Сказание о 4х и Северных Вратах ч8 Шепот Ингрии

Черное пятно дернулось, словно вдохнуло, и волна леденящего ужаса прокатилась по их группе, сжимая горло. От него не исходило никакого звука, но Лена отчетливо услышала в своей голове, как тысячи голосов хором прошептали: «Нашли…» Она закричала, не от страха, а от невыносимой, жгучей боли в висках, словно чужая энергия пыталась разорвать ее сознание на части.

«К черту все сканеры!» — рявкнул Саша, его обычно спокойный голос теперь был полон ярости и отчаяния. Его энергетический артефакт в руке зашипел, а затем, словно пытаясь защититься от невидимого врага, заискрил и погас. Бесполезный кусок металла. «Дима, Лена, бегом к церкви! Быстрее!» Он схватил Лену за руку, пытаясь поднять ее, но ее ноги подкашивались.

Черное пятно между тем не просто расширялось — оно пульсировало, вытягиваясь в мерзкие щупальца, невидимые глазу, но ощутимые как ледяные иглы, пронзающие воздух и кожу. Они чувствовали, как эти невидимые отростки касаются их, исследуют, пробуют на прочность их волю и страх.

«Мои глаза…» — прохрипел Дима, прикрывая лицо рукой. Руна на карте, пульсирующая на грани взрыва, вдруг померкла, а затем и вовсе исчезла, оставив лишь обожженный след на перчатке. «Оно… оно гасит все!»

«Машина!» — вдруг крикнул Дима, его взгляд лихорадочно метнулся к их внедорожнику, который теперь казался таким далеким, такой хрупкой защитой. «Там… там был маленький дорожный набор! Бабушка дала! Сказала, от всякой скверны!» Он рванул в сторону машины, игнорируя крик Саши: «Стой! Это опасно!»

Черная сущность, будто почуяв новое направление угрозы, метнулась за Димой. Одно из ее невидимых щупалец обвилось вокруг его лодыжки, и Дима рухнул, вскрикнув от боли и ужаса.

Саша, выпустив руку Лены, отскочил к Диме, пытаясь оттолкнуть невидимую хватку, но его руки лишь прошли сквозь воздух. Лена, споткнувшись, упала рядом с ними, ее разум все еще разрывался от шепота.

«Да воскреснет Бог…» — вдруг прошептала Лена, ее голос дрожал, но в нем прорезалось что-то, что заставило Диму и Сашу вздрогнуть. Она закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться на единственном, что приходило на ум из смутных воспоминаний детства.

Дима, извиваясь от боли, дотянулся до бардачка. Он рванул его, вытащив маленький холщовый мешочек, потертый и невзрачный. Внутри, завернутые в старую ткань, лежали маленький деревянный крест, флакончик со святой водой и заветренный, почерневший от времени молитвослов.

Черное пятно замерло, будто принюхиваясь. Голоса в голове Лены сменились насмешливым, шипящим хором: «Игрушки… Старые глупые игрушки… Не помогут…»

«К черту их! Помогут!» — прохрипел Саша, выхватывая крест из рук Димы. Он, не раздумывая, прижал его к своей груди, а затем, подняв над головой, бросился между Димой и черным пятном. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!» — выкрикнул он, его голос был полон отчаяния, но и некой новой, жгучей решимости.

И произошло нечто удивительное. Невидимое щупальце, державшее Диму, разжалось. Черное пятно отшатнулось, словно получив удар, издав низкий, утробный звук, похожий на шепот тысяч голодных ртов. Воздух вокруг на мгновение стал легче, и Лена почувствовала, как давление в ее голове ослабло.

«Работает!» — выдохнул Дима, его глаза загорелись надеждой. Он схватил флакон со святой водой и, выдернув пробку, щедро плеснул ее в сторону пятна. Из воздуха, там, где вода встретилась с чернотой, вырвался короткий, резкий шипящий звук, словно раскаленный металл опустили в воду. Края пятна задергались, а затем отступили на несколько шагов, оставив за собой лишь дымящийся след.

«Вперед! К церкви!» — рявкнул Саша, его голос был полон новой силы. Он держал крест высоко, повторяя молитву, как мантру, как щит. «Лена, молись! Молись, что знаешь!»

Они бросились вперед, спотыкаясь, но уже не так безнадежно. Черное пятно двигалось за ними, но теперь его поступь была не такой стремительной, не такой уверенной. Шипение и насмешливые шепоты в голове Лены превратились в злые, отрывистые ругательства. Каждое слово Саши, каждая капля святой воды, казалось, выжигали на этой нечисти невидимый след.

