Луна над Летним садом. 1 сентября

            ***
    Луна над Летним садом —
    Бледный кружок мела
    На чёрной доске неба
    (Стёртый мокрой тряпкой рассвета).

    Домик Петра —
    Музейный патриарх
    За стеклом времени.

    Чугунная ограда
    Рисует на мостовой
    Узоры забытых обещаний.

    Нева течёт лениво,
    Как чернильная река
    В школьной тетради.

    Баржи —
    Одинокие мысли ночи —
    Проходят мимо.

    Разведённые мосты —
    Распахнутые объятия,
    В которых никого нет;
    Раскрытые учебники
    Для любовников города.

    Фонари – строгие,
    Надзирающие преподаватели,
    Готовые выставить оценки. 

    Рядом упал
    Кленовый лист –
    Первая пятёрка.

    Листья шуршат,
    Как выпавшие шпаргалки,
    Которые не пригодятся.

    Я стою на переулке —
    Единственный ученик
    В пустом классе спящего города.

    Вечный студент,
    Свободный, гуляющий,
    Не сдающий экзаменов.

    Утренний звонок будет,
    Но не для меня,
    Я буду спать.

     P.S.
     "День знаний" —
     Чему научит меня
     Эта бессонная ночь?



                ***
    Мексиканская гитара
    Плачет с ночи до зари;
    Молодых влюбленных пара –
    Страсть – исходит от любви.



                ***    
    Они сошлись – огонь и смерч,
    Пыланье чувств и красна речь.   

    Или

               ***
     Они сошлись —
     Как искра и солома,
     Вспыхнув вместе.

     Или

              ***
    Они сошлись —
    Волна и берег:
    Каждый раз — будто впервые.

    Или
 
             ***
    Они сошлись —
    Слова любви и ухо,
    Голос и эхо.

    Или
          
              *** 
    Они сошлись —
    Чернила и бумага:
    Одно без другого — молчание.

    Или

             ***
    Они сошлись —
    Шестерня и ось:
    Скрип — музыка.

    Или

             *** 
    Они сошлись —
    Ключ и замок,
    Нить и игла.

    Или
   
             ***
    Они сошлись —
    Молот и наковальня:
    Литьё и форма.

    Или

              ***
    Они сошлись —
    Как чашка и губы,
    Как грёзы и сон.

    Или

               ***
    Они сошлись —
    Пух одуванчика и дыхание:
    Одно движение — и уже летят вместе.

    Или

               *** 
    Они сошлись —
    Как пламя и мотылёк:
    Одно не может не гореть, другой — не лететь.

    Или

               ***
    Они сошлись —
    Как яд и губы:
    Сначала сладко, потом — слишком поздно.
   
     Или

                ***   
     Они сошлись —
     Как луна и утро:
     Одно бледнеет, другое забирает весь мир.

     Или
 
                ***
     Они сошлись —
     Как ветер и струна,
     Дрожь без причины.

     Или

               ***
    Они сошлись —
    Как корни деревьев,
    Сплетаясь в темноте. 

     Или

               ***
    Они сошлись —
    Как две реки,
    Забывшие свои устья. 



               ***
    Он заставляет её дрожать,
    Как дрожит воздух перед грозой,
    Как трепещет пламя перед ветром.

    Она ждёт его, как ночь ждёт молнии,
    Как пустыня — первого дождя,
    Как уста — прикосновения кубка...

    И в этой дрожи — вся её молитва:
    Не "спаси", а "возьми",
    Не "прости", а "накажи".

    Она уже падает,
    Хотя он ещё даже не коснулся её.

    Он прижимает её —
    Как Луна прижимает
    Прилив к берегу.

    Он берет её —
    Как буря берёт парус,
    Как пламя берёт сухую лозу,
    Как ночь – краски,
    Без остатка.

    Она отдается —
    Как отдается эхо,
    Как отдается волна.

    А после — тишина,
    Что остаётся после грома,
    И тело, что помнит,
    Как земля — плуг.


