Про страшных. Дураки и шрамы

Про страшных. Дураки и шрамы.

     Бегал по шипъярду пес. Огромный рыжий турецкий волкодав кангал.
     Оторопь брала, когда он смотрел на тебя слезящимися глазами. Исподлобья. Спокойно и внимательно, отгородив свои намерения словно бы каменной стеной.
     Вся морда волкодава была изуродована шрамами. И плечи, и бока, и лапы. Уши подрагивали бахромой.
     Заросшие раны матерого стокилограмового монстра были как орденские планки, награды и памятные знаки сотен кровавых битв не на жизнь, а насмерть.
     Так устрашающе и сурово бывают отмечены ветераны, пираты, бандиты и спортсмены.
     Взглянешь - и сразу жить так хочется... И даже близко не соваться к монстру.
     Пес охранял шипъярд.
     Нет-нет да появлялись свежие шрамы, сочащиеся кровью. Волкодав, кажется, даже не обращал на них внимания.
     По ночам в туалет далеко от лодки мы не ходили: кангал гулял где-то в темноте, или дрался с себе подобными. Или с кабанами. Или давил волков, медведей, барсов да случайных яхтсменов.

     Шли месяцы ремонта яхты "Менестрель" в шипъярде "Лочатурк".
     Стараясь хоть как-то обезопасить себя от страшного пса стали понемногу втираться к нему в доверие, задабривать эту гору боевого мяса маленькими мясными кусочками больших мирных коров. То колбаску кинем, то котлетку, то еще какой ништячок.
     Кангал провожал взглядом брошенное угощение, потом медленно подходил и, обнюхав, с достоинством подбирал.
     Постепенно контакт наладился. Дэн даже как-то отважился почесать массивную башку зверя, холодея от ужаса.

     И вот настал тот день, когда зверюга сам стал подходить за почесоном.
     Экипаж расслабился.
     И, как только страх улетучился, ему на смену естественным образом пришло панибратство и фамильярность в отношениях. Так бывает, компенсация, психологи не дадут соврать.
     Вскоре стали замечать то, что ранее скрывал туман опасности: добродушие и незлобивость собаки.

     Развенчание короля кошмаров произошло внезапно.
     Пес пришел утром, в очередной раз в новых рваных ранах. Экипаж участливо кинулся промывать заслуженного бойца водой и перекисью. А из-за соседней яхты появился Дэн.
     - Ох и дурак наш друг-то. Бестолочь он, оказывается, а не Великий Воин.
     - В смысле? Смотри, как разорвали! Сцепился с кем-то опять.
     - Ага, сцепился. Щас.

     Яхты в шипъярде стоят на берегу на кильблоках. Под бульбой киля солидный брус, борта подперты бревнышками поменьше, двухметровым подтоварником, что расклинены деревянными клиньями. А чтоб подпорки не съехали в сторону, меж собой бревнышки крест на крест сшиты досками.
     Турки сшивают доски двухсотками и не загибают острые торчащие концы этих гвоздей. Зачем? Разбирать же, потом заново сшивать...
     И вот наш туповатый друг раз за разом об эти гвозди и раздирал свою крепкую волкодавью шкуру. И, кажется, этого даже не замечал.
     Не воинственность, а глупость означали страшные шрамы, увы.
   
     Вечером, обсуждая открытие и подбрасывая кусочки доброму как теленок здоровячку, вспоминали в контексте знакомых Страшных Людей.
     Да, у всех во дворе был такой, что ухмыляясь перекошенной от шрамов рожей пугал и отнимал деньги, сигареты, пиво у робеющих пацанов.
     А на самом-то деле...
     Володя сформулировал так: разбитые рожи не у тех, кто часто побеждает, а у тех, кого часто бьют. Лохов содят, а ворам с рук сходит. Умные не сидят, тюрьма удел неудачников. И так далее.
     Сформулировал и, как старший, дал команду к отбою.
   
     А Дэн потом долго думал. Про дураков и шрамы.