Сказание о 4х и Северных Вратах ч11 Зов Арконы

Он повернулся, его взгляд был устремлен на восток, туда, где раскинулась Ингрия, его новый дом.

Для Лены и Димы каждое мгновение после расставания с Сашей было пронизано ощущением невосполнимой пустоты. Ингрия, с ее немым зовом, с ее ранами, теперь казалась еще более живой, но и более далекой. Их путь лежал на запад, но сердце тянулось на восток, к другу, который выбрал свою судьбу. Они двигались быстро, без остановок, стремясь как можно скорее достичь цивилизации, чтобы начать свой долгий путь.

Несколько дней спустя, вымотанные и молчаливые, они оказались на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге. Это был их первый пункт назначения, предчувствие которого ощущалось еще до того, как они покинули Ингрию. Среди старых крестов и памятников, под сенью вековых деревьев, они искали одну, особенную могилу – место последнего упокоения Арины Родионовны, няни великого Пушкина, хранительницы народных сказок и древних преданий.

«Ты уверен, что это здесь, Дима?» — Лена обвела взглядом заросшие мхом надгробия, чувствуя, как здесь, на этом островке памяти, воздух был другим. Не таким гнетущим, как в Ингрии, но пропитанным тысячей невысказанных историй, тихим шепотом прошлого.

«Ангелы указали путь, — тихо ответил Дима, его глаза были сосредоточены. — Здесь начинается нить, которая ведет к Арконе. К острову Буяну».

Они нашли ее могилу – скромную, но ухоженную, с цветами и небольшими иконками. На гранитном камне были высечены лишь имя и даты жизни, но для них это было гораздо больше, чем просто надпись. Это было место, где оживали слова, где рождались образы. Лена прикоснулась к холодному камню, и ей показалось, что она чувствует слабое тепло, исходящее из глубины земли.

«Мы едем на Буян, Арина Родионовна, — прошептала Лена, и в ее голосе звучали одновременно смирение и решимость. — Не в тот, что из сказок, а в тот, откуда, возможно, пришли ваши сказки. На Руяну, в Аркону. Туда, где, как мы верим, лежит ключ к разгадке этой тьмы».

Дима склонил голову. «Ваши истории, ваши песни, они хранили в себе эхо древних времен. Эхо великого острова, где стоял храм бога Световита. Это место силы, но и место великой раны. Мы идем туда, чтобы понять, чтобы исцелить».

Постояв у могилы еще какое-то время, Лена и Дима почувствовали, как тяжесть на их плечах немного ослабла. Это был не ответ, но благословение, невидимое разрешение продолжить путь. Они оставили на камне небольшую горсть земли, привезенную из Ингрии, как мост между двумя мирами – миром их друга, Саши, и миром древних преданий.

 

Путь до Германии был долгим, но не таким трудным, как их предыдущие походы. Самолет, поезд, а затем паром через Балтийское море – каждый шаг приближал их к цели, давая время для размышлений и подготовки. Они изучали карты, читали исторические очерки и фольклорные исследования, пытаясь собрать воедино осколки информации.

«В X-XII веках Аркона была крупнейшим центром западнославянского язычества, — рассказывал Дима Лене, листая потертую книгу. — На мысе стоял величественный храм бога Световита. Четырехликий идол, конь-оракул, богатства со всей округи… Это было сердце славянского мира».

Лена смотрела на старинные гравюры, на которых пытались изобразить древний храм. «И его разрушил Вальдемар Датский в 1168 году, — добавила она, вспоминая прочитанное. — Сожгли идола, разграбили сокровища. Положили конец целой эпохе».

«Именно, — кивнул Дима. — И вот тут начинается самое интересное. Многие историки и фольклористы считают, что пушкинский остров Буян – это не вымысел, а отголосок древних преданий о Руяне, то есть об острове Рюген, где и находится Аркона. Что Арина Родионовна, сама того не ведая, передала Александру Сергеевичу эхо тех далеких времен, когда Руяна была живым центром славянской веры. Местом, где хранились тайны, где билось сердце древнего мира».

Лена вдруг ощутила дрожь по телу. «Значит, черное пятно, которое мы видели в Ингрии… Оно может быть связано с этой древней раной? С уничтожением веры, с разрушением такого мощного центра?»

