Свои или чужие

А если это всё — не сон, а только предсонье, когда ресницы — груз, а пальцы осязают шов на одеяле как границу между царством и провинцией, и капля чая на столе — уже не капля, а вселенский океан в миниатюре, и он испаряется;

а если за стеной не сосед шагает, а время, оно стучит башмаком об пол, сбрасывая пыль эпох с подошвы, и эта пыль ложится на твои книги, превращая свежие слова в палимпсесты, где под строкой "люблю" проступает древнее "боюсь";

а если я не я, а только черновик себя, набросок углем на краю газеты, рядом с объявленьем о пропаже кошки, и кто-то свёрнет эту газету, подожжёт о плиту, заваривая себе утренний кофе, и пламя съест мои черты, не узнав их;

а если этот стих — не крик, а только форма молчания, дыра в звуке, где гудит ветер из тех пустот, что мы зовём душами, и ты, читая это, слышишь не слова, а собственное сердце, которое стучит в унисон с тем, что умолкло;

Так что же тогда есть наша встреча? Просто сдвиг в геометрии пустоты. Случайный узор на паркете из пылинок, что на миг сложились в орнамент, имевший признак смысла, прежде чем ветер из-под двери снова не обратил их в ничто.

Тогда давай молча притворимся, что ошиблись дверью и вошли не в ту вселенную. Устроим в ней баррикады из одеял, настольную лампу направим в потолок, как прожектор лагерный, и будем ждать, пока нас не найдут
свои или чужие.