Воображаемая свобода

Пой, пой, моя бедная птичка,
в бумажное небо гляди.
Оно — не пространство, а этикетка,
но ты к нему в трепете рвись.
Цепи твои — из шепота, в общем,
из ласки, из жалоб, из нот —
они не предадут, не нарушат,
как тихий, забытый аккорд.

Свобода — не здесь, и не в теле,
она — ускользает в чертог.
Ты — видишь её? Нет? А хотела.
А может, она — уголок
в котором скрываются смыслы
и не ослепляют, как свет.
А может — она и не мысль,
а просто — намёка след.

Ах, мнимая, внятная, зыбкая,
ты — как фокус в стеклянной воде.
Ты — как взгляд из зеркала, хрупкая,
что танцует в моём балете.
Но крылья не машут, не сложены —
там нет перелёта, увы.
Воображаемая свобода —
высокая ложь головы.

А где-то часы, как драконы,
своим неизменным «тик-так»
вгоняют пространство в законы,
а время — в закатный мрак.
Ты бежишь, ты пылаешь в погоне,
ты хочешь укол и грозу —
но в зеркале — дым и уклон,
и воля дрожит на весу.

Что видишь ты — это неправда.
А правда — в зеркальной глади.
Она холодна, неуклонна,
она не умеет быть «сзади».
И вот ты стоишь — вся открыта,
вся в роли, вся в маске, в себе,
а в зеркале — тихо и выжжено,
и свет — как в пустом гробле.

Разбей это тонкое стеклышко!
Пусть режет, пусть сыпется боль.
Но знаешь — свобода не крошится,
она — как забытая роль.
Ты пишешь сюжет за сюжетом,
ты — в пьесе, что длится без сна.
А в центре её — не ответы,
а музыка. Ложь. Тишина.