    ***
    Утренняя звезда и золотые цикады
    Восточные мотивы:

    Сияет утренняя звезда —
    Как нефритовый глаз Феникса,
    Открывающийся в дымке шафранной зари.

    Аполлон —
    Златотканый шейх пустыни,
    Разжигающий пение цикад.
    Их песни —
    Звон самаркандских трещоток,
    Расплавленных в горниле рассвета.

    И когда страсть юношей
    Гаснет, как тлеющий базальт
    Под солнцем,
    Звезда не умирает —
    Она тонет в фиалковом чае ночи,
    Чтобы стать
    Рубиновой занозой Эос.

    Месть Афродиты: Эос и юноши

    Юноши краснеют,
    Как зёрна граната
    На блюде из утреннего стекла.

    Эос приходит к ним —
    Не богиней, а гурией с розовыми ногтями
    И пишет суры желания
    На их плоти...
    На молитвенных ковриках их тел.

    Её вуаль —
    Сотканный из дыхания джиннов шарф,
    Прилипает к губам,
    Как мёд с кинжального острия.

    Афродита смеётся
    Где-то в тени кипарисов,
    Где капли её гнева
    Превращаются в жемчужины,
    Которые Эос
    Дарит юношам —
    Чтобы они давились,
    Глотая их восторг.

    Ложе Эос —
    Ковёр из луны,
    Где она, как суфий,
    Кружащийся в экстазе,
    Садится на минарет страсти,
    Превращая стоны
    В азан рассвета.

    Афродита не прощает —
    Она лишь отмеряет время
    До следующего рассвета.


Звезда, что пьёт росу с губ Эос
Сияет утренняя звезда —
Как жемчужина, уроненная в чашу Аллаха,
Рождённая розовеющей Эос,
Танцовщицей, чьи босые стопы
Топчут шафрановые облака.
От света звёзд,
Гаснущих, будто угли в кальяне,
Возгорается страсть —

Юноши — финиковые ветви,
Гнущиеся под ветром её дыхания,
Шёлковые струны,
На которых Эос играет
Ногтями, окрашенными хной.
Она — муэдзин,
Зовущий их не к молитве,
А к падению
В колодец без дна.
Золотые цикады —
Колокольчики на лодыжке гурии,
Поющей для Аполлона-Шамса,
Чья колесница —
Расплавленный гелиодор.

Но звёзды уходят, как караван,
Увязающий в песке забвения,
А страсть — река,
Прячущаяся под землёй,
Чтобы вспыхнуть вновь
Алмазными жилами.
Вечерняя звезда —
Глаз султанши,
Смотрящий сквозь чадру сумерек,
Заря — её шаль,
Утонувшая в море, где тонут
Корабли влюблённых.

Тайна краснее граната
Юноши — тени
В саду, где Эос
Срывает персики с дрожащих ветвей.
Они краснеют,
Как губы, прикушенные
В час, когда муэдзин
Ещё не пропел рассвет.
Богиня зари —
Змея, что сбрасывает кожу,
Чтобы вновь обвиться вокруг
Столпа утра.
Её вуаль — розовая дымка,
Кружится в луче света
Между колонн Медресе.
Афродита-Зухра мстит не мечом,
А тем, что заставляет Эос
Пить из одного кувшина
Со смертными —
И тот нектар горчит,
Как кожура померанца.

Гора – Страсть ночи,
Как зуб, впившийся в луну.
Пик ночью в облаках любви
Джинии спят на облаках,
А вершина — Палец, стирающий звёзды.
Пики пробужденья
Роса на камнях —
Пот с тела Эос.
Где же её покрывало?

