Сказание о 4х и Северных Вратах ч13 Зов Арконы

Они вышли из музея, словно из другого мира, или скорее, из мира, который только что открылся им заново. Современный город, шумящие машины и спешащие люди казались плоскими декорациями на фоне древних тайн.

"И он должен быть где-то на Рюгене," – добавила Лена, сжимая в руке небольшую брошюру из музея, на обложке которой был изображен схематичный план острова.

"Нам нужно вернуться туда," – твердо произнес Дима. – "Теперь у нас есть не просто гипотеза, а путеводная нить. Возможно, варяги были не чужаками, а именно этими славянами Рюгена, и это меняет всё. Мы должны найти этот символ. И, возможно, этот артефакт."

Ночь принесла Диме неспокойный сон. Мысли о древней Арконе, о юном Рюрике, о клятве и таинственном символе кружились в его голове, смешиваясь с усталостью дня и навязчивой жаждой истины. Он погрузился в глубокий, почти осязаемый мир.

Он стоял на высокой скале, и ветер трепал его волосы, принося соленый запах моря и отдаленные крики чаек. Внизу, прямо под обрывом, расстилался чистейший белый песок, омываемый ласковыми, но мощными волнами Балтики. За песком, у подножия скалы, возвышался величественный храм, не похожий ни на один из тех, что он видел в учебниках. Его стены были из светлого, почти белого камня, крыша – из темного дерева, украшенного искусной резьбой, а над всем этим вздымалась главная башня с несколькими ярусами, увенчанная неким священным знаменем, на котором развевался тот самый, но теперь живой и дышащий, символ — восьмиконечная звезда, сплетенная из извивающихся змей.

Вокруг храма суетились люди. Они были крепкими, статными, с открытыми лицами – истинные богатыри. Многие были высокими, светловолосыми и синеглазыми, с широкими плечами, столь характерными для прибалтийских славян Рюгена. Их облик ничуть не уступал тому, что Дима привык ассоциировать с северными воинами; это были родные братья викингов, но с иным, славянским духом. Среди них, конечно, встречались и иные черты, но общее впечатление было впечатляющим — это были славяне, сильные и благородные, какими их описывали древние саги. Они мирно смешивались, общались, их одежда была проста, но добротна, многие носили оружие, но без агрессии. Это было общество, живущее в гармонии, где сила служила защите, а не нападению.

К деревянным пристаням причаливали длинные, стройные корабли. С них сходили варяги — не чужие захватчики, а свои же, рюгенские славяне, возвращавшиеся из морских походов. Эти высокие и могучие воины, родные братья викингов, светловолосые и синеглазые, но с иной душой, носили то же оружие и доспехи, но их цели были иными: торговля, освоение новых земель, защита своих границ. Смех и деловой говор наполняли воздух. Это был не набег, а оживленный торговый и культурный центр, где переплетались судьбы и знания разных народов.

И тут взгляд Димы, пронзая толпу, остановился на юноше. Он стоял на террасе храма, чуть в стороне от общего оживления, словно граница между мирами. Казалось, ему было лет семнадцать-восемнадцать, на пороге между мальчиком и мужчиной, но в его позе уже чувствовалась некая властность, спокойная уверенность будущего лидера. Его густые волосы, цвета спелой ржи или золотистого льна – типичные для этих северных славян – были собраны в тугую косу, спадающую на широкие плечи. Его глаза, глубокие и васильково-синие, как само Балтийское море, смотрели с поразительной для его лет проницательностью и мудростью. Лицо его, хотя и юное, уже несло отпечаток благородства и внутренней силы, выдавая в нём прирожденного вождя. На его шее, на крепком кожаном шнуре, висел… тот самый символ, вырезанный из темного, отполированного камня. Он не просто украшал его, а казался неотъемлемой частью его существа, пульсирующим центром его юного, но уже определённого мира. Это был юный Рюрик.

Внезапно юноша поднял руку. На его ладони вспыхнул мягкий, пульсирующий свет. Это был не камень, не металл, а нечто


...нечто живое, пульсирующее, сотканное из света и, казалось, самой древней магии. Восьмиконечная звезда на его ладони вспыхнула, и тонкие, извивающиеся змеи, из которых она была сплетена, казались живыми, их глаза искрились таинственным зеленым огнем. Свет озарил его лицо, отбрасывая причудливые тени на благородные черты, и распространился по террасе, касаясь каменных стен храма, заставляя их мерцать в ответ.

Юный Рюрик поднял руку к небу, и свет усилился, превращаясь в столб, устремленный ввысь, к облакам, которые тут же приобрели золотистый оттенок. В мерцающем ореоле, Дима увидел нечто вроде движущейся карты, или скорее, предсказания, начертанного невидимой рукой. Он видел корабли, сотни таких же, длинных и стройных, несущихся по волнам Балтики, а затем и по рекам, углубляясь в лесные дебри. Он видел, как эти корабли приносили не только товары, но и знания, и порядок. Он видел, как эти славяне, его соплеменники, смешивались с другими племенами, строили крепости, основывали поселения. Символ на груди Рюрика, теперь светящийся, стал маяком, ведущим эти потоки, объединяющим разрозненные народы под одним знаменем.

И над всем этим Дима услышал эхо клятвы – не громкой, а шепчущейся в ветре, обещающей защиту и единство, новый дом на востоке, где могучая река течет к южным морям. Он почувствовал мощь этой клятвы, ее нерушимую связь с землей и родом, с будущим, которое зарождалось прямо здесь, в этом древнем святилище, под покровительством юного вождя.

На мгновение Дима почувствовал, что Рюрик посмотрел прямо на него, сквозь века, сквозь сон, с абсолютным пониманием и вызовом. В этих васильковых глазах не было ни тени сомнения, только решимость и древняя мудрость, передаваемая из поколения в поколение. Казалось, он протягивал Диме невидимую нить, связывая его с этим великим прошлым, приглашая стать частью его раскрытия.

И тут все померкло. Скала, храм, корабли, синеглазый юноша – все рассыпалось в пыль, растворилось в темноте, оставив лишь ощущение глубокого падения.

Дима резко распахнул глаза. Комната была погружена в полумрак предрассветных сумерек. Сердце колотилось в груди, а по вискам стекал холодный пот. Но в его сознании, однако, больше не было усталости, только кристальная ясность. Он видел. Он понял. Рюген. Аркона. Символ. Клятва. Это не просто гипотеза. Это – правда, забытая, искаженная, но живая. И она ждала, чтобы ее нашли.

Он знал, что сегодня же утром, первым делом, они снова будут изучать карты. Возвращение на Рюген стало не просто планом, а неизбежностью. Неуловимая путеводная нить из сна теперь ощущалась как крепкий канат, тянущий его к цели. И Дима был готов следовать за ним.