«Возможно, — серьезно ответил Дима. — Тьма принимает разные формы. В Ингрии она была проявлением современного забвения

На пароме, покачиваясь на волнах Балтики, Лена и Дима наконец позволили себе расслабиться. Шум мотора убаюкивал, а усталость последних дней, скопившаяся не только в телах, но и в душах, требовала своего. Они заснули, едва головы коснулись подушек в маленькой каюте, и погрузились в глубокий, неспокойный сон.

Сначала Диме показалось, что он снова в Ингрии, но пейзаж был иным – не таким мрачным, но наполненным древней, едва уловимой магией. Затем Лена ощутила, будто плывет по молочной реке, берега которой усыпаны звездами. А потом они оказались вместе, стоя на поляне, окутанной мягким, золотистым светом. Воздух был напоен ароматом трав и неведомых цветов, а вдали слышалось тихое журчание ручья.

К ним приближались двое. Высокая, стройная девушка с копной пшеничных волос, заплетенных в толстую косу, и глазами цвета летнего неба. Ее улыбка была наполнена таким теплом и спокойствием, что сердце мгновенно оттаивало. Рядом с ней шел юноша, совсем еще молодой, с кудрявыми волосами, живыми, искрящимися глазами и легкой, застенчивой улыбкой. Он казался немного неловким, но излучал такую искренность и одухотворенность, что на него хотелось смотреть бесконечно.

Лена и Дима не могли произнести ни слова, завороженные этой встречей. Девушка подошла ближе, и ее взгляд остановился на них, полный древнего знания и безграничной любви.

«Не узнали, детушки?» — прозвучал ее голос, мелодичный и мягкий, но с едва уловимыми нотками того самого, знакомого, старого напева, который они слышали в старых записях. И только тогда Лена поняла: это она. Но не та, старенькая няня из учебников, а та, которую помнили ее воспитанники – молодая, полная сил и мудрости.

«Арина Родионовна?» — прошептала Лена, и слезы навернулись на глаза.

Девушка кивнула, и ее улыбка стала еще шире. «Она самая, голубушка. А это, — она нежно коснулась плеча юноши, — Сашенька мой, Пушкин. Заглянул с небес поглядеть, что за чудные дела творятся на земле». Юный Пушкин смущенно улыбнулся, слегка поклонившись, и его глаза, казалось, видели их насквозь, читая их мысли и чувства.

«Мы пришли благословить вас на путь ваш, — продолжила Арина Родионовна, — ибо трудное дело вы задумали, да великое. Души ваши чисты, намерения благи, и это главное. Идите смело, но будьте чуткими. Земля там древняя, помнит многое. Храмы рушили, идолов жгли, веру искореняли, да только память из камня не выбить, из ветра не вымести. Там, куда вы идете, рана глубока, и она кровоточит до сих пор».

Юный Пушкин чуть подался вперед. «Там, где был Световит, — тихо, но отчетливо произнес он, и голос его звучал как музыка, — там теперь лишь тени танцуют. И эти тени, Лена и Дима, не всегда добры. Они питаются забвением и страхом. Ищите правду, но не поддавайтесь отчаянию. Иногда ключ к разгадке лежит не в силе, а в смирении. И остерегайтесь тех, кто будет обещать легкие ответы или великую власть. Ибо великая власть всегда требует великой жертвы, и не всегда стоит этой цены».

Арина Родионовна вновь взяла слово, и в ее голосе появилась твердость. «Тьма, детушки, она разная бывает. Та, что вы в Ингрии видели, — это лишь отголосок. А там, на Руяне, она глубже. Не только снаружи она таится, но и в сердцах людских. И в ваших тоже, если дадите ей волю. Гнев, обида, сомнения – вот ее пища. Держитесь друг друга, верьте в доброе, и пусть свет в ваших душах будет сильнее любого мрака. И помните: сказки не всегда вымысел, иногда они – память, завернутая в чудеса, чтобы нести правду через века».

Она протянула к ним руки, и по телу Лены и Димы прошла волна тепла. Это было не просто благословение, а невидимый щит, незримая нить, связующая их с этим древним источником мудрости и добра. Юный Пушкин кивнул им в последний раз, его улыбка была наполнена грустью и надеждой одновременно.

Золотистый свет начал блекнуть, очертания поляны расплывались. Голоса Арины Родионовны и Пушкина растворялись в шепоте ветра, но их слова эхом отдавались в сознании.

Лена и Дима проснулись одновременно, едва слышный стук чаек за окном каюты возвестил о наступлении утра. Первые лучи солнца пробивались сквозь иллюминатор, окрашивая стены в бледно-золотые тона