    Утренняя звезда и золотые цикады
    На востоке, где ночь сдает свои позиции, словно стыдливая наложница, уступая место владычице зари, рождается утренняя звезда. Она — словно потерянная жемчужина из ожерелья ночи, закатившаяся в край света, где её подбирают дрожащие пальцы рассвета.
    Эос, богиня утра, вдыхает жизнь в этот светящийся шар, наполняя его ароматом только что распустившихся розовых бутонов. Её дыхание — тёплый ветерок, шевелящий занавески из тончайшего шёлка на окнах ещё спящего Шираза.
    Аполлон как златокудрый султан света, чья колесница — пылающий корабль из полированной меди, плывущий по небесному океану. Его появление заставляет золотых цикад — живые кусочки тонкого металла (под ударами солнечного кузнец, выковывающего зной) — затянуть свои песни любви.
    Но когда солнце поднимается выше, звезда тает, словно кусочек розовой халвы на языке. Её свет растворяется в дневном зное, оставляя после себя лишь сладковатое послевкусие на губах утра. Однако к вечеру она возрождается — уже как вечерняя звезда, подмигивающая из-под вуали сумерек, словно кокетливая альмея, прикрывающая лицо прозрачным шифоном.

    Месть Афродиты: Эос и юноши
    В том уголке востока, где ночь перетекает в утро, как сироп из граната в хрустальный сосуд, происходит таинство. Юноши, спящие под тонкими покрывалами, вдруг чувствуют, как по их коже пробегает дрожь — это Эос, богиня зари, касается их своими пальцами, окрашенными в цвет только что распустившегося лотоса.
    Она приходит к ним как божество, как самая искусная из одалисок, чьё тело пахнет смесью морской соли и лепестков роз, вымоченных в розовой воде. Её поцелуи — прикосновение влажного шёлка, её объятия — вязкий аромат финикового вина, опьяняющий сильнее любого наркотика.
   Венера, наблюдающая издалека, сжимает в руке ожерелье из слез. Каждая слезинка — воспоминание о том, как она застала Ареса в объятиях этой утренней искусительницы. И теперь месть Венеры сладка, как фисташковый рахат-лукум с ядом внутри.
    Эос же, словно танцовщица в храме, исполняет свой танец на телах смертных. Каждое её движение — стих из запретной поэмы, каждое прикосновение — удар крошечного кинжала, украшенного рубинами. Юноши просыпаются с криками…
    И когда солнце поднимается, Эос исчезает, оставляя после себя лишь лёгкий след на простынях — как след от пролитого молочного сока на пергаменте. А юноши, красные как спелые гранаты, не могут понять — было ли это наяву, или же это был самый сладкий из всевозможных снов.

    Утренняя звезда, пьющая росу с губ Эос
    Небо — словно чаша из синего стекла, поднесённая к устам рассвета. В ней дрожит последняя звезда — одинокая жемчужина, закатившаяся в край небосвода, туда, где Эос, босоногая и розовоперая, ступает по облакам, как по шелковым коврам.
    Её дыхание — дымка над рекой, где спят лотосы, ещё не раскрывшиеся от ночного холода. Звёзды гаснут, как угольки в кальяне, оставленном без присмотра, но их свет не исчезает — он лишь переливается в зрачки влюблённых, в алые прожилки страсти, что тлеют под кожей, как тлеет амбра в курильнице.
    Аполлоновы цикады — певцы утра, златотканые музыканты, чьи крылья — тончайшие пластинки, звенящие при каждом движении ветра. Их песня — жар, который просачивается сквозь окна, где юноши, красные, как неочищенный шафран, томятся в предвкушении прикосновений…
    Но день — жестокий визирь — разгоняет ночные грёзы, заставляя страсть прятаться, как прячутся тени от полуденного солнца. Лишь когда вечерняя звезда, словно глаз султанши, прикрытый прозрачной тканью сумерек, зажжётся на небе, Эос вновь явится — уже не розовой, а багровой, как вино, пролитое на парчу. И тогда любовь вспыхнет снова, как лампы в храме, где молятся те, чьи губы ещё горят от её поцелуев.

