Забывать не положено...

Достойное во всех смыслах стихотворение. Мне зашло.
Время-«борей», северный ветер истории, что безжалостно заметает снегом забвения имена царей, богов и целые цивилизации. Но вопреки его всесокрушающей силе, вопреки той «вековой метелице», что заносит всё тленное, человек упрямо воздвигает хрупкие алтари памяти. Стихотворение — именно такой акт сопротивления, попытка удержать в ускользающем настоящем лики тех, кого время стремится обратить в прах.
В этом стихотворении Елена Чалиева взывает к маю — символу возрождения и победы, — который в российском контексте давно приобрёл почти сакральный смысл. Но её «полки, над которыми время не властвует», — это не только буквальное шествие «Бессмертного полка», но и метафизический образ, восходящий к шекспировским призракам, являющимся, чтобы напомнить о неисправленных ошибках, или к диккенсовским Марли, чьи цепи были сплетены из жизненных промахов. Эти «павшие воины» обретают вечность не в бронзе монументов, а в неумирающем слове, в песне, которую подхватывают «достойные».
В этом жесте — стремлении спеть во славу — заключена глубинная суть русского культурного кода: преодоление исторической травмы через эстетизацию памяти. Её поэзия становится мостом между личной болью и коллективным переживанием, между «нетленной памятью» и «вековой метелицей» забвения. Это то, что называется «работой с мифом» — способом оседлать время, превратить частное горе в общезначимый символ, в обобщённый образ «павших воинов», «небесного строя», «бессмертной рати». Переосмыслить боль нации, травму всего народа, вынесшего невероятное.
И в этом смысле стихотворение — не просто реквием, а форма иронии над всепоглощающим временем. Ибо, как писал Томас Манн в «Докторе Фаустусе», истинное бессмертие обретает не тот, кто избежал смерти, а тот, чьё дело продолжено другими. «Полоска нескошенной» памяти — это и есть тот неумирающий голос, который вопреки всем ветрам истории продолжает звучать, напоминая, что единственная победа над временем — это готовность остаться в вечности не немым камнем, а живым, трепещущим словом. И этот порыв к вечности, эта попытка ухватить ускользающее и есть, пожалуй, главный сюжет великой литературы — от Данте до Набокова.

Дмитрий Куваев   05.09.2025 14:54   •   Заявить о нарушении