Андроника" написал Шекспир. И от  этого  он  становится  для  нас более достоверно живым человеком  и  писателем.  Этот  факт  его  творческой биографии  делает  очевидным  то,  что  в  начале   своей   драматургической деятельности Шекспир пробовал разные пути,  искал  и  ошибался,  прежде  чем обрел те качества, которые  сделали  его  тем  великим  художником,  который покорил мир. Не в готовом виде, не из головы Зевса, не из пены морской, а  в процессе борьбы и исканий родилось искусство Шекспира.  Именно  родилось,  и пьесы, подобные "Титу Андронику" и трем частям "Генриха VI", ценны  для  нас тем, что раскрывают Шекспира-художника в процессе его развития. Они – первые ступени  его  творчества.  И  отнюдь   не   бесплодным   является   открытие исследователей, показавших сходство "Тита Андроника"  с  драматургией  конца 80-х - начала 90-х годов XVI века.

Шекспир во всех жанрах начинал с того, что вступал на  уже  проторенные пути. Так было и с жанром  трагедии.  Одной  из  первых  форм  этого  жанра, утвердившихся на сцене английского театра эпохи Возрождения, была  "кровавая трагедия",  высшие  образцы  которой  дали  Марло  и  Кид.  Есть   писатели, начинающие с того, что отвергают все сделанное предшественниками. Шекспир не принадлежал к числу таких.  Его  стремление  состояло  в  другом:  превзойти предшественников в том, в чём они сами были сильны».

Тут Аникст попадает в самую точку: «Именно! – превзойти предшественников в том, в чём они сами были сильны».  Это – стремление графа Оксфорда к первенству: первый по рождению, первый на рыцарском турнире. Ему необходимо быть победителем на теннисном корте, отбить невесту у Филипа Сидни и превзойти его в поэтическом соревновании, стать фаворитом королевы, превзойти Томаса Кида в жанре «трагедии грома и крови».  Тщеславные пружины раскручивают Эдварда де Вера.  Но разве тщеславие – не один из двигателей таланта?  Аникст продолжает:

«"Испанская  трагедия"  Томаса  Кида поразила  воображение  театральной публики того времени  чудовищным  нагромождением  злодейств.  Мы  можем  как угодно  расценивать  вкусы  этой  публики,  но  остаётся  фактом,  что  жанр "кровавой трагедии" пользовался большой популярностью.  Как автор, он [Шекспир] поставил себе лишь  одну  задачу  – "переиродить  самого  Ирода",   как   выразится    впоследствии   Гамлет.   И действительно, Шекспир превзошел в "Тите  Андронике"  все  ужасы  "Испанской трагедии",  не  преминув  при  этом  использовать  некоторые  приемы   Кида, доказавшие свою театральную эффективность».

Попытка графа Оксфорда «превзойти» Томаса Кида принесла ему успех, и, несмотря на критику, пьесу «Тит Андроник» ставят на сцене и поныне:

«Документальные   данные свидетельствуют о популярности пьесы. Шекспир написал и  поставил  ее  около 1594 года, но она имела долгую сценическую жизнь.  Даже появление "Гамлета" и "Короля Лира" не могло вытеснить "Тита Андроника", и Бен Джонсон в 1614 году с иронией отмечал в прологе к своей комедии "Варфоломеевская  ярмарка",  что "Испанская трагедия" и "Тит Андроник" продолжают  находить  поклонников.  По мнению Бена Джонсона, "тот, кто клянется, что  "Иеронимо"  (другое  название "Испанской трагедии") и "Тит  Андроник"  являются  лучшими  пьесами, показывает, что его вкус не сдвинулся с места за прошедшие 25-30 лет".
…
 Хотя "Тит Андроник" в художественном отношении бесконечно ниже  великих трагедий Шекспира, но и в этой пьесе есть черты примечательные.  Это  прежде всего энергия, с какой ведется действие, и несомненная театральность.  Автор уже тогда обладал чувством драматизма.  Каждая сцена пьесы представляет собой стычку,   столкновение,   конфликт.   Сюжет   развивается   стремительно  и целеустремленно.  В Таморе есть черты, предвещающие и леди Макбет, и Клеопатру, а  мавр Арон – первый эскиз Яго, Эдмунда и  других  подобных  гениев  зла  в  пьесах зрелого Шекспира».
               
Из всех серьёзных кандидатов в Шекспиры «Тита Андроника» мог написать только «неистовый» Оксфорд.

***

Примечания.
70. Holmes, стр. 115.
71. Holmes, стр. 111.
72. Аникст, «Тит Андроник» (том 2 ПСС). Послесловие.


*********************************************************
<> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <> <>   
*********************************************************