У тревоги большие глаза...

  У тревоги большие глаза и лицо удивлённое девичье. У тревоги русые косы и юбочка в складочку. Моей тревоге тринадцать, ни черта не знает о жизни и тревожится пустяками, что не стоят яйца выеденного. Беспокоится за оценку по математике, за каблук на туфельке сломанный, почему не звонит Маринка, что надеть на бал новогодний, какой цвет ей к лицу подходит – голубой, зелёный иль синий, ой, забыла бельё развесить, мама будет опять недовольна. И вот так ежедневно, по кругу, будто едет на карусели, тревога моя крутится-вертится, решая свои проблемы.
  Я смотрю на неё, словно в зеркало. Ведь я тоже была такою, беспокойною и пугливою, всё на свете меня страшило. Я боялась проспать в школу, отвечать у доски стеснялась, по ночам в подушку я плакала, если ссорилась с подружками,  не любила кататься на лыжах, обожала коньки и книги, летним днём пряталась в доме, чтоб успеть дочитать "Моби Дика". Обожала деда и бабку, без причины паниковала, получала двойки по алгебре, вырывала страницы в тетрадках, чтобы скрыть плохие отметки.Но всегда наступает время, когда вырастаешь из страхов, вылезаешь на свет божий, сбросив детское тесное платье.
  И моя тревога с глазами большими и с лицом удивлённым девичьим подрастёт и увидит всё вокруг в ином измерении. Двойка станет всего лишь двойкой, а не катастрофой вселенской, не звонит Маринка и ладно, синий к серым глазам лучше смотрится. Перестанет носить косы, перекрасит однажды волосы, будет пудрить щёки  и носик, становясь постепенно женщиной.
  Это будет потом, а сегодня, пусть в коротких бегает юбках, каблуки ломает на туфельках и болтает часами с девчонками о мальчишках, о танцах, училках, о нарядах, о новых фильмах. Пусть продлится детство подольше. Стать тревога успеет взрослой.