Рубль Ломоносова и космическая бухгалтерия

Имперский кот Чуч, отпустив джойстики прицелов, устроился поудобнее и зачитал вслух цитату из мемуаров: 

— *«А ты, милочек, не рассуждай… Ты дивись. Мне Ломоносов тот грошовник давал на Рождество Христово… Как сегодня! А я с 53-го года стал давать рубель. Ты представь, милок: я ему — рубель! Я-то кто… а он — целый рубель! Михайлу Васильича люблю…»* 

Чуч замолчал, прищурившись. 

— *«Сел и заплакал старик… То ли за потерянный рубль, то ли за смерть светила науки русской…»* 

В каюте воцарилась тишина. Даже клингонские мониторы на радарах замерли, будто в уважении. 

Только Арчи, свесившись с люстры, нарушил молчание: 

— Благодаря ему мы тут… 

Чуч резко поднял голову: 

— А Шувалов?! 

— Шувалов был при деле, — сухо отрезал Ксас, не отрываясь от панели управления. — Воровал знатно, но делу не мешал. 

Эжени фыркнула: 

— Вот и вся разница между гением и чиновником. Один рубль даёт, другой — рубли пилит. 

Гав, до этого мирно жевавший тряпку, вдруг поднял ухо: 

— Рубли… это съедобно? 

Арчи, падая с люстры, заключил: 

— Вероятность, что Ломоносов перевернулся в гробу — 70%. Что Шувалов бы приватизировал этот гроб — 100%. 

--- 

Эпилог. 

Чуч занес цитату в свой блог под заголовком: 
«История повторяется: гении плачут, воры смеются, а коты всё понимают». 

Клингонские аналитики, прочитав перевод, объявили Ломоносова «первым революционером» и начали печатать его портреты на своих пропагандистских плакатах. 

А Ксас, глядя на это, пробормотал: 

— Ну хоть не Достоевского…