    Тайна, алая, как раздавленные ягоды граната
    Юноши любят её украдкой, как воруют глоток воздуха в душной темнице. Эос приходит к ним как ветер с гор, несущий запах миндаля и горечь невысказанных обещаний.
    Она — пальцы, вплетающие алые нити в чёрные косы ночи. Змея, сбрасывающая кожу, чтобы обвить стан мира ещё теснее. Её вуаль — розовая дымка, пар, поднимающийся от чаши с шербетом, в котором растворили опиум.
    Афродита, увидевшая однажды, как Эос уводит у неё Ареса, не простила этого. Но богиня любви мстит не кинжалом, а тем, что заставляет Эос вечно жаждать смертных. И теперь каждое утро — пиршество, где богиня зари пьёт из кубков, сделанных из сердец юношей, а они, опьянённые, даже не понимают, что их страсть — всего лишь капля росы, исчезающая с лепестка к восходу солнца.

Горы — застывшие волны страсти

Гора – Страсть ночи
Тёмная, как шкура кота, гора выгибает спину под луной. Её вершина — коготь, вонзившийся в бархат неба, а ущелья — вздохи, застрявшие между валунов.

Пик ночью в облаках любви
Облака — опаловые кольца на пальцах ночи. Гора пронзает их, как клинок — и пьет звёздную влагу.

Пики пробужденья
На рассвете они краснеют, как щёки девушки, застигнутой без чадры. Эос оставляет на них следы — влажные, как от губ, прижатых к стеклу.


             ***
    О любви не просят,
    Как нищий Лермонтов(а) – 
    Жалостливо у храма (любви).

    *в руку нищему вложили холодный камень – сердце

    Напомню: Лермонтов М.Ю.
    Нищий
    «У врат обители святой
    Стоял просящий подаянья
    Бедняк иссохший, чуть живой
    От глада, жажды и страданья.
    Куска лишь хлеба он просил,
    И взор являл живую муку,
    И кто-то камень положил
    В его протянутую руку.
    Так я молил твоей любви
    С слезами горькими, с тоскою;
    Так чувства лучшие мои
    Обмануты навек тобою!»



           ***
    Храм Солнца.
    Храм огня.
    Дом – храм очага.



           ***
    Храм воды
    У подножия горы
    Хранит нимфа.



           ***
    Лесная нимфа,
    Дитя тумана и родников,
    Купается в лунном свете.



    
        ***
Уж осень.
Вечером в сторожке
Одинокий огонёк.
(Сердце поэта.)

Или

       ***
Уж осень.
На горе сторожка.
Сердце-огонёк.



       ***
Горы пьют небо
И возвращают озёрами
И горными реками…

Или

       ***
Горы пьют небо
Долгими глотками теней,
А возвращают –
Озёрами-очами,
Реками-речами…

Или

       ***
Горы – небесные чаши:
Небо пьёт облака,
Проливая дождём.

Или

        ***
Горы пьют небо синими устами, 
А небо шепчет: «Верни мне дожди…» 
И горы платят серебром туманов, 
А ночью — звёздными ручьями.
Утром — песнями родников.

Или

        ***
«Дай мне облака!» — небо стонет ветром. 
«Возьми обратно!» — горы отвечают эхом.
И рассыпают алмазами снега 
В протянутую ладонь зари. 



        ***
Тени облаков
На горных склонах…
Духи древних нартов.



        ***
Бог-Солнце
Точит кинжалы – лучи –
О каменные рёбра вершин.

Или

         ***
Бог-Солнце
Куёт жаркий день
На наковальне вершин.

Или

          ***
Бог-Солнце куёт ясный день 
На наковальне туч:
Бьёт молотом-лучом —
Искры сыплются в ущелья, 
Раскалённый воздух звенит, 
Как медная монета.

Или

          ***
Бог-Солнце,
Кузнец огнегривый, 
Раздувает горны зноя.



          ***
Горы просят небо:
«Дай нам тени!»
Небо посылает облака.



               ***
    Заря — пламенеющий взор,
    Поднимающегося Солнца
    Из-за горизонта…



            ***
    Ещё играет котик,
    Не зная: зима близко, –
    А домой никто не берёт.