Черное пятно, издававшее утробный рокот, рванулось вслед за ними. Казалось, оно пыталось собрать свои невидимые щупальца, но каждое слово Саши, сказанное с глубокой, хоть и отчаянной верой, обжигало его, заставляя корчиться.

«Господи, помилуй! Господи, помилуй!» — выкрикивал Саша, прижимая крест к груди, и от каждого возгласа пятно дергалось, словно от удара бича.

Лена, опираясь на Диму, шатаясь, но все же двигалась. Шепот в ее голове не прекращался, но теперь он был другим — не угрожающим, а издевательским, полным злобы и бессильной ярости. «Ложь… Все ложь… Вы слабы… Вы ничто…»

«Лжешь!» — выкрикнула Лена, неожиданно для самой себя. Она почувствовала прилив сил, источник которого был не в ее слабом теле, а где-то глубоко внутри. Схватив молитвослов, она развернула его, ее пальцы дрожали, но нашли нужную страницу. «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его!» — ее голос, сначала хриплый, окреп, становясь чище и пронзительнее.

С каждым словом, произнесенным Леной, воздух вокруг нее словно искрился. Черное пятно завыло, его рокот перерос в пронзительный визг, от которого зазвенели стекла в старых окнах брошенных домов. Невидимые щупальца, что еще недавно касались их, теперь отдергивались, опаленные невидимым огнем. От пятна повалил едкий, вонючий дым, пахнущий серой и гнилью.

Дима, все еще хромая, но подстегиваемый страхом и этой новой, странной силой, продолжал бежать, время от времени оборачиваясь и разбрызгивая святую воду. Каждая капля, попадая в черный дым, превращалась в маленькую вспышку света, сопровождаемую резким шипением и яростным отдергиванием сущности.

«Его имя… Его имя жжет его!» — прошептал Дима, осенив себя крестным знамением, которое он, человек далекий от веры, делал теперь с небывалой решимостью.

Черное пятно не сдавалось. Оно металось, пытаясь обойти их, отрезать от церкви. В воздухе начали появляться фантомы — искаженные лица умерших знакомых, зловещие тени, мелькавшие на периферии зрения, пытаясь посеять панику и отвлечь.

«Не смотрите! Не слушайте!» — крикнул Саша, его глаза были прикованы к мерцающему пятну. Он знал, что самое опасное — поддаться иллюзиям, дать демону зацепиться за их страхи. «Только имя Господа! Только Его свет!»

Лена, закрыв глаза, продолжала читать. Ей уже не нужны были глаза, чтобы видеть слова. Они сами всплывали в ее памяти, обжигая язык, но очищая разум. Молитва «Да воскреснет Бог…» стала для них невидимым щитом, через который не могла пробиться тьма.

Деревянные двери старой церкви, покосившиеся и местами прогнившие, казались теперь самым желанным и неприступным бастионом в мире. Вокруг церкви воздух словно дрожал, был более чистым и легким, а мрачная сущность, догнавшая их до самой паперти, замерла. Она не могла пересечь невидимую границу, словно натолкнулась на невидимую стену.

«Быстрее!» — Дима рванул к дверям, пытаясь распахнуть их. Они заскрипели, поддаваясь с трудом, но нехотя открылись.

Саша, держа крест высоко, буквально втащил Лену за собой внутрь. Они влетели в полумрак храма, где пахло старым деревом, воском и чем-то неуловимо святым. В тот же миг, как только их ноги пересекли порог, тяжелый воздух снаружи словно схлопнулся.

Черное пятно за дверями завыло. Этот звук был уже не просто визгом, а криком невыносимой, всепоглощающей агонии. Оно билось о невидимую преграду, пульсировало, пытаясь прорваться, но каждый его рывок лишь отбрасывал его назад. От соприкосновения с освященным пространством от него отделялись мелкие черные ошметки, которые, достигая земли, тут же растворялись с дымом.

Друзья упали на пол, тяжело дыша. Тело Лены перестало сотрясаться от боли, шепот в голове стих, оставив лишь звенящую тишину. Саша опустил крест, прижимая его к сердцу, и впервые за долгое время его лицо исказилось не ужасом, а изнеможением и невероятным облегчением. Дима, едва удерживая флакончик со святой водой, смотрел на старую, пыльную икону Спасителя, висевшую над алтарем, его глаза были полны потрясения и благоговения.

Изнутри церкви, сквозь узкое, запыленное окно, они видели, как Черное пятно постепенно, с мучительным скри